Диана Удовиченко - Клинок инквизиции Страница 19

– Зачем мне это, брат Юрген?

– Оборотни – древние существа, Клинок. Они существуют столько же, сколько существует человечество, а потому нельзя недооценивать их ум. В разных странах их называют по-разному, но они есть везде.

Брат Юрген раскрыл толстый фолиант в потертом кожаном переплете:

– Труд доктора Йозефа Роуга, «Lykanthropie»: «…беда начинается с укуса оборотня. Спустя время у жертвы появляются первые симптомы: несчастные боятся дневного освещения, также водопогружения и начинают биться как в бешенстве, кусать и кружиться. На их собственно неподвижных лицах спазмы мускулатуры втягивают губы и обнажают язык и зубы, пена выступает изо рта, и ужасные, гортанные звуки издают эти замученные создания…» Посмотри, здесь есть рисунки.

Гравюры в книге изображали процесс превращения в оборотня. На первой больной лежал в корчах, похожих на столбнячные, но все еще сохранял человеческое обличье. Вторая изображала странное существо – нечто среднее между человеком и зверем. Тело его покрывала клочковатая шерсть, лицо вытянулось и заострилось, напоминая волчью морду. Существо неестественно выгибалось – понятно было, что его терзает сильная боль. На третьей гравюре нарисован был огромный волк, стоящий на задних лапах. Пасть свирепо оскалена, длинные когти похожи на кривые кинжалы, мускулистое тело напряжено перед прыжком.

– То есть оборотень заражает человека с помощью укуса и тот тоже становится вервольфом?

– Все не так просто, Клинок, – вздохнул монах, подвигая следующую книгу. – Экзорцист Абелард Хелмут пишет следующее: «Существует четыре опасности стать вервольфом. Первая – магическая. Ведьма или колдун налагают на себя или другого человека злокозненное волшебство, используя особую мазь и безбожные заклинания. Такое превращение бывает временным, пока действует мазь и волшба. Вторая опасность – проклятие. Случается, что колдун или ведьма, озлобившись на человека, насылают на него дьявольское проклятие. Тогда человек обращается в вервольфа навсегда, и ничто уже его не спасет. Третья опасность – укус оборотня. Жертва его обречена вести жизнь вервольфа, существа всеми проклинаемого и ненавидимого. Четвертая опасность – рождение ребенка от вервольфа. Бывает, что оборотень, одержимый похотью, овладевает женщиной. Дитя от такого зачатия непременно будет вервольфом, но природа его даст о себе знать далеко не сразу, она может много лет спать внутри такого человека и потом проявиться в самый неожиданный момент…»

Старик замолчал, переводя дыхание.

– Какое значение имеет происхождение вервольфа?

– Огромное. Человека, недавно ставшего вервольфом – проклятого, обращенного или ощутившего в себе врожденные способности, можно отличить от других. Он мечется, злится, становится прожорлив, жаден, жесток. Из-за неопытности такой вервольф может совершать ошибки, вести себя неосмотрительно, его легче найти и поймать. Самый опасный оборотень – колдун или ведьма, сознательно налагающие на себя заклятия. Они знают, чего хотят, а в обычное время не отличаются от других людей.

– Но я слышал, последнего вервольфа в Равенсбурге убили сто лет назад…

– Верно. Поэтому наш вервольф – не жертва укуса и не ребенок оборотня. Это создание колдуна либо сам колдун.

– Мне бы знать, где искать вервольфа, – сказал Дан. – После обращения они уходят в лес, так ведь?

Вспомнился огромный вожак волчьей стаи, его желтые глаза, в которых читался несвойственный зверю ум.

Брат Юрген усмехнулся:

– Расскажу тебе историю о последнем вервольфе Равенсбурга, Клинок. Я слышал ее от деда… Оборотень охотился в городе два года, он убил пять десятков девиц и восемь маленьких девочек. В то время люди не выпускали дочерей на улицу, а некоторые даже переодевали девочек в мальчиков. Но ничего не помогало – хитрая тварь прокрадывалась в дома, вырывала девушек прямо из постелей и всегда успевала скрыться с добычей. А потом на улицах находили покалеченные тела… Зверь терзал девушек ужасно: вспарывал животы и выедал внутренности.

Горожане жили в постоянном страхе, каждый подозревал каждого. Несколько раз мужчины города пытались поймать вервольфа и выходили ночью на охоту, но всегда он ускользал. За это время были казнены пять человек – два нищих безумца, мясник, лекарь и чернокнижник. Горожане приняли каждого из них за вервольфа. Но убийства продолжались…

Наконец тварь поймали. Ее выследил охотник на оборотней, вызванный из Брандербурга. И знаешь, кем оказался грозный вервольф? Почтенной и богатой вдовой, матерью четырех дочерей. Их она тоже убила. Вдову проклял колдун, за то что она отказалась выйти за него замуж. Подлец рассчитывал заполучить ее деньги. Обоих сожгли. – Брат Юрген навалился грудью на стол, посмотрел Дану в глаза и прошептал: – Вервольфы не уходят в лес, Клинок. Днем они обычные люди, такие как ты и я. Лишь ночью превращаются в чудовищ и выходят на охоту. Сейчас безбожная тварь живет среди нас, ею может быть кто угодно.

От этого шепота Дана словно обдало холодом.

– Но убийство произошло в Ребедорфе.

– Возможно, оттуда и следует начинать охоту, – пожал плечами брат Юрген.

Уж это Дан и сам знал: для начала – поиск и опрос свидетелей, потом беседа с крестьянами. Возможно, в деревне кто-то начал вести себя подозрительно. Придется поговорить с каждым жителем Ребедорфа, провести тщательный осмотр местности. Дел еще много, а время поджимает…

– Как я понял, вервольфы могут обращаться не только в полнолуние?

Старик пролистал книгу Абеларда Хелмута:

– Здесь написано, что полная луна лишь придает им сил, делает еще более свирепыми и кровожадными. Но обращение случается каждую ночь.

Дан встал.

– И последний вопрос, брат: как убить вервольфа?

– В книгах сказано, что оборотни – сильные и выносливые твари. Раны на их теле затягиваются почти мгновенно, они никогда не болеют и не стареют. Уничтожить вервольфа можно огнем либо отделив голову от туловища. Некоторые считают, что против вервольфа действенно серебро – ножи, мечи или наконечники стрел. Но это утверждение спорно: никто не проверял. Все истории, которые я знаю, заканчивались сожжением или обезглавливанием, так надежнее.

Поблагодарив брата Юргена, Дан быстро вышел и отправился в Ребедорф.

На этот раз он рискнул пустить кобылу рысью. Наверное, Дан как-то неправильно сидел верхом – к прибытию в деревню у него ломило спину и болел отбитый седлом зад.

Дул холодный ветер, тащил по серому небу лохматые тучи. Конские копыта раскалывали стянутую тонким ледком дорожную грязь. Холод пронизывал так и не высохший плащ. Дан радовался, что сегодня хотя бы нет ни дождя, ни снега.

Возле ворот Ребедорфа торчали на кольях оскаленные волчьи головы, покачивались под порывами ветра. Деревня встретила мертвой тишиной – даже собаки не лаяли, видно, всех пожрали волки. Людей на улице было мало, а те, кто встретился на пути, смотрели недобро и подозрительно. Пусто, холодно, не слышно детских криков и смеха… Ребятня сидит дома, под присмотром родителей, понял Дан. Даже днем крестьяне боялись вервольфа. Может, не зря?..

Привязав лошадь у коновязи возле жилища старосты, Дан постучал в дверь – никто не отозвался. Из соседнего дома выглянула строгая женщина лет тридцати, сказала:

– В часовне Одо, с дочерью…

– Да примет господь ее душу, – дежурно проговорил Дан.

Женщина поджала губы:

– Это еще неизвестно, примет или нет, – и с треском захлопнула дверь.

С нее Дан и решил начать опрос. Постучал. Хозяйка вышла на крыльцо, встала, уперев руки в бока и закрыв собою вход.

– Здравствуй, добрая женщина. Я Клинок инквизиции, приехал из…

– Знаю я, кто ты, – нахмурилась она. – Видела вчера. Вервольфа уже сожгли?

– Святая инквизиция ведет расследование. Его вина еще не доказана.

– Вина, говоришь? – прошипела хозяйка. – К кому Кильхен побежала на сеновал? Об этом весь Ребедорф шепчется. И кто теперь моих детей спасет, когда Кильхен встанет из гроба?

– Что ты такое несешь? – удивился Дан. – Почему Кильхен должна встать?

– Потому что ее покусал вервольф! И дело было в ночь полной луны! – с мрачной уверенностью ответила женщина. – Так что и она теперь оборотень. Надо ей голову отрубить, а лучше сжечь! Но Одо не дает. Одна надежда: что наши мужчины не побоятся и сделают, как положено.

– Но Кильхен мертва, она не может встать.

– Вервольфы не умирают. А ты, Клинок, лучше бы языком без дела не трепал. Сожги Кильхен, пока не поздно. Некогда мне с тобой говорить, пойду к детям. Нас защитить некому, я вдова, а на тебя надежды нет.

Женщина ушла. Вот это опрос свидетелей получается, уныло подумал Дан. Крестьяне запуганы, обозлены – на душевный разговор их не вывести, придется действовать привычными методами.

В следующий дом он уже вошел с важным видом, положив руку на эфес меча: