Дмитрий Даль - Клеймёный Страница 2

Они явно чего-то от него ждали. Быть может, воплей ярости и обвинений, какого-то всплеска эмоций, гнева, попытки наброситься на них, но Давыдов был подавлен. Он не мог даже пошевелиться, словно на него сбросили целую скалу, и он пытался ее удержать, но она все больше гнула его к земле. Грудь сдавило. Илья пытался вздохнуть, но горло словно пережали раскаленными клещами.

– Завтра. За тобой придут. Тебя приведут в порядок. Не достойно королю умирать, как последнему уличному нищему. От тебя смердит так, словно ты вырос на помойке. Но видя тебя в таком состоянии, сердце радуется, – сказал Крот.

– Твоя казнь будет транслироваться на все города и планеты королевства Поргус. Каждый житель королевства увидит, как покатится в корзину твоя голова. Каждый должен увидеть кровь Имрана Кровавого, чтобы почувствовать веру в этот мир, в божественную справедливость, – произнес Серж Рыжий. – Готовься, Имран, и знай, что мне очень жаль, что все так вышло. Я бы хотел все исправить, но это не в моих силах, не в силах божественных. Ты повинен, и ты умрешь.

Магистр Ульрих Череп осклабился в жуткой улыбке и сказал:

– Я не буду говорить громко. Я скажу по-простому. Я рад, что завтра отрублю тебе голову. После всего того, что я видел, это даже слишком легкое наказание для тебя. Ты заслуживаешь куда большего. Как жаль, что нельзя тебя убить, воскресить и убить снова. И даже этого было бы мало.

Илья попытался совладать с собой. Крик рвался наружу. Но он смог лишь прохрипеть:

– Что здесь происходит? Я ни в чем не виноват.

Магистры посмотрели на него как на умалишенного.

– Велик твой цинизм, Имран. Ты жуткий человек. Мы ожидали чего угодно, гнева, проклятий в свой адрес, но только не этого жалкого лепета, – разочарованно произнес Серж Рыжий.

– Я не понимаю, что вы от меня хотите. Я не тот, за кого вы меня принимаете, – попытался оправдаться Илья, но его слова звучали жалким лепетом.

– Вырвать бы ему язык каленым железом, чтобы гнусь поганую не нес. Слух наш не поганил, – произнес Крот.

– Пусть народ видит, как он жалок, – возразил Серж Рыжий.

– Кошмарной тебе ночи, выродок, – пожелал Ульрих Череп.

Они вышли из камеры, и дверь со скрежетом закрылась, отрезая Илью от внешнего свободного мира, отрезая его от жизни.

Глава 2. Гильотина для короля

Эта ночь была самой страшной в его жизни. Последняя ночь, последние глотки воздуха, последние запахи, последние мысли.

Это было ужасно и несправедливо. Он не заслуживал этого. Какое королевство? Какой король? О чем говорили эти ужасные люди? Они его с кем-то перепутали? Но Илья не помнил, чтобы на Земле был хоть кто-то из правящих династий с именем Имран, да еще с таким звучным прозвищем Кровавый. К тому же эта троица говорила что-то о других планетах. Куда он попал? Его что, похитили пришельцы? Что вообще происходит?

Тысячи мыслей теснились в его голове. Они сводили его с ума. Но самое главное, он не знал, как ему выпутаться из этой ловушки. Он видел, что обречен, и не мог с этим смириться. Как же так? Ему всего лишь тридцатник недавно стукнул. Он еще молод, чтобы умереть.

В эту ужасную ночь Илья не мог заснуть. Он мерил шагами камеру, ощупывал стены, пытаясь найти лазейку, через которую мог бы вырваться на свободу. Но он, к сожалению, не мог превратиться в пчелу или жука, чтобы выбежать под дверями камеры или через трещины в стенах.

Через несколько часов Давыдов устал. Он уже не чувствовал под собой ног. Упал на нары, и тут же возникла новая идея. Если уж и суждено умереть, то надо подороже продать жизнь. Когда за ним придут, он будет драться, сражаться, рвать и крушить. Если надо, грызть и кусать, только чтобы отомстить за всю абсурдность этого положения. Илья вскочил на ноги. Усидеть на одном месте он не мог. Он схватился за нары и попытался отодрать доску. Она была надежно приколочена, но подгнила, поэтому спустя время ему удалось вырвать ее. От ярости, клокотавшей в нем, он ударил доской об стену, и она разлетелась в труху. Тогда он принялся отдирать новую.

Под утро им овладела апатия. Он упал на то, что осталось от нар, и закрыл глаза. Голова гудела, как разъяренный улей. В висках пульсировало. Он уже хотел, чтобы побыстрее наступило утро, и все закончилось. Ему было страшно, но он устал бояться. Да пошли они все к черту. На полу где-то еще лежала доска с ржавым гвоздем. Уж одному-то тюремщику он точно пузо продырявит.

Илье никогда раньше не приходилось убивать. Много раз он дрался. В армии приходилось отстаивать свои права на жизнь, доходило до крови и переломанных ребер, но никогда он не отнимал ни у кого будущее. Но теперь, когда его загнали в угол, он чувствовал, что готов к этому. Рука не дрогнет. В душе ничего не перевернется. Он возьмет и убьет. Ведь это его похитители и палачи, которые затеяли непонятную ему игру.

Давыдов и сам не знал, как уснул. Он не осознал этого мгновения, когда измученное сознание провалилось в спасительный краткий сон, который быстро закончился. Лязгнул ключ в замке, заскрежетала открываемая дверь, и на пороге в свете показались кряжистые фигуры тюремщиков.

За ним привели почтенный караул. Десять солдат в красной парадной форме королевских гвардейцев. Конечно, Илья об этом в то время не знал. Уже много позже, переживая раз за разом последние часы перед казнью, он смог осмыслить всю глубину подготовленного спектакля.

Его вывели из камеры, где тут же сковали руки наручниками за спиной, а на шею надели пластиковый обруч, мигающий красной лампочкой. Пятеро гвардейцев шли впереди. Пятеро замыкали процессию. Вооруженные автоматами с укороченными дулами, в черных фуражках с красными околышами и кокардами (овальное поле с перекрещенными мечами, от которого расходились солнечные лучи) гвардейцы хранили молчание. Невозмутимые, словно биороботы, они выводили из подвального мрака к свету осужденного на смерть.

Илья с трудом переставлял ноги. В голове, словно набитой ватой и утыканной иголками, не было ни одной связной мысли. Его вели убивать, а он даже не сопротивлялся.

Длинный мрачный коридор с обшарпанными стенами и железными дверями камер. Ему в спину неслись крики:

– Сдохни, тварь!

– Туда тебе и дорога!

– Боже, храни короля!

– Умри, ублюдок!

Сколько ненависти и боли было в этих словах. В камерах отбывали наказание люди, которые еще совсем недавно держались у руля власти, которые поддерживали короля Имрана, прозванного Кровавым, которые кормились из его рук. Об этом Давыдов узнает тоже намного позже, а пока он шел, осыпаемый проклятиями тех, кто стоял рядом с Имраном в годы его величия и помогал совершать ему все те злодеяния, в которых его обвиняли и за которые его теперь вели на плаху.

Коридор закончился решеткой. Его развернули и уткнули лицом в стену. Тут же раздался скрежет ключа, проворачиваемого в замке. Его грубо схватили за плечи, развернули и толкнули в дверной проем. За открытой решеткой показались ступени лестницы, и он начал подъем, дыша в красную спину гвардейца.

Его привели в просторную комнату, где из мебели был лишь стул без спинки и зеркало на стене. Его усадили на стул, и Илья посмотрел на себя в отражение и ужаснулся.

Тот, кто смотрел на него из зеркала, не имел никакого отношения к Илье Давыдову. Чужое отвратительное лицо, которое он тут же возненавидел. Как это было возможно? Куда пропал его облик? Где его казавшееся наивным лицо с глянцевой обложки, как любили говорить девушки, с которыми он встречался. Вместо него из зеркала смотрел суровый мужчина с горбатым носом, зелеными глазами, густой черной бородой и длинными волосами. Несмотря на сильную запущенность, в нем чувствовалось благородство. Так мог бы выглядеть король, вернувшийся из затянувшегося военного похода.

Послышались шаги, и Давыдов увидел человека в белом халате, возникшего за спиной. В следующие полчаса ему обрили налысо голову, но, удивительно, оставили бороду. После этого отвели в душ, где полчаса его поливали то холодной, то горячей жутко вонючей водой.

Когда водные процедуры были закончены, ему выдали грубое вафельное полотенце и новую одежду. Илья вытерся и оделся. Серые простые штаны, подпоясанные веревкой, серая нательная рубаха и ботинки.

Неужели всё? Остались последние шаги, и его выведут на казнь. Это последние глотки воздуха.

Илья не хотел в это верить. Это не могло все так закончиться. Так жестоко, глупо и бессмысленно.

Его вели по коридору, когда он внезапно остановился. Ноги дальше не шли. Гвардейцы попытались его спихнуть с места, но Давыдов уперся в пол, словно врос. Трое гвардейцев подхватили его под руки и потащили за собой.

И снова лестница. Его вознесли наверх и поставили. Илья дернулся раз, другой, освобождаясь от объятий гвардейцев.

– Я сам! – проревел он.

Последние шаги. Его больше никто не поддерживал, больше никто не держал. Он вошел в большую белую комнату, одну из стен которой заменяло окно. Возле него стоял знакомый Магистр Крот. На появление Давыдова он даже не повернулся.