Лирик против вермахта (СИ) - Агишев Руслан Страница 18

Она уже встала, как в ворота кто-то громко постучал. Сильно, требовательно, но, не дождавшись ответа, вошел.

— Илья Прокофьевич, Прасковья, доброго вечера!

Во двор вошла сельская почтальонша Татьяна с неизменной зеленой сумкой на плече. Совсем она в последнее время зачастила к ним. Целый мешок уже писем для Мишки наносила, а те все идут и идут. Опять, наверное, принесла письма. Хотя лицо что-то у нее странное…

Но тут воротина снова хлопнула, пропуская внутрь еще одного человека. Это был ее начальник — Вилор[2] Григорьевич Дорожкин. Персона в селе важная (на кривой кобыле к нему не подъедешь), поэтому и не понятно, каким ветром ее сюда занесло.

— Илья Прокопьевич… тут такое дело…

Голос у начальника почту, и вовсе, был странным — дрожащим, едва не заикающимся.

— Депеша вот… про вашего Миш… — не договорив, сразу же поправился. — Про вашего Михаила Ильича…

Прасковья тут же вскрикнула и начала оседать на землю. Если бы не муж, точно бы на земле распласталась.

— Мишенька, родненький! — горячо зашептала она, схватившись за сердце. Ведь, как чувствовала, что нельзя было его отпускать. Значит, что-то страшное с ним случилось. — Господи, Мишенька, сынок…

Муж осторожно усадил ее рядом, и, сдвинув брови, вопросительно посмотрел на Дорожкина. Мол, давай, чего там.

— Илья Прокопьевич, депеша пришла на имя Михаила Ильича, — Вилор Григорьевич почему-то вновь и вновь Мишку именовал полным именем с отчеством. Причем в голосе слышалось особое почтение. — Телеграмма из Москвы… вот.

Старинов-старший никак в толк не мог взять, что, вообще, за переполох такой. Письма для его Мишки каждый день приходили: то десяток, то два десятка. Пару раз даже телеграммы от каких-то пионерских организаций приходили с предложениями дружбы и сотрудничества. Все это они, естественно, аккуратно складывали, чтобы потом Мишке передать.

— Дай сюда! — с недовольным видом он схватил телеграмму и начал читать вслух. — Так, из Москвы… Чего огород-то городить? Кремль? Хм… Партия и Правительство Советского Союза передает пламенный привет пионеру Михаилу Старинову и желают ему успехов в учебе и работе на благо нашей советской Родины… Подпись… И. В. Сталин…

Последние два слова Старинов-старший читал уже стоя и каким-то странным неживым голосом.

— Проша, — продолжая держать письмо, он повернулся к жене. — Водки принеси… с стаканы, — это уже добавил, как оглядел тех, кто стоял рядом. — Выпить нужно… Вот тебе и Мишка. А я ему еще ремня… Сам товарищ Сталин телеграмму прислал, — Илья Прокопьевич поднял указательный палец вверх. — Проша, ты где там? Быстрее неси!

А Прасковья уже из дома выходила. Задержалась, когда хлеба с салом на закуску резала. Не на пустую же пить.

— Иду, иду!

Но калитка снова скрипнула, пропуская во двор… первого секретаря райкома! Весь красный, рубашка на нем в потным пятнах, вошел и прямо с порога рявкнул:

— Старинов! Куда Михайла делся? Спрятался что ли? Не поехал? Мой же водитель его до самого вокзала подвез! Где он?

Илья Прокопьевич ошарашено уставился на него. Никак понять не мог, что случилось. Почему он должен Мишку прятать? Ведь, того же в Москвы вызвали. Они его сами туда собирали.

— Сегодня из Москвы в обком звонили. Вашего Мишку ищут, — начал объяснять первый секретарь, то и дело вытирая пот со лба. — Говорят, нет его в Москве, не приез…

Клац! Бутылка водки падает и вдребезги разбивается на множество осколков. Падает и тарелка с хлебом и салом. А следом уже бухается на землю Прасковья.

[1] Объективка — документ, содержащий подробные сведения на конкретного сотрудника предприятия, учреждения

[2] Вилор — мужское имя времен Октябрьской революции и Гражданской войны. Сокращение — Владимир Ильич Ленин — организатор революции.

Кстати, если хочется чего-то эдакого, непростого, необычного, то могу посоветовать ПОПАДАНЦА в САМОГО ИЗВЕСТНОГО ГОРЦА - имама Шамиля. 3 книги!!! История с кавказским колоритом и имперской начинкой — вот такой пирожок с мясом https://author.today/reader/125891/1004793

Глава 9

А теперь ты в армии…

Как это ни странно, но последние несколько суток в секретном эшелоне Мишка чувствовал себя арестованным и «посаженным под замок». Его вежливо и твердо призывают оставаться в отдельном купе с зарешеченным и затемненным окном. Не дают никуда выходить, ни с кем разговаривать. Не отвечают толком на вопросы. Но при всем при этом вкусно кормят, поят.

— Как попугаи, талдычат одно и то же, — недовольно ворчал Мишка в полумраке купе, которое уже ему порядком опостылело. — Приедем на место, там разберутся… Как в мое время, начальство придет и все решит.

Похоже, военное руководство эшелона — капитан-артиллерист Флеров и лейтенант госбезопасности Строгов — ничего не смогло решить по поводу «зайца». Поэтому взяло и по извечной русской привычки переложило ответственность на других, в данном случае на генерала Конева, к которому и направлялась батарея реактивных минометов.

— Подожди-ка, тормозим. Неужели, приехали? Похоже, мне сейчас все разъяснят…

И, правда, разъяснили, только очень своеобразно и в весьма специфической обстановке…

Витебск. Передовые немецкие части в пяти — шести километрах от городской черты — в основном моторизованная пехота, несколько танковых батальонов — снова и снова пытались прорваться в Витебск. Часами над позициями защитников висит бомбардировочная авиация, буквально засыпавшая траншеи и укрепленные пункты бомбами. С обеих сторон почти непрерывно работала артиллерия, ухало так, что земля тряслась.

Генерал Конев, командующий существующей только на бумаге девятнадцатой армии, прикладывал титанические усилия, чтобы «собрать в кулак» хоть что-то и отстоять город. По лесам и полям собирались разрозненные группы отступающих бойцов Красной Армии, из них формировались новые подразделение и сразу же бросались в бой. На железнодорожной станции «потрошились» оставленные вагоны в поисках снарядов и патронов. Спешно вооружалось городское ополчение из рабочих предприятий и легкораненых бойцов из городского госпиталя. Сам лично посещал передовую линию, специально оставляя плащ на руки адъютанта. Все должны были видеть на кителе генеральские знаки отличия и понимать, что военное руководство их не бросило.

И в такое время появились они!

— Что? Экспериментальная батарея гвардейских минометов? Что это за зверь? Мне не минометы нужны, а артиллерия крупного калибра! А вы про минометы, — генерал даже не представлял, что это за оружие такое. В последнее время не до новинок было. Какое там опытное оружие, если обычных винтовок и патронов к ним не хватало. — А это что еще за мальчишка? Старинов? Ты⁈ Художник? Пробрался в эшелон и спрятался…

Конев смотрел на всех троих — командира батареи, командира роты охраны и обычного лопоухого подростка, и не мог понять, что происходит. Все смешалось в одну кучу: и секретное испытание опытного вооружения, и проникновение на охраняемый эшелон, и свои личные подарочные часы, и ершистого пионера. И все это происходило на фоне продолжающегося сражения за Витебск.

— Что здесь за детский сад? Флеров, Строгов, вам петлицы жмут? Под трибунал захотелось? — буравил их взглядом, обрывая попытки объясниться. — Слушай мою команду! Флеров, выводи свои чудо-машины на позицию и дай немцам прикурить. Покажешь себя — награжу, нет — пеняй на себя. Строгов, обеспечить охрану! А ты…

Взгляд генерала остановился на Мишке и замер. Что с этим шебутным парнишкой делать? Отослать обратно его не мог. Из-за постоянных обстрелов пользоваться железной дорогой опасно. Идея отправить пацана своим ходом еще хуже. Близкий тыл просто кишел от немецких диверсантов и обычных бандитов. Оставалось одно…

— Ты в госпиталь! Сиди там и не высовывайся.