Изменить судьбу (СИ) - Alex O`Timm Страница 17

Балдели уголовники целый месяц, когда однажды, или упустили воду, или, перегрели котел, и он рванул так, что мало не показалось никому. Разнесло не только паровик, но даже ремонт пилорамы и той оказался под большим вопросом. Или приобретать новую или стоять неизвестно сколько времени. При взрыве разнесло не только локомобиль, который сейчас красовался покорёженными трубами, торчащими в разные стороны, но еще и прибило этих двух уголовников, и троих человек с пилорамы.

В общем хозяин рвал и метал, и конечно же первый вопрос, заданный им бригадиру, касался меня.

— Пиментель жив?

— Жив, — удивленно ответил бригадир, — а что ему сделается?

— Расстрелять!

— Есть расстрелять. — С хозяином здесь не спорили. Сказано виноват значит виноват. — Вечером вернется с делянки, и расстреляем. Или сейчас за ним послать?

— Как с делянки, разве не он паровик испортил.

— Никак нет, по вашему распоряжению, после ремонта локомобиля, зэка Пиментель, тут же был отправлен на лесозаготовки, а место истопников заняли зэка Сундуков и зэка Могильченко. Именно они и занимались поддержкой работы котла.

Оказалось, что кто-то под шумок, среди прочих бумаг подсунул начальнику это распоряжение, и тот не глядя подписал его. Во всяком случае, остановились именно на этом. Меня разумеется вновь вызвали на ковер, отругали, за то, что котел вышел из строя, а я не доложил о своем переводе, и дали трое суток карцера, так, на всякий случай, для профилактики, а после вновь отправили рубить лес.

О том, что такой разговор имел место, я услышал от самого бригадира, его, как он выразился понизили в должности и теперь он находился вместе с нами на делянке, вместо того, чтобы проводить время в лагере. Я же, начал подумывать о побеге.

Дело в том, что о смене руководства НКВД, уже давно всем было известно. О таких вещах как смена руководства НКВД, или любого другого народного комиссара объявляли всем, включая и нас зэка. Лаврентий Павлович Берия, рулил органами вот уже как минимум полгода, вот только об амнистиях ничего не было слышно. Хотя в той истории, когда здесь вместо меня находился дед, по его словам, о них заговорили практически сразу.

Наш лагерь находился почти рядом с поселком где я провел свою юность. Но только почти, если брать в масштабах страны. Честно говоря, я узнал об этом совершенно случайно, когда освобождая очередное бревно от сучков, услышал беседу двух красноармейцев о том, что один из них собирается в ближайшую субботу посетить старую знакомую. При этом было названо несколько поселков, с довольно знакомыми названиями. Потом один, зэка который, как оказалось был местным, сказал, что мы находимся в Забайкальском крае, неподалеку от поселка Дурново. Честно говоря, поселок с таким названием, как мне казалось я слышал впервые, но чуть позже мне пояснили, что поселок стоит нам берегу реки Чикой, и меня как озарило. Когда-то в прошлой жизни я знал одного парня из поселка Красный Чикой, и этот поселок был районным центром Забайкальского края. Район так и назывался Красночикойским, и он всегда подшучивал говоря, что мол раньше поселок носил другое название, но после того, как его сделали райцентром, название сменили, потому что в противном случай район бы назывался Дурновским. На вопрос почему, он отвечал, что поселок носил именно такое имя — Дурново. Я конечно был не совсем уверен в этом, но получалось, что отсюда до моего родного Шарагола, порядка двух сотен километров. Если конечно считать по дороге, по прямой, может километров на пятьдесят меньше. К тому же хотя бы то, что мы находимся неподалеку от реки Чикой, говорило о том же самом. Вся река, со всеми ее изгибами и поворотами лишь не намного превышает семь сотен километров. Да и вообще, течет она по родным местам, леса которых я прекрасно знаю.

Поэтому в принципе, расстояния вполне проходимые, особенно если знать местность. И эти места, особенно южнее мне были прекрасно известны. Конечно, за это время, кое-что могло измениться, но не думаю, что сильно многое. К тому же учитывая наше расположение и то, что Шарагол стоит на той же реке, что и зона, можно особенно не опасаться заблудиться. Правда, зимой, без ружья я бы не рискнул на побег, а лето, точнее безморозное время здесь очень короткое. В лучшие годы от трех до четырех месяцев, чаще и того меньше.

В двадцатых числах октября, меня вновь вызвали на ковер к начальству. И вопрос, заданный мне, прозвучал несколько неожиданный.

— Ты, как, в электричестве разбираешься?

— Закон Ома помню, кое-какую теорию нам давали.

— Значит разобраться сумеешь?

— Зависит от того, в чем именно. — осторожно ответил я.

Начальник кивнул и оправил меня вместе с сопровождающим красноармейцем, в соседний кабинет, где меня встретил какой-то явно гражданский мужчина, задавший мне пару вопросов, а затем объяснил, что я должен буду сделать. Вообще-то территория лагеря не была электрифицирована. Благодаря этому, все работы проводились только в светлое время суток. Стоило начать темнеть, как всех зэка загоняли по баракам, пересчитывали и крепко запирали снаружи. По лагерю, можно было передвигаться только бегом и только в светлое время суток. И это было даже в какой-то степени хорошо. Боясь растерять «переменный контингент» в темноте, начальству приходилось сокращать рабочий день. Но и утренний подъем из-за этого происходил очень рано порой, когда едва было что-то видно. Подъем, быстрый завтрак выдача сухого пайка и отправка на работу. Следующая кормежка предполагалась только по возвращении в барак. И ужинали порой почти в полной темноте.

У начальства разумеется было керосиновое или свечное освещение, но зэка этого было лишены. Сейчас, наконец началась электрификация лагеря. Для этого как оказалось еще летом, бригада электриков установила столбы, начинающиеся от речки Чикой, и до самой зоны. Но как это обычно водилось в СССР, хоть в тридцатых, хоть в семидесятых годах, план, который был спущен сверху, совершенно не учитывал местные нюансы. И потому электрики просто не успевали все подготовить вовремя. Видимо поэтому, к этому делу привлекли именно меня.

От меня требовалось не так уж и многое. Между рекой и зоной по просеке были установлены столбы, но так как вовремя не поступили крюки с изоляторами, по которым должны были протянуть провод, их сразу не установили. А сейчас бригада работает на другой стороне реки, протягивая линию в сторону Дурново, к которой должны были подключить и нас. В мои обязанности как раз и входило установить эти самые изоляторы. Для этого приехавший мужчина, показал мне привезенный им ящик с металлическими крюками, мешок с паклей и изоляторы и объяснил принцип работы.

Мне нужно было залезть на столб, до самого верха, имеющимся коловоротом, с установленным на его конце сверлом по дереву, просверлить отверстие глубиной около пяти сантиметров, вбить туда молотком один из крюков. Затем, обмотать верхнюю часть крюка, где имеется некоторое подобие резьбы — паклей, и плотно навернуть на этот место изолятор. Отступить вниз два локтя и проделать тоже самое еще раз. Затем перейти на другую сторону столба и проделать такую же работу с другой стороны, расположив изолятор примерно посередине между двумя закрученными. И на этом моя работа завершена. Всего на трассе пятьдесят столбов, и сделать всю работу нужно не позже чем за неделю. Потом прибудут монтажники, которые будут тянуть провода.

— Один вопрос. Где взять лестницу, чтобы лазить на столбы?

— Лестница не нужна. — произнес мужчина и достал из кабины пикапа странную конструкцию, которую назвал «когтями». В принципе нечто подобное я когда-то видел, правда сейчас эта конструкция выглядела как-то иначе. Это были два металлических примерно сорок пятых уголка, сваренных между собою таким образом, что образовывали довольно удобную П-образную площадку, снабженную двумя ременными петлями, одно из которых предназначалось для подъема стопы, а второе для обхвата ноги по щиколоткам. Выступающие вниз вертикальные ребра в передней части были срезаны примерно под углом в тридцать градусов и заострены видимо для лучшего упора в деревянном столбе. Сбоку от П-образной конструкции был приварен кусок трубы, в которую нужно было вставил изогнутый металлический прут снабженный с одной стороны заострёнными выступами, а с другой короткой резьбой, заканчивающейся широкой шайбой и гайкой на девятнадцать.