Анатолий Дроздов - Капеллан Страница 19

— Прекрати, Кап! — обиделась она. — Сам знаешь, что я не за тем. Ты отчего-то избегаешь меня. Не нравлюсь?

— Нравишься! — признался я. Священникам нельзя врать.

— Тогда почему?

— У наших отношений нет будущего.

— Это с чего? — удивилась она.

— Ты не забыла, что я священник? Нам запрещен блуд.

— Так я не за этим шла! — фыркнула Анна. — Что я, блядь? Ты мне давно нравишься, Кап! Раньше я считала тебя заносчивым. Прежний батюшка был добрым, а ты требовал, чтоб мы исповедовались, и смотрел сурово. В роте о тебе говорили плохо. А потом я увидела, как ты спасаешь парней… Весь крови, ты не прекращал их лечить, пока не упал без сознания. После этого я поняла, что если есть человек, которого стоит полюбить, так это ты. Только я не рассчитывала на взаимность. Кто ты и кто я? Красавец-офицер и какая-то девчонка. К тому же уродливая… Я ошиблась. Ты заметил меня и предложил убрать шрам. В результате сделал красавицей. Мне завидуют женщины части. Парни объясняются в любви и зовут замуж. Обещают носить на руках и мыть ноги, — Анна фыркнула во второй раз. — Только мне это не нужно. Есть человек, которого я люблю. Он сделал меня счастливой, и я готова ради него на все. Женись на мне!

— Это невозможно, — сказал я.

— Неправда! — укорила она. — Я узнавала. Твой целибат можно снять.

— Если ты подготовилась к разговору, — сказал я, — то, наверное, знаешь, какие требования предъявляют к жене священника?

Она с подозрением глянула на меня и нажала кнопку коммуникатора. Вспыхнул виртуальный экран, и она забегала по нему пальцами. Затем впилась взглядом в открывшийся текст.

— Пункт три, — подсказал я.

— Девственность? — изумилась она. — Невеста должна быть невинна? Ты это серьезно?

— Более чем.

— Но это же ерунда, Кап! — возмутилась она. — На дворе двадцать второй век! Как можно такое требовать? Ты сам знаешь, что я не из таких – исповедовалась тебе. Ну, было у меня разок в школе. Девочки решили попробовать, я – с ними. Чего взять с дуры? Мне, кстати, не понравилось – больно и противно. И вот из-за этого я и не подхожу?

Я не ответил.

— Тебе это важно? — насупилась она.

— Мне нет, — сказал я. — А вот им, — я указал пальцем наверх, — да!

— Но это же дикость! Каменный век!

Я промолчал. В академии мы говорили об этом с капелланом курса. Зачем сохранять многочисленные и явно устаревшие ограничения? "Стоит только раз отступить, — ответил он, — и все покатится. Вон, протестанты в однажды решили поправить веру. Что в итоге? Сколько сегодня течений в протестантизме, скажете? У них на каждом хуторе своя церковь. И какая? Педерасты-священники венчают педерастов-новобрачных. Где там Бог, какая благодать?!"

— Мы не признаемся! — предложила Анна.

— Целибат снимает владыка. Он первым делом затребует твое досье. А там – данные медосмотра.

— А если не подчинимся?

— Меня извергнут из сана и уволят из армии. Отправят на Землю, а ты останешься – у тебя контракт.

— Я разорву его! — сказала Анна. — Совершу дисциплинарный проступок, и меня выгонят. Плевать! Улетим вместе.

— Я шесть лет учился в академии, — сказал я. — Мое священство мне дорого далось. Поэтому все останется, как есть.

— Кап! — заплакала она. — Как ты можешь так говорить?! Ведь я люблю тебя!

Я сидел, не зная, как ее утешить. Анна достала платок, утерла слезы, после чего ушла. А я достал бутылку вина и осушил ее – один.

После я не раз пытался ответить на вопрос: с чего я на нее запал? Обычная девочка, не слишком образованная, хотя и неглупая, Аня мало походила на знакомых мне женщин. В ней не было хитрости, желания доминировать, стремления настоять на своем. Искренняя и непосредственная, как ребенок, она вызывала симпатию, а не любовь. Все переменилось после операции. Новая внешность пробудила в ней уверенность в себе. Она осознала себя женщиной, достойной любви. И эта новая Аня нравилась мне куда больше прежней.

В следующее воскресенье Анна не пришла на службу. Затем – снова. Меня вызвал командир роты.

— Что у тебя с Быковой? — спросил хмуро.

— Ничего, — сказал я. — Даже не целовались, если вы о том.

— Мне донесли, что она плачет. В церковь перестала ходить. Раньше первой бежала. Мне это не нравится.

— Мне тоже, — сказал я. — Но помочь не могу.

— И почему она выбрала тебя? — вздохнул майор. — Парни возле нее вьются, замуж зовут, а она втрескалась в индюка. Или я не прав?

Я промолчал.

— Ладно! — сказал майор. — Иди! Перемелется – мука будет.

Так бы оно, наверное, и произошло. Но Бог послал мне испытание, и я провалил его. Корабль с Земли привез награды. Их было немного – в Москве сократили список. Сочли, видимо, что при таких потерях операцию успешной считать нельзя. Подумаешь, пираты! Было бы кого бить! Из штаба все видится лучше. Понизили и статус наград, заменив ордена медалями. Но, как бы то ни было, нас наградили. По традиции это предстояло обмыть. В воскресенье десять медаленосцев сели в флаер и отправились в столицу. Там мы оккупировали столик в ресторане, и пустили по кругу фужер с водкой. Каждый макал в него медаль, после чего прикладывался. Еще влажные, пахнущие спиртом награды прикалывали к мундирам. Завершив церемонию, мы приступили к обеду. Звучали тосты, лилось вино, краснели лица и развязывались языки. Только Анна выглядела хмурой. Она села в отдалении и время от времени бросала на меня взгляды. Из-за этого я чувствовал себя не в своей тарелке. После первого круга тостов я встал и откланялся. Задерживать не стали: капеллан! Ему пьянствовать не с руки. Это они не видели, как святые отцы пьют…

К моему удивлению, Анна вызвалась со мной. В отличие от меня ее проводили сожалением. Мы вышли из ресторана и направились к станции. Я ожидал, что Анна заговорит, но она молчала. Зачем тогда, спрашивается, увязалась?

Ушли мы недалеко. За поворотом нам преградили дорогу. Трое америкосов в форме десантников явно жаждали развлечения. Впереди стоял негр с сержантской нашивкой на рукаве.

— Гляди, Джек, — сказал он ближнему рядовому, — русский капеллан. И с ним телка. Красивая.

— Зачем она капеллану? — хохотнул рядовой. В этой компании, как я понял, он был шестеркой. — Им же нельзя.

— Зато нам можно! — ощерился негр. Зубы его ослепительно блеснули.

— Пусть уступит! — поддержал рядовой.

— Слышал? — негр ткнул меня пальцем.

— Уйдите с дороги! — сказал я. — Вы оскорбляете офицера.

— Это ты офицер? — хмыкнул негр. — Я вижу святошу. Ненавижу их.

— У него и медалька есть! — подскочил шестерка.

— И вправду, — негр шагнул ближе и выдрал с мясом мою медаль. — Наверное, горячо молился. Держи! — он сунул медаль шестерке. — Сувенир. А я возьму это!

Он сорвал с меня крест.

— Сволочь!

Прежде чем я успел опомниться, Анна выскочила вперед и залепила негру оплеуху.

— Ах, сука!

Негр схватил Анну за волосы. Она зашипела от боли.

— Придержи капеллана, Джек. А мы оттащим сучку в тупик, и там трахнем по очереди.

Это было последним, что он сказал. Удар, прилетевший в промежность, заставил негра согнуться. Анну он выпустил. Отскочив, она залепила Джеку ногой в бок. Тот рухнул на тротуар. Анна нагнулась и подобрала мою медаль, которую Джек выронил. Негр по-прежнему сжимал в руке мой крест, я выдрал его и сжал в кулаке так, что край перекладины выступил между пальцами, как кастет. Негр попытался, выпрямиться, но это зря. Удар! Хрустнула кость, и негр сунулся лицом в плитку.

Все это произошла так быстро, что третий америкос вмешаться не успел. Или испугался. Опомнившись, он заорал: "Хелп! Хелп!" и побежал прочь. Как оказалось не зря. Из дверей ближнего бара повалили америкосы. Их было много, очень.

— Беги! — приказал я Анне.

— Я не брошу тебя, Кап!

— Беги, дура! — рявкнул я. — Зови наших! Я продержусь!

Анну будто волной смыло. Америкосы не успели ее перехватить. А вот мне отступать было поздно. Десантники окружили меня.

— Вот! — крикнул сбежавший трус, тыкая пальцем в тела приятелей. — Русский избил саржа с Джеком.

Америкосы сделали шаг вперед.

— Стоять! — рявкнул я. — Ваши солдаты напали первыми. Сорвали с меня медаль и крест. Хотели изнасиловать мою спутницу. Я священник и офицер. Их ждет суд. Если влезете, то и вас тоже. Вызывайте полицию!

— Обойдемся! — хмыкнул рыжий десантник, делая шаг вперед. — Сарж ненавидел священников – они мешали ему веселиться. Мне тоже. Ты зря бил его, русский!

Я сделал шаг назад. Теперь нас разделяли негр с шестеркой. Последний пришел в себя и попытался встать. Рыжий оттолкнул его и замахнулся. Кулак полетел к моему лицу, но угодил в зажатый в моей руке крест. Пальцы рыжего хрустнули. Он завопил и затряс рукой. Следующий десантник перепрыгнул негра. При этом он на мгновение потерял равновесие. Подсечка опрокинула его назад, и он приложился затылком о тротуар.