Шикша (СИ) - Фонд А. Страница 17

Фух, с этим, наконец, покончено. Я перевела взгляд на бардак в крупах и муке.

Поминая Бармалея недобрым словом (но не вслух, конечно же), я принялась разбираться сперва с крупами. А вот здесь царил полный хаос. Все крупы хранились в разных мешках, мешочках, бумажных кульках, банках и коробках. Большая половина всего этого безобразия была вскрыта, надорвана, часть крупы оттуда отсыпали, остальное кое-как побросали обратно. Жуть жуткая — берешь кулёк или коробку, а оттуда сыпется крупа, так как он надорван сперва в одном месте, а затем — в другом. И таких «коробочек с сюрпризами» было более чем достаточно. Я вздохнула. И педантично сложила все по видам в один ящик.

Надеюсь, дальше сами разберутся.

По правилам в лагере на кухне должны дежурить по очереди, ежедневно. Реже, если надо кормить большой коллектив — по двое. Иногда дежурят в связке «мальчик-девочка». Женщина готовит, мужчина ей помогает — носит воду из ближайшего водоёма рубит дрова, растапливает печку.

В нашем лагере была постоянная кухарка Аннушка, которой периодически помогал Митька. Насколько я поняла, остальные вообще не дежурили. Или дежурили крайне редко.

Я крякнула и с усилием подвесила увесистую вязанку лука на гвоздь, который торчал из стропил хозки. Вот так-то лучше храниться будет, а то в мешке уже аж гнить начал. Еще на один гвоздь подвесила авоську с приправами (лаврушка, перчик и всё такое). Чтобы на виду было (хорошо, что гвоздей много — можно хоть все вывесить).

Когда я героически сражалась с увядшей морковью, в хозку тенью проскользнула Кошка. Дверь я оставила открытую, чтобы заодно проветрить (сегодня опять был ветерок, чуть сыровато, поэтому гнуса не было).

Кошка по-хозяйски потянула носом, моментально учуяла запах подкопченного сала (перед этим я перебрала скоропортящиеся продукты в холодильной яме) и требовательно мяукнула, глядя на меня немигающим злым взглядом.

— Кыш! — строго ответила я и принялась оторывать от сморщенной картофелины длинные бледно-прозрачные побеги.

Но Кошка не отреагировала и хозку огласил еще один возмущенно-требовательный кошачий вопль «дай жрать! Хочу сала!».

— Иди вон отсюда! — рассердилась я, вышвырнула кошку из палатки и плотно прикрыла дверь.

Кошка еще некоторое время ломилась в хозку, но, когда поняла, что я не реагирую, испарилась. Воцарилась блаженная тишина, лишь слышно было, как в столовке, за брезентовой стенкой гремит кастрюлями Аннушка, да вполголоса ругается в своем вагончике Дон Педро. Остальные вроде все ушли из лагеря на полевые работы.

Я как раз боролась с капустой (некоторые кочаны начали подгнивать), когда дверь хозки опять зашебаршила.

— Пошла вон, я сказала! — не оборачиваясь рыкнула я (думала, что Кошка вернулась и таки влезла), но сзади хохотнули.

— Ты со всеми такая грозная, Зойка?

— Ой! — аж развернулась от неожиданности я.

Мне улыбался Митька. Здесь я скажу так, хоть сам он был заросший и неухоженный (полевые условия и не любовь мыться), но улыбка у него была хорошая такая, мальчишеская. Чем-то напоминала улыбку мальчика, сыгравшего Буратино.

— Я думала, что это опять кошка, — чуть смутилась я, осторожно перекладывая большие кочаны капусты в большой мешок.

— Аннушка за солью прислала, — он кивнул на мешок. — Подержать тебе?

— Да, давай, — обрадовалась я, — это быстро.

Я принялась споро заталкивать капусту в мешок, пока он держал. Мы минуты полторы работали в тишине и вдруг Митька сказал:

— Слушай, Зой, а, может, это зэки беглые?

— Что зэки? — не поняла я и чуть не выронила особо огромный чуть растрескавшийся кочан.

— Ну, там, на пятьдесят восьмом… — он приподнял мешок, чтобы утряслось.

— Да откуда они там взялись? — удивилась я и запихнула еще один кочан капусты.

— Кто знает. Сбежали, может. Шли по тайге, есть хотели. Наткнулись на наших и убили их, чтобы ограбить, предположил Митька и велел мне, — держи-ка здесь крепко, я мешок завяжу.

— Но следователь сказал, что все вещи на месте… — поморщилась я, глядя, как Митька неаккуратно завязывает веревку.

— Может, их медведь вспугнул? — задумался Митька и легко одной рукой приподнял огромный мешок и переставил его ближе к яме.

— Но у них же было ружье! — не согласилась я. — Нет, сюда лучше поставь.

— Откуда ты знаешь? — переставил Митька мешок на указанное мной место.

— У наших точно было ружьё. Если это действительно их зэки убили, то стопроцентно ружьё забрали себе. Так что версия с испугом от медведя — однозначно отпадает, — сказала я и отсыпала крупной сероватой соли в стакан, который принёс с собой Митька.

— Ну, тогда остается только Кощей бессмертный или Баба Яга, — хмыкнул Митька, схватив стакан, и вышел, оставив меня в задумчивости.

В полуоткрытую дверь опять проскользнула Кошка и трубно мяукнула, угрожающе глядя на меня глазами-крыжовниками.

— Так! Я кому сказала — брысь отсюда! — зашипела я в ответ не хуже кошки. — Ходит тут, выпрашивает! Скотина!

— Горелова, ты что так ругаешься? — в полуоткрытую дверь хозки заглянул Дон Педро, с осуждающим видом.

— Дык, я же с кошкой, — ответила я, указывая на кошку, — лезет и лезет, а здесь же продукты, понимаете? Я, пока тут убираюсь, хотела заодно яму чуток просушить, раскрыла, всё. А она сало учуяла и теперь бегает, клянчит. Боюсь, чтобы не стащила.

— А-а-а-а, ну, это правильно, — чуть подобрел Дон Педро, — животные не должны контактировать с продуктами… это не гигиенично… да и бруцеллёз опять же.

— Точно! — поддакнула я, хотя какое отношение кошки имеют к бруцеллёзу я не представляла.

— Хотя… это же кошка начальника лагеря, — спохватился Дон Педро и подозрительно посмотрел на меня, — так что для умных животных, Горелова, вполне могут быть исключения.

Я кивнула, мол, да, для умных, конечно же могут, особенно если это животные начальника лагеря.

— Но ты всё равно смотри, Горелова, — дал ценное указание Дон Педро, на всякий случай с уважением ткнув на кошку сосисочным пальцем.

— А вы что хотели, Виктор Леонидович? — спохватилась я.

— Да зеленку хотел взять. Или йод, — жалобно скривился он и с обречённым видом смертельно больного человека показал замотанный носовым платком палец, — стол снизу шероховатый, я забыл, схватился и занозил сильно. Николай сказал взять для дезинфекции — будет вытаскивать.

— Сейчас дам, — я раскрыла большой ящик-аптечку, который тоже хранился в хозке (Колька-то жил, как и мы все, в палатке, поэтому медикаменты держал в хозке, а инструменты — в камералке).

Я выдала пузырёк зеленки поникшему Дону Педро, и он вышел.

Только-только я принялась выгонять Кошку, как заявилась Нина Васильевна. Она была без настроения:

— Смотрю всё прохлаждаешься, Горелова? — до невозможности ядовитым голосом сказала она.

— Вам что надо? — ответила я нелюбезно, продолжая перебирать банки-склянки.

— Что надо — не твоё дело! — отрезала Нина Васильевна и, переступив и через меня, и через фанерный ящик с сухофруктами, над которым я скукожилась, без спросу полезла в тот угол, где раньше были конфеты.

— А конфеты я переложила, — невинно заметила я, сидя на корточках и продолжая перебирать сухофрукты.

— Куда?

— В другое место, — отрезала я, не поднимая головы. — Вам-то зачем?

— Хочу конфету, — вынуждена была признаться Нина Васильевна, — до обеда ещё далеко, вот я решила конфетку съесть, пока буду в камералке реестр составлять.

— Так это вы все кульки как попало поразрывали, да, Нина Васильевна? — спросила я невинным голосом.

— Не твоё дело! Давай сюда конфеты, я сказала!

Я усмехнулась и выдала Нине Васильевне одну конфетку «Мишка косолапый». А что, как и просила. Она обожгла меня взглядом, сцапала конфету и выскочила из хозки. Следом я вышвырнула кошку и закрыла дверь.

Ох, работы еще много, а обед не скоро…

А в обед, почти под самый конец произошло неожиданное событие. В общем, мы поели и традиционно стали пить чай. Аннушка пустила по рукам миску с конфетами. Сегодня были конфеты из новой упаковки, под названием «Южная ночь». Аннушка руководствовалась принципами целесообразности, мол, раз открыли упаковку, значит, нужно доесть и только потом раскрывать новую. А упаковки-то были не просто большие, а огромные. Поэтому, из-за конфетной диктатуры Аннушки, весь лагерь полтора месяца ел только два вида конфет. И тут, наконец, свершилось, и дают новые конфеты. Тем более «Южная ночь»!