Хитрая затея (СИ) - Казьмин Михаил Иванович Страница 19

Вот по такой обманчиво скромной и притихшей в ожидании Рождества Москве я шёл домой, по привычке помахивая тростью, но почти на неё не опираясь. Шёл из Кремля — царь пожелал лично поговорить со мной относительно предстоящего расследования. Впечатления после разговора с царём остались у меня двойственные. С одной стороны, мне было обещано всё, чего я хотел — взаимодействие с губным сыском и прямой выход на царя, ежели вдруг возникнет таковая необходимость. Более того, государь Фёдор Васильевич прямо объявил, что ежели розыск откроет злоумышленные действия приказного советника Ташлина против своей супруги, Ташлин будет общим порядком предан суду безо всякого снисхождения. С другой стороны, из беседы с государем я понял, что ждёт он от меня не столько установления того, каким образом Ташлин причастен к исчезновению своей супруги, с тем и губные справятся, сколько прояснения каких-то дел Ташлина по его службе, причём таких дел, которые в служебных бумагах никак не отражены, иначе бы этим занималась Палата государева надзора. А вот что это за дела могли быть, государь мне даже намекнуть не изволил — мол, сам и разберёшь. Нет, такая вера царя в мои способности даже грела мне душу, но от того сказочного героя, которого послали туда, не знаю куда, принести то, не знаю что, я отличался тем лишь, что знал, куда мне идти. Тоже неплохо, но хотелось бы большего. Впрочем, это я так, в порядке дежурного ворчания. Раз уж я вспомнил народное творчество в виде сказок, на ум пришли и подходящие к случаю пословицы — те самые, которые про «назвался груздем» и «взялся за гуж».

Заметив, что ходьба без опоры на трость меня пока что не утомляет, я по пути домой сделал крюк, заглянув в почти что родную Елоховскую губную управу. Пропустив по стакану чаю со старшим губным приставом Шаболдиным, я получил с него обещание в самом скором времени познакомить меня с тем приставом, что расследовал случай с вором-неудачником у Ташлиных. От ответа на вопрос Бориса Григорьевича, зачем оно мне нужно, я изящно уклонился, многозначительно намекнув на заинтересованность неких больших людей в прояснении всех обстоятельств той самой истории.

…Встречаться в заведении, где можно поесть и попить, губной пристав Крамниц не пожелал, пригласив меня к себе в Знаменскую губную управу. Ну да ладно, меня, знаете ли, и дома неплохо кормят.

Даже не возьмусь предположить, по какой такой прихоти судьбы Иван Адамович Крамниц носил немецкую фамилию, уж больно русской наружностью он обладал. Отпустил бы усы, по-иному причесался, поменял одежду — ну ни дать, ни взять, приказчик в лавке преуспевающего купца никак не меньше, чем второй тысячи. Поручение известить о находке Ташлиной боярина Алексея Филипповича Левского, после чего вести дальнейший сыск совместно с оным боярином Крамниц, как оказалось, уже получил, по каковому поводу и пребывал в некотором, мягко говоря, недоумении.

— Ваше сиятельство, может быть, вы соблаговолите объяснить смысл сего странного поручения? — в голосе Крамница звучала вполне естественная обида. — Начальство меня никакими разъяснениями не удостоило, сказав лишь, что всё узнаю в своё время. Никогда такого не было!

— Для вас — Алексей Филиппович, — сразу обозначил я правила нашего дальнейшего общения. — Смысл здесь в том, что так пожелал государь. Вы будете вести розыск на предмет выяснения того, причастен ли приказной советник Ташлин к исчезновению своей супруги, но если по ходу вашего розыска проявятся какие-либо подробности, касаемые служебных дел Ташлина, вам надлежит немедля сообщать о том мне и далее эти подробности буду прояснять уже я. Повторюсь, Иван Адамович, это воля государя, и мы с вами, как его верные подданные, обязаны её исполнять. И исполнять вместе.

— Что же, Алексей Филиппович, я вас понял, — ненадолго задумавшись, оживился Крамниц. — Прошу простить, а не для вас ли спрашивал меня о деле с проникновением вора в дом Ташлиных Борис Григорьевич Шаболдин?

Что ж, с памятью и сообразительностью у Крамница полный порядок, и мне оставалось лишь подтвердить его догадку.

— Государь дал вам повеление уже тогда? — удивился пристав.

— Нет, тогда это было моё частное дело, — честно признался я. — Вора застрелили из карабина моей системы и мне захотелось познакомиться с женщиной, которая, как писали в газетах, это сделала. Остальное, Иван Адамович, вы знаете лучше меня.

— Да уж, — Крамниц довольно хохотнул, не иначе, моя немудрёная лесть подняла ему настроение, — знаю. Но, должен сказать, Алексей Филиппович, карабин ваш хорош! Однако же госпоже Ташлиной он оказался не по силам…

Мы побеседовали ещё сколько-то времени, взаимное понимание между нами как-то само собой наладилось, Крамниц велел подать нам чаю, в общем, уже минут через десять я уверился в том, что с Иваном Адамовичем мы сработаемся.

— Ох, Алексей Филиппович, вот попомните мои слова, намучаемся мы с вами с этим Ташлиным! — в сердцах сказал Крамниц, когда я попросил его поделиться впечатлениями о предмете нашего будущего внимания. — На редкость неприятный человек. Неприятный и скользкий какой-то. Вот выкрутился же тогда, а я вам голову дам на отсечение — не было его в ту ночь дома! И в вора кто-то другой стрелял!

— Но зачем тогда Ташлин того стрелка выгородил? — спросил я.

— Не знаю, — недовольно ответил Крамниц. — У меня первоначально соображение имелось, что у госпожи Ташлиной любовник был, в таком-то случае понятно, что мужу в измене жены признаться стыдно, вот и взял он всё на себя. Тем более, получалось, что он был в своём праве, застрелив вора. Вот только…

— Что? — попробовал я подтолкнуть Крамница, когда он слишком уж сильно задумался.

— Да я слуг в доме уж и так, и этак допрашивал, так никто же, ни единая душа не признались, что был у хозяйки любовник!

— А какою, Иван Адамович, видится вам причина столь единодушного молчания? — заинтересовался я. — Любит прислуга хозяйку или же боится?

Над ответом Крамниц долго не думал.

— Любят. Если кого они и боятся, так это хозяина, а хозяйку любят, — со всей уверенностью сказал он.

— А как вы полагаете, Ташлину живою найдут или мёртвою? — задал я следующий вопрос.

— Полагаю, мёртвою, — тяжко вздохнул Крамниц. Что ж, я и сам так считал.

— Тогда разговорить прислугу будет проще, — заметил я. — Ташлину это, конечно, к жизни не вернёт, но раскрытию дела поможет.

Своё согласие с моими словами Крамниц выразил молчаливым кивком. Что ж, дело своё Иван Адамович знает, тем приятнее будет с ним работать. Расстались мы с приставом довольными друг другом.

Перед Рождеством я ещё успел встретиться с профессором Маевским для обсуждения программы дальнейшей работы над моей диссертацией. Программа была проста и понятна: что и как я буду делать, это оставалось исключительной моей заботой, господин же профессор брал на себя оценку моих трудов по мере их продвижения и выдачу ценных советов по мере надобности. Такое вот разделение труда, против которого я, однако же, никаких возражений не имел. Какой вообще тут смысл возражать, если иначе-то просто и не быть не может?..

…Сочельник мы с Варварушкой провели дома, а на праздничную службу отправились в храм к отцу Маркелу, где и соединились с моими, к ним же после службы и пошли. Наши были в полном составе — у Митьки настали рождественские каникулы, пропускать такое явно не стоило, да и с отцом о чём поговорить, у меня было.

Дядя Андрей праздновал дома, его ждали на днях, благо, впереди две святочных седмицы. Праздничная трапеза прошла, как ей и положено, чинно и благостно, разве что Митька мыслями пребывал явно не здесь. Ничего, до завтра потерпит, тогда и побежит к полковнику Хлебовичу, ну то есть, понятное дело, к его племяннице. Интересно, сколько будущей осенью пройдёт времени от представления Митьки полковому командиру до подачи тому же командиру прошения о разрешении жениться?..

Разумеется, нарушать семейные традиции ни у кого и мысли не возникло, так что мы с отцом и Василием, выбравшись из-за стола, отправились в отцовский кабинет. Поскольку вино пили за общим столом, в кабинете для начала приняли по чарочке чего покрепче, тут и я вывалил на отца с братом известие о государевом поручении. Оспаривать царскую волю у нас не принято, но вот на разговор о подробностях меня постарались вызвать — интересно же!