Диана Удовиченко - Знак Потрошителя Страница 19

Надо только немного подождать. Потерпеть. Денежки хранятся в надежном месте, у сестры в доме, и осталось добавить совсем немного…

Кэт как бы случайно задела боком тощего мужчину, игриво извинилась, собралась было произнести привычную фразу про развлечения, но тот отшатнулся и злобно выругался. Пришлось идти дальше.

– Думаю, теперь он работал охотничьим ножом, – заключил Сенкевич. – Острым и довольно большим. Ухо отсечено одним ударом.

Констебли рассыпались по Ист-Энду, методично осматривая подворотню за подворотней, проулок за проулком. Бесполезно, почему-то подумалось Дану. Скоро они переворошат весь район и ничего не найдут. Потрошитель неуловим…

Единственная зацепка – шпатель. Убийца может быть художником. Словно подтверждая его мысли, заговорил Лестрейд:

– Есть тут один гений. – Слово «гений» он произнес саркастически, будто выплюнул. – Уолтер Сиккерт. Задерживали из-за драки в трактире. Рисует проституток и покойников. Живет в благополучном районе, небедный, но часто наезжает в Ист-Энд.

– Так может быть, навестим мистера Сиккерта прямо сейчас? – предложил Дан.

Вскоре кеб подъехал к солидному дому на одной из центральных улиц города. Несмотря на глубокую ночь, из окон первого этажа лился яркий электрический свет. Лестрейд решительно нажал на кнопку звонка. Дверь открыл пожилой человек в строгом костюме – дворецкий. Безукоризненно вежливым голосом, в котором, однако, слышались нотки недовольства, осведомился:

– Что вам угодно?

Лестрейд молча оттеснил его, бросил констеблям:

– За мной!

– Может быть, не стоит рубить сплеча? – Сенкевич попытался проявить осторожность.

Но Лестрейд, одержимый азартом, словно гончая, взявшая след, отмахнулся:

– Под мою ответственность!

Художник обнаружился в мастерской – просторной комнате без мебели, заставленной мольбертами, на которых стояли занавешенные тряпками холсты. В углу стоял подиум для натурщиков, на нем лежало большое скомканное одеяло.

Уолтер Сиккерт, красивый светловолосый мужчина лет тридцати, был абсолютно голым, если не считать бинта на левой руке. В ней он держал шпатель – точно такой же, какой был найден на месте убийства. Правая сжимала бутылку джина, из которой художник время от времени прихлебывал. Вне всяких сомнений, Сиккерт был пьян до умопомрачения.

– Обыщите тут все, – приказал констеблям Лестрейд.

– Вы к кому, джентльмены? – криво улыбнулся взъерошенный художник. – Я сегодня пьян, потому не принимаю.

– Вы подозреваетесь в убийстве, – мрачно ответил Лестрейд. – Оденьтесь, вам придется поехать в Скотленд-Ярд.

– Хм… Неужели я настолько напился, что наконец кого-то убил? – обрадовался Сиккерт. – И кого же?

– Проститутку в Ист-Энде.

– Нет, вы ошибаетесь. – Художник погрозил бутылкой. – Она совершенно точно жива! Джинни, малышка, покажись! Ну же, Джинни, детка!

Ответа не последовало, и Сиккерт озадаченно встрепал без того лохматые волосы:

– Не может быть! Еще полчаса назад она была весьма… убедительно жива и даже резво двигалась. Джинни, не пугай папочку!

Одеяло на подиуме зашевелилось, и из него показалась сначала широковатая ступня, потом пухлая икра. Вскоре взорам полиции предстала заспанная русоволосая девушка. Позевывая, она откинула одеяло, ничуть не стесняясь наготы. Продемонстрировала большую, слегка обвисшую грудь и складки на животе. Потом растянула в улыбке толстые губы:

– Что, еще клиенты?..

– Вот видите! – торжествующе воскликнул Уолтер. – Говорил же, я ее не убивал. Мы только немного порезвились.

Лестрейд молча наблюдал за спектаклем. Дан смотрел на призрачную девушку, которая изо всех сил сигналила, указывая на стопу холстов, прислоненных к стене.

– Пусть посмотрят за холстами, – переглянувшись с Сенкевичем, сказал Дан.

Лестрейд кивнул констеблям.

– Инспектор, тут вот что…

Один из полицейских протянул синий шерстяной костюм, покрытый свежими пятнами крови. Лестрейд схватил одежду, предъявил ее художнику:

– Чья кровь?

– Моя, – пожал плечами Сиккерт. – Порезался. – И показал забинтованную левую руку.

Девушка-фантом беззвучно кричала, указывая на него пальцем. Лицо кривилось от ярости и боли.

– Чем порезались?

– Шпателем.

– Забираем, – решил Лестрейд. – В Скотленд-Ярде разберемся. Вы, мисс, тоже поедете с нами.

– А мы, пожалуй, откланяемся, – светски заметил Дан. – Время позднее. Подозреваемый у вас есть, хотя, честно сказать, я вовсе не уверен в его виновности.

Уже в кебе Сенкевич спросил:

– Что тебе не нравится? Вроде бы на этот раз все логично.

– Именно это и не нравится, – в лучшей манере Шерлока Холмса ответил Дан. – Все слишком логично. А в этом деле логики быть не может.

Настя

Утро, как обычно, началось с того, что Сэр Генри, положив тяжелую башку на ее подушку, начал сопеть и пускать слюни. Настя открыла глаза, потрепала собаку за уши, сонно пробормотала:

– Погоди, сейчас встану – и пойдем.

– Не нужно, – ответил Дан. – Я сам его выведу.

– Уверен? Как ты себя чувствуешь? Тебе же по утрам всегда плохо.

Друг, покряхтывая, сполз с кровати.

– Не настолько хорошо, чтобы порадовать такую шикарную женщину, как ты, но и не настолько плохо, чтоб не вывести пса. Надо же когда-то приходить в норму? Начну с малого.

Данилка принялся натягивать одежду. Настя улыбнулась, подскочила, целомудренно чмокнула его в лоб:

– Ничего. Когда-нибудь порадуешь. Я подожду. И уж когда дождусь… ты мне все эти дни отработаешь.

– С радостью, – ответил друг, пристегивая псу поводок. – Идем, чудовище.

Чудовище фыркнуло и подалось вслед за хозяином. С полчаса их не было, потом Данилка вернулся и спросил:

– Хочешь прогуляться?

Настя совсем засиделась дома. Порядочной викторианской леди не полагается по ночам сопровождать сыщиков. Ее никуда не брали. Время она проводила на кухне, пытаясь усовершенствовать навыки безрукой миссис Хадсон, либо читала книги, которые в избытке имелись в библиотеке постояльцев. Только вот все они были слишком… приличные. Нудные романы с длиннейшими диалогами и обязательной христианской моралью. Пространные описания путешествий, с той же христианской моралью в конце. Исторические хроники, от которых хотелось уснуть. В общем, Настя вынуждена была признать: до тошноты пристойное, до ужаса традиционное, ханжеское и чванное викторианство – не ее эпоха.

– Конечно, хочу! – обрадовалась она.

– Тогда одевайся, я вызову кеб.

– А Генричку возьмем? – Девушка очень привязалась к псу, который составлял ей компанию, когда мужчины расходились по делам.

– Возьмем, возьмем, – пробурчал Дан. – Сенкевич девушку свою призрачную возьмет, ты собаку светящуюся. Отличная компания…

Вскоре все трое сидели в коляске. Сэр Генри устроился с краю, пугая жуткой физиономией прохожих и восторженно поливая слюнями дверь кеба. Лошадь нервно оглядывалась на светящегося зверя. Вездесущее привидение на этот раз решило не летать, уселось рядом с псом, обняло за шею, прижалось, зашептало в уши. Сэр Генри, видимо, что-то чувствовал, потому что периодически вздыбливал шерсть на затылке и зябко, совершенно как человек, передергивался.

– В Ист-Энд, Бернер-стрит, – приказал Данилка.

Кеб покатился, загрохотав колесами по мостовой. Сэр Генри радостно гавкнул, распугав стайку мальчишек-газетчиков. Девушка залилась призрачным смехом. Дан безнадежно посмотрел на сопровождение, вздохнул. Настя улыбнулась: друг не любил загадок и непонятностей.

На Бернер-стрит Данилка остановил извозчика, вручил шиллинг:

– Задаток. Ждите здесь. – Повернувшись к Насте и Сенкевичу, добавил: – Вы можете тоже подождать в коляске.

– Я хотела бы прогуляться, мистер Холмс, если вы не возражаете, – чинно и по-английски, специально для кебмена, ответила Настя. – Сэр Генри, на выход.

– Пожалуй, я тоже присоединюсь, – решил Сенкевич.

Дан пожал плечами и двинулся к месту убийства. Остальные поспешили за ним.

– Куда он? – шепотом поинтересовалась Настя, оттаскивая Сэра Генри, который порывался сожрать перебегавшую дорогу крысу.

– К месту убийства, – тихо ответил Сенкевич.

Данилка остановился в проулке между домами. Постоял немного, перебирая ногами, словно разминался перед пробежкой. Потом достал из жилетного кармана хронометр, взглянул на него, развернулся и быстрым, решительным шагом отправился прочь. Сэр Генри рванулся следом.

Настя вопросительно взглянула на Сенкевича. Тот на секунду нахмурился, потом просветлел лицом:

– Пойдем в кеб.

Усевшись, приказал:

– На Бейкерс-роу, к причалу!