Санек 3 (СИ) - Седой Василий Страница 18

Слушая все это, я задавался простым вопросом: как? Как я, блин, взрослый дядька так легко повелся на этот дешевый развод? Анализируя сейчас, что тогда произошло, я не мог понять, почему тогда лично не поговорил с Кристиной, а повел себя как малолетка бестолковый?

Мне на ум не приходило никакого объяснения кроме влияния на мои поступки молодого тела с бурлящими в нем гормонами. Думать, что, получив молодое тело, я вместе с тем страшно поглупел, почему-то не хочется. А что хочется, так это прибить благодетельницу. Это я сейчас про чудо-тещу, если кто не понял. Хорошо все-таки, что Пьер не стал брать в поездку и ее тоже, вот правда не знаю, чем могла бы закончиться моя с ней встреча.

Сейчас, поблагодарив Пьера за его рассказ, я собрался было уходить искать свою зазнобу, но Пьер не позволил. Он просто придержал меня за руку и произнес:

— Через год. Обещаю, через год сам лично поведу вас под венец. Сейчас рано.

Внутри меня начала подниматься волна ярости, и я с трудом сдерживался, чтобы не наговорить лишнего. Пьер посмотрел на меня спокойным требовательным взглядом и добавил очень серьезным тоном:

— Александр, я понимаю тебя, как никто другой, но как отец прошу: пообещай, что не наделаешь глупостей. Рано вам еще начинать жить, как муж и жена. Год пролетит быстро, и вы свое еще наверстаете.

Мне очень хотелось послать его куда подальше, но при этом умом я прекрасно понимал, что он прав. И еще я понимаю, что слишком уж часто мои эмоции начали брать верх над разумом. Ведь как ни крути, если рассуждать здраво, нам и правда рано еще начинать половую жизнь, правда лучше подождать.

В общем, обещание ему я дал, хоть и далось мне это с огромным трудом.

Конечно, очень неправильно, неприлично и некрасиво ломиться без приглашения в комнату к спящей красавице. Но мне сейчас было абсолютно параллельно на все условности. Душа буквально пела, и мне аж хотелось взлететь от радости, обрушившейся на меня лавиной. А когда я увидел сладко спящую, свернувшись калачиком, такую до боли родную свою без всякого преувеличения половинку, которая сейчас выглядела особенно беззащитно, у меня аж сердце защемило.

Присел рядышком, легонько погладил по голове и прошептал тихонько:

— Прости меня, милая, дурака бестолкового.

Она вдруг разулыбалась во сне, и я не выдержал, наклонился и крепко обнял.

— Не бросай меня больше никогда-никогда, — прошептала проснувшаяся прелесть.

— Ни за что не брошу, — ответил я, с трудом проглотив застрявший в горле непонятный ком.

Так и лежали крепко обнявшись молча. Да и не нужны нам сейчас никакие слова. И так чувствовали друг друга не хуже каких-нибудь близнецов.

На неделю я напрочь выпал из жизни. Забил на все дела, тренировки, учебу и просто радовался жизни вместе с комочком счастья, в который превратилась Кристина.

Рассказывать о нашем с ней времяпрепровождении я не стану, достаточно сказать, что мы были счастливы просто быть вместе, рядом друг с другом. Про наши немного детские клятвы никогда не ссориться и никому не верить, если кто-то еще однажды попытается нас рассорить, тоже говорить не буду. Скажу только, что расставание выдалось ну очень тяжелым. Конечно, без слез не обошлось, честно сказать, я и сам чуть не расплакался, очень уж трогательно выглядела Кристина, с трудом сдержался.

Да, мне очень хотелось, чтобы этот праздник — а по-другому нельзя назвать присутствие рядом этого жизнерадостного комочка счастья — тянулся вечно. Но беда в том, что Пьер и так бросил все свои дела на произвол судьбы. Ему край пора было возвращаться, а у меня тоже не было никакой возможности уехать с ними. Поэтому и пришлось скрепя сердце расставаться и прерывать этот короткий праздник. О том, чтобы оставить Кристину здесь, и речи не шло, тут уж я точно никакие обещания не сдержу, и все это прекрасно понимали. В общем, как бы это ни было трудно, а мы снова расстались, надеюсь, что теперь уже точно в последний раз.

После их отъезда я ощутил какую-то опустошенность. Наверное, не зря говорят, что первая любовь от бога, вот и надо держаться за нее руками и ногами, чтобы не испытывать потом эту давящую пустоту в душе.

Мне после расставания с любимой понадобилось довольно много времени, чтобы снова приступить к занятиям и втянуться в учебный процесс. Курт несколько дней, глядя на мою рассеянность, просто не пускал меня за штурвал самолета. В себя я более-менее пришел после совещания, устроенного по итогам прошедших учений.

Конечно, косяков во время этих своеобразных игр было выявлено дофига и больше. Можно сказать, что прошли учения совсем криво и косо. Но и польза от них была огромная. Например, тактику боевых действий подразделений, принятую в будущем, которую я предложил, пересмотрели и значительно переработали. Все-таки у нас пока нет необходимого оружия для ведения боя по моему варианту, и это заставило меня основательно задуматься. Тот же автомат Калашникова я и без суперпамяти неплохо помню, как и его конструкцию. Конечно, нарисовать его так, как я смогу в своем трансе, у меня не получится, но вот указать правильное направление для изысканий, сумею без проблем. К тому же я и сам уже думал об этом, но пока отказался от идеи воплотить что-то такое в жизнь, хотя на самом деле исподволь и готовился к этому. Просто я думаю, что время делать это оружие еще не пришло. Ведь будет обидно, если такое оружие появится у тех же немцев к началу войны. Тут как бы хуже не сделать. Поэтому скрепя сердце пришлось смириться с тем, что у нас пока есть. Но в любом случае, даже с учетом доработки тактики, после определенной подготовки, думаю, мы сможем и так неслабо удивить любого противника. Не готовят пока здесь подразделения, как это делаем мы, и это в перспективе даст нам неслабое преимущество. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

Потихоньку моя жизнь в учебном центре вошла в привычное русло, и я полностью сосредоточился на учебе.

Идиллия продолжалась недолго. Я за всей этой суетой совсем забыл о своих интернатах, зато о них помнили мои люди. И не только помнили, но и мне тоже не постеснялись напомнить. Конечно, получилось это почти случайно, но тем не менее это так. Когда в ЧВК пришла заявка на временное использование полигона для стрелковой подготовки сирот, руководство слегка растерялось и пришло с этим ко мне. Вот так, собственно, интернаты о себе и напомнили.

А раз уж так случилось, я решил проехать по интернатам и посмотреть на условия жизни учеников. Все-таки я в ответе за этих ребят с девчатами, поэтому самому перед собой стало стыдно, что надолго упустил из виду, что происходит в этих заведениях.

Все-таки крылатая фраза Сталина, что кадры решают все, не зря стала крылатой. Удивили меня мои же люди, нечего сказать, и я это говорю не об условиях жизни воспитанников в целом, с этим полный порядок, а об организации учебного процесса. Если даже не трогать спецподготовку, которая в каждом интернате своя, то даже если эти дети получат только обычное образование, они обещают в скором будущем стать довольно востребованными специалистами в разных областях. Еще перед тем, как переехать из США в Аргентину, благодаря хорошим зарплатам нам удалось набрать для интернатов действительно толковых преподавателей. Из-за недостатка нужных специалистов для занятий по спецподготовке, директора интернатов, чтобы занять учеников хоть чем-нибудь, привлекли к преподаванию самых разных мастеров своего дела в чисто мирных профессиях. Механиков, плотников, сварщиков, электриков и представителей других востребованных профессий. Эти привлеченные со стороны люди с энтузиазмом принялись за дело, и довольно быстро воспитанники разбились на своеобразные клубы по интересам. Когда из Союза прибыли запрошенные мной инструкторы, преподавательский состав принял совместное решение не рушить сложившуюся систему образования, а наоборот дополнить. Они рассудили, что гражданские профессии воспитанникам тоже не помешают. Все это привело к тому, что через какое-то время из интернатов выйдут в большой мир очень разносторонне развитые специалисты.