Удержать престол (СИ) - Старый Денис Страница 19

Царские стрельцы выдвинулись вперед еще метров на пятьдесят, когда, после кучных выстрелов, безлошадные казаки, составляющие основу пехоты самозванца, попятились назад.

— Ну? — Нетерпеливо, в никуда, сказал Пожарский.

Он ждал атаки гусар, только ее. Эта пехота самозванца, даже с неорганизованностью царского войска, была бы сметена, пусть пикинерами или стрельцами. Стрельцы неохотно идут в атаку, не их это, они бойцы дистанционного боя, но в этом случае и они бы отважились.

— Воевода! Воевода левой руки просит дозволу выдвинуться на пять сотен шагов, — сообщил вестовой.

— Нет! — строго ответил Пожарский, и чуть слышно добавил. — От валов неможно далече идти.

Десять минут ничего не происходило. Войска Пожарского стояли на своих позициях, в ста метрах от земляных укрытий, пешцы самозванца вовсе отошли подальше. Но после, уже выстроенная гусария зашевелилась. Пожарский думал, что сейчас гусары пойдут в атаку, но нет, они только выдвинулись чуть ближе. Противник же подтягивал свои пушки и в наглую выставлял напротив войск Пожарского.

Дмитрий Михайлович колебался. Его провоцировали. Можно выдвинуть конницу и разгромить пушкарей, которые готовятся открыть огонь, походу сметая незначительное охранение. Можно, но удар гусар уничтожит тех немногочисленных конных, которые имеются в распоряжении Пожарского.

Есть вариант контрбатарейной борьбы, у Пожарского полевых орудий не больше, чем противника, но вот гаковниц много. Но вариант так себе, чтобы свести все сражение на ничью. Так как только уничтожение гусар даст победу, иные варианты могут привести и к поражению. Пожарский сам окажется в осаде.

Так что, как сказали бы шахматисты «патовая ситуация». Или кем-то жертвовать, или сводить сражение на оперативном уровне к ничьей, а тактически, к поражению.

— Кто скачет? — громко спросил Пожарский, заприметив десять всадников, что во весь опор гнали лошадей в сторону царских войск.

Никто не ответил. Невооруженным глазом, а вооружить его было нечем, не были видны ни одни из ворот брянской крепости. И, пусть самая напрашивающая мысль была о том, что эти десять смельчаков смогли вырваться из крепости и спешат к союзным войскам, противник мог придумать и провокацию. Или же это перебежчики от самозванца.

Как бы то ни было, но ждать вестей из города также было неправильно, время шло, бездействием Пожарский проигрывал бой. Свой первый самостоятельный бой. Это грозило падением князя, которому удалось возвыситься при возвращении престола Димитрием Иоанновичем, он не оправдывал доверия.

— Конным готовиться, гаковницы выдвинуть, всем вперед! — принял решение Пожарский, рискованное, по принципу «или пан или пропал».

Решение, которое погубит часть людей, но даст шанс иным стать победителями.

Линии мерно, небольшими шагами, даже, на удивление, стройно, пошли вперед. Пикинеры шли чуть позади. Сразу же стало понятным, что время было упущено, вражеские пушкари успели зарядить дробом пушки и они выстрелили.

Линии дрогнули, десятникам и командирам старшего звена с трудом удалось предотвратить бегство. Идти на пушки было более, чем страшно. Однако, артиллеристы у самозванца были так себе, они выстрелили раньше, поспешили, раненых было немало, но могло быть многим больше убитых.

Зашевелились гусары. Логично и ожидаемо они должны были сейчас ударить. Учитывая уже не слишком устойчивое психологическое состояние царского войска, могло случиться повальное бегство.

— Конные! — закричал Пожарский, проявляя несвойственную ему эмоциональность.

Он волновался, переживал, но сохранял внешнюю невозмутимость.

Дмитрий Михайлович ударил по бокам своего мощного, сродни гусарскому, коня, и поскакал вперед, присоединяясь к разгоняющейся коннице. Семь сотен конных поместной конницы против чуть более восьми сотен гусар… самоубийственная атака… могла быть, если бы ни одно «но». Встречаться в лихой встречной сшибке с гусарами никто не собирался.

Русская конница подскакала на сто пятьдесят метров к месту, где гусары должны были набирать скорость для атаки, и остановилась. В русском воинстве еще было много лучников, пистоли мало у кого были, а рейтарские ружья вообще отсутствовали, но с гусарами не помогли бы ни пистоли, ни пищали, может, только мушкеты могли выбить всадника. Однако, стрелы представляли некоторое неудобство, что мешало стройно разгоняться для всесокрушающей атаки.

У гусар, которые уже собирались переходить на рысь, встал выбор: либо атаковать русских наглых конных, либо же спасать своих пушкарей. Но дело обстояло так, что без ускорения и спасать может быть некого, не успеют. Отомстят, да, но своих не спасут. Вместе с тем, конные русские ударят в спину гусарам.

Командир вражеских конных решил бить по русской пехоте, не обращая внимания на стрелы.

Рог трубил отступление, барабаны били отход, стрельцы, не закончив избиение вражеских пушкарей, рванули прочь, за земляные укрытия, до которых было уже более восьми сотен шагов.

Побежали и пикинеры, бросая свое длинное древковое оружие. Но Дворянинов плеткой, «доступным» словом, начал разворачивать людей. Да, и не все побежали, были десятки, которые уперли свои пики и, излучая фатальность, убежденность, что сейчас умрут, направили оружие в сторону, откуда должны были атаковать гусары. Уже сотня пик, две сотни. Уже сто шагов, разделяющих русских пикинеров от гусар.

Пожарский не приказывал, все лучники пускали свои стрелы настолько быстро, как могли, на пределе своего развитого навыка стрельбы из лука.

— Телохранители, в пистоли! — закричал Пожарский и его личная охрана, состоящая из сотни конных, вооруженных по схожему типу с рейтарами, но пистолетами, устремилась за командиром.

Дмитрий Михайлович не стал испытывать судьбу, вплотную не подскакал к гусарам, которые оказывались боком к Пожарскому, а выстрелил метров с пятидесяти. Его примеру последовала и личная сотня. Потом воевода резко развернулся и поскакал прочь. Удалось подранить гусарских коней, не убить, но заставить животное реагировать на боль. Некоторые лошади взбрыкнули, рванули чуть вперед, иные приостановились, все это нарушало стройность атаки.

Конь в бою много значит. Уже после всех действий, что совершил Пожарский иной конь мог бы и упасть, но его верный помощник еще держался.

Удар по пикинерам пришелся не столь мощный, как мог быть. Все же некоторые действия, направленные на замедление гусарской атаки, возымели результат. В какой-то момент Пожарский даже поверил, что шесть сотен пик смогли остановить гусар… не смогли. Задержали, дали время, чтобы стрельцы не только укрылись за земляными укреплениями, но и зарядили пищали. Успели оттянуться и гаковницы.

Убегал… отступал… и князь Пожарский, а гусары, потеряв не только ритм, но и некоторых своих воинов, продолжали атаку. Они наседали на поместных конных, особенно тех, у кого кони уже были уставшие. Это была жертва, очередная жертва ради того, чтобы победить.

Гусаров вывели на пушки и гаковницы. Хваленые польско-литовские, лучшие в Европе, конные, разбились о земляные укрепления, как волна о скалу. А с русских позиций стреляло все, и никто не бил прицельно, ибо в том пороховом дыму, что образовался, стрелец не видел своего сослуживца, который был в метре от него. Стреляли в сторону, где должны были быть гусары. Пушкари работали так, будто только и тренировались заряжать и стрелять с завязанными глазами.

Пожарский не видел, он уже был за земляными укреплениями, но в Брянске открылись ворота и осажденные пошли в атаку. Бить одиночных гусар, которые улепетывали с места побоища, было значительно легче, не с первого выстрела, так с десятого, но конные польско-литовские воины вываливались из седла. А пять конных с саблями на одного гусара не оставляли тому шанса.

— У кого кони могут, вперед! — скомандовал Пожарский и устремился вновь из-за укреплений добивать поверженного противника.

Его верный спутник, пятигодка, мощный конь гольштейнской породы все же упал от усталости, не имея сил подняться. Но животное умирало уже на территории лагеря могилевского вора, там, где без руки и без сознания от болевого шока лежал ранее безобидный парень Богданко, Божьим проведением или дьявольской шуткой, бывший похожий на русского царя Димитрия Иоанновича.