Боярин - Роман Галкин Страница 19

— В тот, — кивнул я и увидел, как бугорок приподнялся и из-под него показался мужик с таким же ружьем, как у гвардейца. Он громко свистнул и прицелился в нашу сторону. Кусты вокруг зашевелились. Снег под ними начал вспучиваться, порождая вооруженных людей. А я стоял перед ними весь такой безоружный и беззащитный. Твою мать! Что делать-то?

Над ухом грохнул выстрел — это стрельнул подозванный мною гвардеец. Выведенный из ступора, я бросился в сторону (а что еще оставалось делать мне безоружному?) и, надо ж такому случиться, наткнулся на князя и сбил его с ног. Мы упали на снег под звук залпа и свиста пролетающих над нашими головами пуль. Грохнувшись на Петра Александровича так, что у того внутри что-то вякнуло, хотел поспешно с него сползти, намереваясь забраться под ближайшие сани, но наткнулся на труп одного из бояр. Пуля попала тому прямо в переносицу, оставив меж глаз здоровенную дыру, сочащуюся бурой жижей. Эта страшная маска смерти вогнала меня в ступор.

— Да слезь ты с меня! — заорал князь, и его голос вернул меня к реальности.

Вокруг грохотали выстрелы, но уже довольно редко.

Слышался звон стали — похоже, началась рукопашная схватка. Я скатился-таки с князя и, сев на снегу, повернулся к обочине. Там действительно рубились на саблях. Почему к нам не спешит подмога? Где вся остальная сотня гвардейцев? Где вообще все мужики из обоза?

— Алексашка! — заорал поднявшийся князь. В руке его уже сверкала обнаженная сабля.

Я потянулся к поверженному боярину и достал из ножен его клинок. Фехтовальщик из меня никакой, однако, ощущение оружия в руках придало хоть какую-то уверенность. Поднявшись, встал рядом с Петром Александровичем. Напавшие пока еще не прорвались к нам. Но рубка шла знатная. Как в голливудских фильмах про пиратов. Только здесь вместо палубы забрызганный кровью снег.

— Алексашка! — снова завопил Светлейший.

И правда, чего это не видно его денщика? Неужто сложил свою голову от бандитской пули или сабли? Ан нет, вот он прибежал с той стороны дороги. Дыхание тяжелое, шапка отсутствовала, в руке хищно отблескивал окровавленный клинок.

— Здесь я, Петр Лександрыч.

Князь хотел было что-то сказать, но в это время прямо перед нами остановилась лошадь, и с нее соскочил Федор.

— Со всех сторон насели. Числом не менее чем вдвое больше нашего, — прокричал он сквозь шум схватки.

— Да кто это такие? Что им надо? — растерянно произнес Петр Александрович.

— Не знаю, Светлейший. Выспросить возможности нет. Они рубятся насмерть, не желая говорить. Но ежели мы не прорвемся, то долго не продержимся.

— Ты что же, бежать предлагаешь? — возмущенно воскликнул князь.

Федор потупился, явно не решаясь перечить Светлейшему. Видя, что нападавшие вот-вот прорвутся к нам, я сделал попытку наехать на князя разумной логикой.

— В принципе у вас, Петр Александрыч, есть два варианта действия. Первый — смело ринуться в схватку и геройски погибнуть на радость врагам, не посрамив своей чести и бросив на произвол судьбы юную Императрицу. Второй — отступить и, проведя расследование и узнав, кто послал на вас этих ребятишек, — я кивнул в сторону леса, — разорвать ему задницу на пятнадцать союзных республик.

— Верно, Дмитрий говорит, — поддержал Федор, наверняка правильно поняв фразу о союзных республиках. — Кто-то очень не хочет, чтобы ты, Светлейший, живым в Москву приехал.

И тут нам под ноги кубарем подкатился тот гвардеец, которого я подзывал. Руками, сквозь пальцы которых текла кровь, он зажимал живот и громко орал что-то нечленораздельное.

Федор с Алексашкой шагнули вперед навстречу здоровенному детине, прущему на нас с окровавленным клинком в руках. Боярин скрестил с амбалом сабли, а Князев денщик, зайдя чуть сбоку, рубанул вражину по сжимающей клинок кисти. Я еще пялился на падающую человеческую конечность, а Федор уже снес ему голову.

И такая мясорубка творилась повсюду. Не у дел были только мы с князем, тщательно опекаемые боярами и гвардейцами. Вернее, опекали они лишь Петра Александровича, а я пристроился к нему, как говорится, на халяву.

Мелькнула мысль — не грохнуться ли в обморок? Я все ж цивилизованный человек из двадцать первого века, и вид пошинкованых человеческих тел должен вызывать у меня именно такую реакцию. Однако сомнительно, что обморок спасет мне жизнь.

Не знаю, как так получилось, но вдруг обнаружил, что спрятался за спиной князя, который уже рубился с одним из налетчиков. Федор и Алексашка тоже были заняты делом. У Меньшикова сочился кровью порез на левой скуле.

Сзади скрипнули сани. Обернувшись, увидел заскочившего на них с той стороны мужика в сером кафтане, таком же, как на других нападавших. Поставив ногу на край, он приготовился спрыгнуть, но тут я (сам не знаю, как это получилось) рубанул его саблей по носку сапога. Почувствовав, как клинок прорубил кожу сапога и хрустнул о косточки пальцев, усилил на него давление и протянул на себя, будто отрезая колбасу.

— А-а, курва! — раздалось над моей головой, и враг опрокинулся в сани.

Я тупо смотрел на испачканную в крови саблю. Но поверженный уже снова поднялся, занеся над головой свое оружие. У меня как-то самопроизвольно получился выпад ему в пах. Однако, похоже, взял слишком низко — кафтан и шаровары помешали. Пришлось перевернуть саблю острием вверх и снова режущим движением, чувствуя, как отточенная сталь разрезает ткань и плоть, оттянуть на себя.

— А-а, курва! — снова заорал новоявленный одноногий евнух (поляк либо, или бандера какой) и во второй раз опрокинулся в сани.

Не ко времени вспомнились слова песни из старинного фильма: «Вжик-вжик-вжик. Кто на новенького?» Только для того, что я сейчас проделал, больше подходило не «вжик», а «ш-шик» — именно такой режущий звук издавало лезвие сабли, когда я пилил им различные конечности этого бедолаги. Если останусь живым, когда эта мясорубка закончится, то все же, наверное, грохнусь в обморок.

А пока, может, надо помочь кому-нибудь? Например, князю. А как? Я поднял из-под ног оброненную кем-то меховую шапку и бросил в лицо княжеского соперника. Тот испуганно шарахнулся, и тут бы Светлейшему его и прикончить, но князь сам шуганулся пролетевшей у него из-за уха шапки и дернулся в сторону.

— Вали его на бок! Ломай ему хобот! — с диким криком кинулся я на врага вперед князя и ударил его саблей по правому запястью. Однако удар получился какой-то тупой, и кисть, вопреки моим ожиданиям, осталась на месте. Правда сабля из нее выпала — все-таки косточки под моим клинком хрустнули. Ма-ать его вражины!