Шведский стол (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 18

Это с одной стороны, а с другой, как это не прискорбно, но именно высшая аристократия получалась самой образованной и подготовленной частью населения. В комплексе. И над войском поставить, и над городом, и еще над чем. Кого как не их?

Понятно дело, этот уровень, по мнению самого Алексея, был смехотворен в основном. Но встречались и исключения. Например, Василий Голицын был образован на очень хорошем мировом уровне. Он бы и в Европе таковым считался. К счастью, этот бывший сподвижник Софьи не влез в заговор, хотя и крутился вокруг…

В других социальных группах с этим вопросом все обстояло сильно хуже. Критически хуже. Дворяне в основной своей массе не умели читать и писать. Большая часть священников тоже. Ремесленники находились в еще более печальном положении.

Купцы считали и писали хорошо. Но сверх того нередко плыли. Да и их мало было. С заводчиками дела обстояли лучше, но имелось их буквально наперечет.

Крестьяне? Не смешно.

И ничего удивительного в такой ситуации не было. Церковных или каких-то иных школ попросту не было. Во всяком случае в каком-то значимом количестве. Обучение грамоте и счету в основном шло в частном порядке. Даже в монастырях.

Да, учредили при Алексее Михайловиче Заиконоспасскую школу, которую позже превратили в Славяно-греко-латинскую академию, а потом, силами царевича и Лейбница в Московский университет вполне современного типа. Ну и Академию наук учредили, больше фиктивную покамест. Сверх того, царевич сумел организовать с десяток разных начальных школ, в основном для рабочих.

Однако этого выглядело совершенно недостаточно.

И высшая аристократия в тех условиях совмещала в себе функции не только властной элиты, но и образованного класса. Крайне дефицитного для России образованного класса. Устрой он эту резню — и все. Сам, своими же руками избавит страну от львиной доли образованных людей. Остальная же его будет истово ненавидеть и прикладывать все усилия для ликвидации…

Переломить же эту ситуацию ни за год, ни за десять реальным не виделось. Требовалось создать сотни, тысячи начальных школ. Какое-то количество средних. С тем, чтобы наполнить факультеты Московского университета так сказать разночинцами. А потом их прогнать через мал-мало значимый опыт управления… По самым скромным прикидкам раньше 1720−1730-х никакой замены этой высшей аристократии ему просто не подготовить. Даже если прикладывать все силы. В идеальных условиях…

А ведь рано или поздно они догадаются… а ведь, если это делать особенно рьяно, форсируя события, то высшая аристократия начнет не менее отчаянно этому противодействовать…

Убить их хотелось всех.

Очень.

Ну почти всех.

Однако Алексей сумел взять в руки первые эмоциональные позывы. И сел думать — как разрулить ситуацию. Убивать было нельзя, во всяком случае устраивать резню. Спускать тоже.

Одно радовало — все эти заговорщики не имели промеж себя единства. На какой-то момент Шуйские как знамя их стали объединять. Но их смерть опять привела к распаду заговора на фракционные течения. И теперь они вновь представляли собой классику из басни Крылова о лебеди, раке и щуке…

Постучались в дверь.

— Войдите.

Заглянул слуга.

— Алексей Петрович, ты просил сообщить, когда люди соберутся.

— Народ уже для разврата собрался?

— Что, прости? — удивился слуга.

— Да так, шучу. Хорошо. Спасибо. Ступай.

Дверь закрылась.

Царевич сложил бумаги, с которыми работал, в папку. Убрал ее, вместе с двумя другими, лежащими у него на столе, в железный шкаф. Здоровенный такой. Тяжеленый. Технически несгораемый, потому что имел внутренний корпус, который отделялся от основного трехдюймовым слоем песка. Так-то сгореть содержимое могло. В теории. Но обычный пожар вряд ли ему был угрозой.

Закрыл замок на ключ.

Пока обычный, хоть и лучший, что ему удалось достать. До нормального кодового замка руки еще не дошли.

Потушил керосиновую лампу. Первую. Еще опытную, которую сам и испытывал, устав возиться со свечками.

И направился на выход…

Алексей в отсутствие Петра был назначен управлять делами Москвы. В силу возраста, понятное дело, под присмотром Ромодановского. Хотя тот не лез.

Царевич вообще везде и всюду, где выступал официальным лицом, действовал под присмотром некоего куратора. Пусть даже и фиктивного. Все-таки годиков телу было немного. И определенные «приседания» требовалось выполнять. Тем более, что с семи лет именно Федор Юрьевич выступал его сначала неофициальным, а потом, с 1699 года — официальным наставником.

Да, у царя и царевича имелись определенные вопросы к Ромодановскому после бунта 1698 года. Но, в целом, поведение того вполне устраивало. Тем более с наследником он прекрасно ладил. Во всяком случае так выглядело со стороны.

Алексей вошел в зал и прошел к своему месту.

Вскочившие гости сели по жесту царевича.

Парень окинул взглядом помещение.

На расставленных рядами стульях сидели выборные от купцов, ремесленников и прочих жителей столицы. По сути — земский собор главного города России. Все они держали в руках свои головные уборы и внимательно смотрели на царевича. Нервничали. Что и не удивительно, так как сути вопроса, ради которой Алексей их пригласил, не знали…

Он развязал завязки на папке.

И достал лежащий сверху лист.

Начав его читать.

Простая сводка пожаров в Москве. И описание ущерба, понесенного от них.

— Алексей Петрович, — тихо спросил купец, сидевший в первом ряду, когда тот закончил чтения, — нам ведомо, что Москва часто горит и бед от этого множество.

— Освежить не помешает, — кивнул ему царевич. — Вдруг кто запамятовал? Ущерб от этих пожаров колоссальный. Мы раз за разом Москву отстраиваем. Что ни в какие ворота не лезет.

— А что остается делать? — спросил Ромодановский, который тоже не знал тему встречи.

— Перестроить Москву в камне. С широкими улицами, чтобы огонь, случись пожар, с дома на дом не перебегал. И если где начиналась беда, то ограничивалась бы всего несколькими домами.

— В камне⁈ — удивился купец.

— В кирпиче. Но можно и в камне для тех, кому он по карману.

— Это же какие деньжищи! — охнул кто-то с задних рядов.

— Стоимость строительства новых кирпичных домов по моим подсчетам окупится после первого пожара. Не произошедшего, разумеется. Потому что к стоимости нового деревянного дома, добавится утраченное имущество. Особенно если у вас в доме лавка или мастерская. Тут или один раз погореть, или кирпичный дом поставить. Только дом можно ставить спокойно, а гореть придется быстро.

— Как же спокойно? — удивился кто-то из купцов.

— Я сейчас строю новые солдатские слободы. После завершения — туда переведу солдат и казармы. А те места, которые они ранее занимали, освобожу. Там и можно будет спокойно застраиваться какой-нибудь слободе или улице. Застроились. Переехали. Их старые дома снесли. На их месте строим дома для новых.

— Так это нам, что, на новые улицы переезжать что ли?

— А почему нет? Сто шагов туда, сто шагов сюда. Как разница?

Загалдели.

Алексей поднял руку, призывая к тишине.

После чего помощник развернул на подставке генеральный план Москвы.

— Так город выглядит сейчас. Это деревня. Просто деревня. Только большая. Построенная без всякого порядка и устройства.

Он кивнул.

И помощник рядом вывесил второй план. Царевич тем временем встал и взял указку.

— А это — генеральный план обновленной Москвы. Широкие проспекты облегчают подвоз товаров и общее движение подвод. От них отходят ровные и аккуратные улицы. Дома собраны прямоугольными гнездами. Внутри каждого такого гнезда — двор, где можно ставить подводы, например, для разгрузки товаров. Да и вообще — так намного лучше, чтобы проезд не перегораживать.