Иван Охлобыстин - Магнификус II Страница 2

– А что, собственно, мы теряем!? – думал Сергей, разглядывая проносящиеся за окном автомобиля мерцающие огнями рекламные стенды. – Ничего. Нет, конечно, можно было дописать давно начатый роман или наняться землекопом в археологическую экспедицию. Но, если я этого не сделал раньше, нет никаких гарантий, что я это сделаю потом. А тут – нереальный задаток и явно с мамой мы больше не увидимся. Тоже непонятно – хорошо это или плохо. Нет, это должно быть очень плохо. Вот! – и Сергей рефлекторно поднял кверху указательный палец. – Надо две тысячи маме отдать. Более чем благородно, и когда у меня совесть, наконец, проснется, будет лишний аргумент в мою пользу. Все равно за семь часов всю «котлету» я не истрачу.

Так он и поступил. Машина, изменив маршрут, вскоре затормозила у неказистого девятиэтажного дома. Сергей, на ходу выдумывая убедительный повод не задерживаться дольше, чем это необходимо для пересчета сорока пятидесятифунтовых бумажек, пошел к дому. И когда мама ему открыла дверь, он тут же затараторил:

– Все быстро! У жены Борщевского схватки, я ближе всех к его дому. Да, я гонорар получил. Половина тебе.

– Сподобились! – язвительно скривилась добрая женщина. – Месяц не звонил, думает, можно деньгами откупиться. Такие сейчас дети! Будь у них возможность, вообще бы с родителями не знакомились.

Сергей внутренне согласился, но промолчал и начал отсчитывать деньги.

– Мама, – попутно инструктировал он, – это не доллары, а фунты стерлингов, они дороже. Меняй в государственном банке.

– Может, их туда и положить? – отвлеклась от обличительных речей мать.

– Не надо, их только что оттуда взяли, у них начнется депрессия, – покачал головой сын.

– Ладно, – усмехнулась она. – Главное, чтобы Павел не узнал, он мне из-за них голову своим нытьем провинтит. Да, – и на лице родительницы появилось истеричное выражение, – твой братик два экзамена завалил, а тебе на все наплевать!

– Мама! – снова воззвал он к здравому смыслу родительницы. – Купи что-нибудь себе, именно себе, а не родственникам. Все, я побежал, – и он выскочил на лестничную площадку.

– Я твоей бабке новый памятник поставлю, – крикнула ему в спину женщина.

– Нефритовый! – отозвался Серега, перепрыгивая по четыре ступени за раз.

Только на улице он облегченно перевел дыхание. Общение с мамой последние пятнадцать лет ему не доставляло удовольствия. Когда-то ее беспрерывные слезные истерики по любому поводу стерли на нотном листе подростковой души какой-то важный знак, отчего гармония была безвозвратно утрачена. Хотя он прекрасно понимал, что молодая, интересная и, что самое главное, незамужняя женщина имела серьезное препятствие для следующего брака именно в его лице. И хотя она сама никогда бы не призналась в этом даже себе самой, для Сергея это был абсолютный факт. Свою мать он никогда не винил, но никогда и не оправдывал. Он просто чувствовал отчуждение от нее и знал, что так быть не должно и что это характеризует его как никчемного человека.

Выйдя из подъезда, молодой человек мимоходом бросил взгляд на небо. У самого горизонта стелились две полупрозрачные полосы облаков, подсвечиваемые снизу огнями столичных индустриальных гигантов. Было что-то в памяти схожее с этим. Двенадцать лет, череда далеких огней проходящей мимо электрички, на которой наконец может вернуться из города вечная студентка – мама, игрушечный замок, сложенный пьяницей дедом из детского пластикового конструктора, таинственный сосновый бор у реки с завязшим навсегда в болоте гусеничным трактором, родные скелеты линии высоковольтных электропередач, мерно гудящие под порывы ветра, и сотни ворон, дремлющих на проводах.

У подъезда его облаяла невесть откуда возникшая белая дворняжка; отмахнувшись от нее конвертом с деньгами, он едва не наступил в не замеченную им лужу и, добродушно выругавшись, сел в машину.

Только подъехав к бару, Сергей отвлекся от противоречивых, не приводящих ни к чему, кроме запоя, ассоциаций. Пришло время потратить большую часть случайного заработка. А ничто не лечит так эффективно искалеченные души, как пустые расходы.

Прежде всего, войдя в питейное заведение, молодой человек потребовал у старика-гардеробщика вызвать дежурного администратора и, когда тот появился, бодро навел справки – сколько он должен за тот раз?

В этот день дежурил Женя – человек без чувства юмора, что, впрочем, он с лихвой компенсировал гипертрофированным чувством ответственности, поэтому сразу уточнил – за какой именно раз, когда два бокала «Хайнекен» разбили или когда Сергей всех с Днем электрика поздравлял?

– За все считай, и я сегодня тоже шалить буду, – сообщил молодой человек и понял, что ему очень нравится быть платежеспособным.

– Милости просим, – недоверчиво буркнул Женя и пошел к себе в комнату искать счета, отложенные официантами.

– Что-то случилось? – участливо поинтересовался гардеробщик, до пенсии летчик-испытатель, по слухам, первый, кто сбросил водородную бомбу на безымянный атолл где-то в Тихом океане.

– Бабушка в Бразилии почила в страшных судорогах, оставила несколько миллионов, загородный дом и ученого орангутанга. Он умеет говорить «мама», – сообщил Сергей, заглядывая в зал.

Было поздно, зал практически пустовал – два-три посетителя, один из которых сразу приветливо махнул. По бессменному болотному плащу Сергей признал Андрея Петрова, главного редактора одного периодического издания, где он совсем не периодично, но все-таки вел колонку «Городские слухи».

– Миру мир, старикашка! – присаживаясь рядом с ним, поздоровался Сергей. – Я Гейзенберга дочитал.

– Будь осторожен, здесь Ильин, – сразу предупредил тот и попросил у бармена: – Мне виски, ему кальвадос, поллитра сидра и сырные шарики. Правильно, или ты женишься?

– Очень правильно, – подтвердил Сергей и успокоил собутыльника: – Ильина не боюсь, я ему сейчас долг верну.

– Серьезно?! – не поверил друг – Неужели роман дописал?

– Нет. Роман еще не дописал. Все банальнее – у меня бабушка в Бразилии преставилась, оставила несколько миллионов, загородный дом и бладхаунда. Он умеет говорить «мама».

– Мои искренние соболезнования, – на мгновение восскорбел Петров, но сумел быстро взять себя в руки и обратился к бармену, уткнувшемуся в экран телевизора, с которого известный юморист обреченно рассказывал древний анекдот: – Дружище, ты слишком задумался. Он шутит за деньги. Выключай это дерьмо и обслужи однополчан.

– А!! Карапузы! – раздалось за спиной у друзей. Они обернулись и обнаружили упомянутого ранее Ильина – человека с порядочной зарплатой и должностью биржевого маклера.

– Вот так кстати! – хлопнул его по плечу Сергей. – Я как раз Андрюхе говорил, что не смогу тебе отдать пятьсот баксов.

– Нет, я не рад, – невесело признался Ильин.

– У меня нет баксов, да и вообще баксы – это архаика, я тебе отдам фунтами стерлингов, – не замедлил его успокоить наш герой, хрустнул пачкой денег в кармане и протянул кредитору десять бумажек.

– Теперь я рад. Здесь больше, – уже веселее отозвался тот, с трепетом осязая купюры.

– Так ты лишнее прогуляй, все-таки не каждый день видимся, – посоветовал Сергей и поправил другу галстук.

Ильин воистину был человек дела и повторять не заставил.

– А мне мое меню: «Б-52» четыре раза подряд, пять порций блинчиков с маком и два больших «Гролша».

– Мужчина, столько переварить одному организму за раз нереально и небезопасно, – заметил Петров.

– А что реально, старина?! – резонно возразил маклер. – Поверьте мне, биржевику со стажем: вся наша жизнь – мираж. Ети ее майя от цен на нефть до поцелуя младенца.

– Поддерживаю, – согласился Сергей. – Нет ничего более нереального, чем реальнось.

– Однако свой заказ подтверждаю: четыре «Б-52», пять блинов, два пива, – поставил в диспуте точку Ильин. – Реально, нереально, но меня очень возбуждает сам процесс переваривания. Фрейд меня побери!

Когда бармен уставил перед друзьями вышеперечисленные заказы, Сергей поднял свою рюмку и провозгласил тост:

– Друзья! Время работает на других, и мы не работаем на время, а другие не работают на нас. Поэтому надо выпить!

– Выпить надо в любом случае, – согласился Андрей, но, икнув, заметил: – Отличный тост! Главное, его не запомнить!

– Я точно – ик! – не смогу запомнить эту чушь, – поддержал Ильин и выпил первым.

– Нет, дружище, это не чушь, это поэзия Великого Хаоса, нашей истинной родины! – сказал Сергей и выпил вторым.

– Далекой, но желанной. За нее – ик – роднульку! – добавил Андрюха и выпил третьим.

Через сорок минут собутыльники начали понимать друг друга значительно лучше, но мужскую идиллию нарушило появление в баре Ольги – жены редактора.

– Ну что!? – сердито поинтересовалась она у мужа.

– Клянусь, после рабочего дня зашел выпить кофе, а тут такое несчастье – у Сержа тетка в Албании купила слона, а он на нее возьми и сядь. Так что теперь грех не помянуть, – сообщил тот.