Когда будущее стало чужим (СИ) - Чайка Дмитрий Страница 18

— Значит так, кусок сиятельного дерьма, — сказал ему похититель, который был в маске на пол лица. — Веди себя спокойно, и ты попадешь домой, в свою счастливую и богатую жизнь. Ты все понял, или тебе нужно еще раз дать по голове?

— Я найду тебя и медленно убью, — Ахемен был спокоен. — Но я могу дать вам шанс. Отпустите меня и бегите. Я не стану вас искать, вы мне не нужны.

Похитители расхохотались. Им было страшно весело. Отсмеявшись, один из них наклонился к нему и сказал.

— Ты так ничего и не понял, мальчик. Ты считаешь себя настоящим воином? Ты думаешь, что в твоей пафосной школе тебя чему-то научили? Ты думаешь, что с тобой станут красиво фехтовать на саблях? Ты конченый дурак. И я, и мой товарищ, были в таких местах, что тебе и не снилось. Мы сидели сутками по шею в вонючем болоте, прячась от дагомейских гвардейцев. Ты знаешь, что это бабы? И ты знаешь, что они могут сделать с таким чистеньким мамкиным воякой, как ты? Ты жрал павшую лошадь, мальчик? А своего убитого товарища? Ты хоть раз пил собственную мочу? Ты варил ремень, чтобы не сдохнуть от голода? Нет? Ты ничего этого не делал? Ну, я так и думал. Тогда ты ни хрена не знаешь о войне, сраный чистоплюй, и ты мне на один зуб.

Ахемен сверлил наемника свирепым взглядом, но ничего не говорил. Да, и сказать ему было нечего. Это были настоящие волки, он отмечал их плавные экономные движения и амуницию, которая сидела на них совершенно естественно, как вторая кожа.

— Слушая сюда, говнюк. Сюда скоро привезут девку. Ты ее знаешь. Если подумаешь выкинуть какой-нибудь фокус, я прострелю тебе ногу, а девку трахнем на твоих глазах во все дыры. А потом отрежем ей палец. Ты понял?

— О ком ты говоришь? — изумился Ахемен.

— О ней, мальчик, о ней. Я говорю о той, на которую ты дрочишь в своих сопливых мечтах. Ты же постоянно к мамочке бегаешь, чтобы тебя на ней женили. Ну, вот и увидишься с ней.

— Невозможно. Как вы посмели? — закричал Ахемен, пытаясь разорвать веревки. — Я вас убью, сволочи.

— Покричи, покричи, сопляк, — сочувственно сказал наемник. — Ее привезут через день-два. Эта курица спешит к тебе на крыльях любви. Как тебя обуяет приступ героизма, вспомни: пуля в ногу, девку приходуем при тебе в жесткой форме, а потом режем ей палец. Усек?

— Да что же вы за люди такие? — сказал побледневший Ахемен, который умер бы, но не допустил, чтобы с Ней обращались так.

— Да люди, как люди, — пожал плечами наемник. — Только не такие сильно благородные, как ты, и не такие богатенькие. И такие сучки, как та, что сюда везут, нам не светят. Так что имей в виду, сопляк. Я вас до того всех ненавижу, что бесплатно бы все это сделал. Но не поверишь, нам еще и платят за это просто несусветные деньги. Так что не зли меня, пацан.

— Почему ты нас ненавидишь? — спросил сбитый с толку Ахемен. — Ты же меня видишь впервые в жизни! Да что мы тебе сделали-то?

— Да ничего не сделали, — усмехнулся наемник. — Просто у тебя все есть, и ты пальцем о палец для этого не ударил, как и та сука. А я в нищей деревне вырос и за гроши жизнью пятнадцать лет рисковал, чтобы такие, как ты, сладко жрали и пили. Достаточный повод для ненависти?

— Вы не смеете так с нами поступать, — сказал Ахемен, голос которого внезапно дрогнул. — Великие Семьи будут вас искать и покарают.

— Да всем скоро будет на тебя насрать, поверь мне, — убежденно сказал наемник. — Ты запомнил, вояка картонный? Нога, трахнутая девка, отрезанный палец. И так за каждую твою глупость.

Ахемена развязали. Сиплый при этом целился в него из револьвера довольно внушительного вида.

— Я забыл сказать. Это новые игрушки с заводов Эгиби. Пули подточены, поэтому при попадании в ногу, кость разлетится в крошку. Нога срастется, но будет короче. Я такое уже видел. Иногда, правда, начинается остеомиелит, и тогда ногу отрезают. Как тебе такая война? Ты все еще хочешь стать героем, мальчик? Не надо! Вдруг, не получится!

Через два дня. Гульбахар.

Они прибыли к берегу затемно. С катера Гульбахар спустили на лодку, а прибыв на берег, она снова села в зашторенную карету. Через пару часов неспешной езды они остановились у довольно невзрачного дома, и сопровождающий почтительно пригласил ее внутрь.

— Прошу вас, сиятельная. Господин принял все меры предосторожности, он ждет вас в подвале. Никто не должен вас найти, пока все не случится.

Гульбахар понятливо кивнула, и спустилась вниз, где в конце коридора была низкая дверь с засовом снаружи. Она открыла рот, чтобы выразить свое удивление, но сопровождающий грубо схватил ее и швырнул в открытую им дверь. Снаружи лязгнул засов.

Девушка ничего не понимала и оглядела каменный свод, под которым она оказалась. Опустив глаза вниз, она воскликнула:

— Ахемен! Милый! — она даже забыла, как и где очутилась. Ведь он был, наконец, рядом. И он все объяснит. На удивление, тот лежал на широкой кровати, и был бледен. Его лицо выражало удивление, даже скорбь, но только не радость. Гульбахар застыла.

— Ты не рад мне? Тогда зачем писал мне?

— Я ничего не писал, Гульбахар, — с видимым трудом ответил Ахемен. — Прости, я получил по голове, поэтому не могу приветствовать тебя, как подобает. Нас похитили, это была ловушка.

— Как похитили? Значит, это не ты писал мне? Я же убежала из дома, чтобы выйти за тебя замуж. Мать меня хочет в Сагартию выдать, — сбивчиво сказала Гульбахар. — Какая же я дура! Что же теперь подумает мой отец?

Девочка безутешно зарыдала. Ахемен терпеливо ждал, когда все закончится, а потом заговорил.

— Давай поговорим начистоту. Я тут из-за того, что люблю тебя, тут они совершенно правы. Я получил письмо от тебя, будто бы ты приехала с отцом к нам в город, и пошел с визитом. Но придя в тот дом, получил по голове и оказался здесь. А что было с тобой?

— Я получала письма, будто бы от тебя, — всхлипывая, говорила Гульбахар. — Ты объяснялся мне в любви и просил моей руки. Я попросила маму, чтобы она выдала меня за тебя, но она отказала. Тогда я убежала, потому что ты мне это предложил. Ой, не ты, конечно…

— Я тоже просил мать, чтобы она позволила мне жениться на тебе, но она не разрешила. Она подыскала мне невесту в Верхнем Египте, представляешь? Она училась с моей сестрой.

— Тебя хотели на Аменирдис женить? — Гульбахар широко раскрыла свои прекрасные глаза. — Но она же старше на три года, у нее губы толстые, как у нубийки, и она жуткая злюка. Она меня изводила так, что я даже иногда плакала.

— Я сказал, что если она решит меня на ней женить, то я завербуюсь в карфагенскую армию, и смогу сам решать свою судьбу.

— Ты так сказал ей? — восхищенно спросила Гульбахар. — Я бы не осмелилась.

— Я бы это сделал. Мне все равно, кроме тебя, никто не нужен…

— Ну что, голубки, наворковались? — в комнату зашли наемники. Один из них по-прежнему держал Ахемена на прицеле. — Значит так, детки. Мы вас выкрали, потому что вы два дурака набитых. И мы чуть животы не надорвали от смеха. Рассказать бы кому, да нельзя. Вы напишете письма, и они поедут к вашим родителям. Мы получим выкуп, а вы — свободу. Все ясно?

Ахемен и Гульбахар хмуро кивнули.

— Ты, герой, уже объяснил этой девке, что будет, если ты взбрыкнешь? Нет? Не посмел? Ну, тогда я! Слушай меня внимательно, сучка. Мы знаем о вас все, и знаем, чему вас учили в ваших сраных школах. Если ты будешь подбивать его на глупости, то он получит пулю в ногу, а тебя мы поимеем прямо на его глазах. А чтобы тебе не было слишком приятно, то после этого я тебе отрежу палец. Ты поняла?

Судя по глазам Гульбахар, она совсем ничего не поняла. В ее жизни такого произойти просто не могло. Это совершенно невозможно. Кого поимеют? Ее? Это то, что она подумала, или ей показалось? Они же шутят, наверное! Она же княжна! Папа всех накажет!

— Не поняла, — со вздохом сказал наемник. — Еще раз повторяю, кукла безмозглая. Ты же у нас благородная девица? Так вот, если будешь дурить, или этот жеребец вздумает дурить, то ты перестанешь быть девицей. А потом у тебя станет на один палец меньше. А когда закончатся пальцы, я отрежу тебе уши, нос и выколю глаза. За тебя в любом состоянии отвалят кучу денег. Так стало понятней?