Вадим - Рус. Заговор Богов Страница 17

Адыгей, почитавший Предков больше, чем непредсказуемого Сильнейшего Эола, сам не ожидал от себя такой полноты чувств. Где-то на краю ойкумены, даже в большем захолустье, чем его родной Тир, эти общие Боги словно сплели его со всей землей, со всеми жившими на ней людьми. Тиренец тогда впервые заметил, что черты лика Эребуса размазались, а Лоос — изменились. Причем он не мог сказать, как именно, но изменились — это точно. Какой-то глубиной своей, да, пожалуй, постарше стала.

«Ой, верно говорил Рус — Лоос не погибла, а сменила сущность. Это же видно!», — впрочем, бывший «ночник» недолго предавался непривычной для него ностальгии. Она в принципе появилась исключительно из-за того, что молодой степняк впервые оказался на краю земли, в каких-то дарковых болотах, в забытых предками далях, в проклятом гнилыми гулями месте. Через полстатера тиренец вздохнул, помотав головой стряхнул наваждение и весь религиозный экстаз пропал. Еще раз вздохнул и пошел прочь из храма. Пора было приступать к выполнению поручений Руса.

Не верил Адыгей в эту глупую затею — «банк!»: «Солидные состояния и так в надежных подвалах хранятся, даже более надежных, чем те, которые Рус предлагает в банках устроить. Средние деньги дома в тайники прячут и добровольно с ними ни за что не расстанутся, а у бедных людей и денег-то особых не бывает, им бы из декады в декаду прожить», — рассуждал он, но распоряжения исполнял в точности. Потом выезжал из города к месту прибытия, «звонил» и отправлялся домой — под крылышко Эльвирии. Если повезет, конечно. Сильно они не наглели — спали все же в разных комнатах.

Но сначала, конечно, подробно отчитывался. Рус узнавал точное расположение снятого дома — будущего банка, обязательное наличие в нем подвала, отмахивался от нелицеприятной оценки качеств нанятых охранников и всегда интересовался «и как там?..». Адыгей прекрасно понимал о чем он.

— Рабство отменено царским указом, археи сильно не возмущались. — рассказывал он о первом путешествии, в Гирикан. — Там все равно пятно рядом, туда почти все убежали. Как и везде — цепи терялись, колодки раскалывались. Да! Там каторга крупная, в болотах недалеко от столицы, железо выкуривают, — так оттуда узники не освободились почти никто. Видать, по делам сидели. И вообще, порядок у них в столице, не смотри, что край земли.

— Да уж не дальше Тира! — усмехнулся Рус, но сразу поправился. — Нет, конечно, еще большая глушь, добраться туда трудно… альганское пятно признали?

— Хм. — Адыгей ненадолго задумался и выдал очень уверенно. — Полгода не пройдет — признают! Понимаешь, оттуда рабы, в смысле уже не рабы, свободно в город заходят и, представляешь, хлебом торгуют! В Гиркатласе, как и везде, цены до небес взлетели, простите, боги, за такое сравнение. Там же все привозное. Вот и получается, что невольники, считай, своих хозяев кормят, как в старые времена! Только теперь уже за деньги, на равных. Вот на это археи бесятся. А больше, Рус, купцы. Потому что цену у них сбивают. А царь там башковитый — по всему видно — хоть завтра то царство… как его…

— Республика Эледриалия, — подсказал Рус. Бывший «волк» уже не удивлялся его осведомленности, особенно во всем, что касается пятен. — Но это у них ненадолго. Поиграются в демократию и царя изберут. Боги не жалуют эти игрища, им нужен помазанник, который… ладно, продолжай, — но сам все же додумал: «…не даст народу отойти от веры. И Эледриас с царской помощью прижмет жрецов, а то распоясались они там совсем, деньги за агитацию с кандидатов тянут», — и сквозь эту мысль слышал Адыгея:

— Нет, Рус! — тиренец даже обрадовался ошибке князя. — Та республика с декаду как кончилась! Царство там. Отстал ты, Каган. — и внимательно проследил за реакцией Руса. На его лице не дрогнул ни один мускул, но Адыгей каким-то образом понял, что больше «ночного князя» не существует: «ночь» ушла окончательно… так же, как от него самого. — Поэтому я и даю самое долгое — полгода до признания. Могу поспорить!

— Ишь ты! А давай, ради интереса!.. — Рус весело подмигнул и сразу посерьезнел. — Нет, Адыгей, прав ты. Скоро там банк заработает, это все ускорит. Ладно, пора спать расходиться. Завтра в Рению[4] пойдешь…

Смышленый Адыгей сразу догадался и о следующих трех маршрутах: Кафария — к последнему альганскому пятну, Гроппонт и снова в Гирикан, только на север, к границе с варварами племен Понгов и Струров, — к Гроппонтскому и Проклятому каганским пятнам. Рус зачем-то хотел расположить свои банки неподалеку от новых государств, которые во всех шести пятнах уже появились или в скором времени возникнут. Эндогорское пятно, для Адыгея почти родное, не считается: в нем Рус обосновался ранее.

Хитрый тиренец угадал ровно на одну треть: он действительно посетил Кафарскую Горгону, но после отправился по богатым столицам центральных стран ойкумены: той же Кафарии, Месхитии, Галатии, Фракии и тройке других: «Наконец-то я в денежных местах побывал, — восторгался прагматичный степняк, — богато живут! И это они еще жалуются на взлет цен после бегства рабов?! Вот кого обмануть не грех! Простите Предки и Сильнейший». Бывшие каганские пятна в то время Руса не заинтересовали и сообразительный Адыгей предположил: «Князю, видят боги, и Кальвариона — вотчины его супружницы — до судорог в щиколотках хватает», — и в общем-то он был прав.

«Степняк — южанин» у Адыгея было на лице написано, но никто не удивлялся тому, что он служит северянину — кушингу. Кушинарские купцы «гремели» по всей ойкумене: в редких странах не ступала нога этого пронырливого народа, по слухам — невероятно богатого. Поучиться торговому делу у них мечтали многие начинающие купцы и во всех странах молодому Адыгею завидовали. Разве только в Месхитополе произошел один казус:

— Значит ты, уважаемый, тиренец, но служишь кушинарскому Торговому дому? — с подозрительным прищуром уточнил хозяин одноэтажного дома с подвалом.

Мужчина средних лет типично месхитинской смуглой внешности оказался неудачливым купцом. На чем-то погорел и теперь вынужден был распродавать все, что у него имелось. Конкретно этот домик, его первую собственность, где прошли его лучшие годы, он старался сохранить себе как память и как талисман для привлечения удачи. И надо же! Капризная богиня (хвала тебе, безымянная!) в первую же декаду после начала распродажи имущества слышит его — появляется незнакомый парень и предлагает выгодную аренду. Только…

— Да, уважаемый, — как можно степенней ответил Адыгей, — один кушинарский купец привез в Далор войско этрусков и я к нему напросился. Давно мечтал поучиться торговому делу.

— Поучиться у кушингов… — хозяин словно вторил ему и вдруг взорвался. — А знаешь ли ты, что я продаю все, что нажил за всю свою честную жизнь именно благодаря купцу — кушингу! Да чтоб Тартар добрался до него еще живого!

Покрасневший месхитинец в сердцах потрясал руками, а спокойный тиренец скрытно зажал в ладони метательный нож и незаметно просчитывал пути бегства. Но весь его облик выражал только искреннее сочувствие к обманутому человеку.

Давно, более двух лет назад это произошло, через месяц после Ссоры Богов. Коварный кушинг убедил тогда честного месхитинца купить по дешевке партию рабов, которую хотел отправить в Кушинар, но Звездные врата перестали работать. Месхитинец поверил:

— Ты бы видел тех дев, тиренец! — воскликнул купец и его глаза на мгновенье заволокло поволокой. — В гаремы северных варваров предназначались. И Звездные врата окупились бы, я поверил.

— Он наверняка торопился, — нейтрально произнес Адыгей, не понимая в какую сторону повернется гнев хозяина. — Кушинги очень трепетно относятся к обороту денег.

— Вот! Вот, уважаемый! Точно так он мне и сказал! Убедил, что я могу их не торопясь по морю доставить.

— Так в чем обман, уважаемый? — осторожно поинтересовался тиренец, с облегчением замечая, как остывает накал месхитинца.

— А то ты не понял?! Сбежали все девы буквально через пару декад! Кстати, здесь, в этом доме сидели. — Хозяин оглянул обстановку и Адыгей уловил в его взоре нечто большее, чем сожаление о потерянных деньгах. «Ого! А он наверняка женат, а девы на то и девы, чтобы ими же и оставаться перед продажей. Любил поиграть, хозяин? Тогда ты сам был рад обмануться, кушинг ни при чем».

— Так кто бы мог знать… — начал было говорить Адыгей, но купец его бесцеремонно перебил:

— Он знал точно! Я в этом уверен и сейчас тебе докажу. — С этими словами хозяин дома забежал в соседнюю комнату. Адыгей, звеняще-расслабленно, готовый к чему угодно, даже, как ему показалось, уйти от стрелы, как это легко проделывал Рус, прождал десять ударов сердца, а увидел то, чего не ожидал встретить ни при каких обстоятельствах: пергаментный свиток, перевитый красным шелковым шнурком с тремя кисточками, сшитыми в виде лилии — обычно так оформлялись поэмы.