Михаил Михайлов - Капитан. Невероятный мир Страница 2

Но череда удивлений и шокирующих открытий не спешила заканчиваться. Откуда-то снизу, метрах в двухстах от окошка, поднялся продолговатый огромный пузырь из серо-голубого материала. Под пузырем, болтаясь на десятках толстых канатов, висела… шхуна.

Именно такая ассоциация пришла мне в голову, когда я увидел это летающее сооружение. Примерно метров двадцать – двадцать пять в длину, с пузатыми боками метров пяти-шести высотой и шириной метров восемь с вздернутым носом и тупой кормой.

– Дирижабль, елки-палки, – непроизвольно вырвалось у меня. Или что-то сильно смахивающее на него.

Пока я во все глаза смотрел на чудное сооружение, пытаясь разобраться в причудливых видениях, обрушившихся на мой мозг, дирижабль приблизился ко мне метров на сто с небольшим. В его борту откинулись небольшие крышки, напомнив мне кадры из фильмов про пиратов. Там так же распахивались пушечные порты перед тем, как обрушить на врага метель картечи.

Словно в ответ на эти воспоминания, на месте крышек показались круглые рыльца труб с очень толстыми стенками. И только после того как рыльца этих «труб» расцвели ярко-оранжевыми цветками выстрелов, сразу окутавшись белыми клубами дыма, я опознал в них пушки.

Грохот выстрелов ударил по ушам, заглушив непонятную суету, шум которой доносился до меня откуда-то со стороны. В полуметре от окошка вспыхнула радужная, как мыльный пузырь, пленка. Непонятное явление длилось чуть менее секунды, исчезнув так же быстро и неожиданно, как и появилось.

Рядом с первым дирижаблем возник еще один, но чуть скромнее в размерах. Примерно раза в полтора мельче первого, он выглядел грациознее за счет плавных обводов и более заостренного носа. Как и у его товарища, в борту распахнулись пушечные окошки, явив миру четыре орудия, которые не замедлили выстрелить в мою сторону белыми клубами дыма и снопами огня.

Вновь возникла радужная пленка, но на этот раз она была сильно прозрачной. И продержалась короткий миг. Глаз едва успел засечь ее появление, как она пропала. И последствия от этих изменений не замедлили проявиться. Справа по коридору, метрах в пяти от меня, стенка вспучилась частоколом острой щепы. Лопнули стекла в нескольких окошках, просыпав на двери соседних с кают хрустальное крошево. В одной из дверей возникло неровное отверстие размером с мой кулак. В ноздри полез запах паленой древесины, жженого угля и незнакомой горьковато-кислой примеси. Все это время я так и стоял столбом, наблюдая за разворачивающейся картиной. И только усилившийся дымок и первые, еще робкие язычки пламени сбросили с тела ступор.

С одной стороны коридор закачивался крутой лестницей, ведущей куда-то наверх. Справедливо полагая, что там может быть безопаснее, чем здесь, где вот-вот разгорится пожар, я со всех ног бросился вперед.

Шум усилился, как только я вступил на первую ступеньку. Два десятка деревянных плашек-ступеней я преодолел за пару секунд. Лестница заканчивалась очередной дверью, ничем не отличавшейся от каютной.

Распахнув ее настежь, я отыскал причину непонятного шума. Снаружи шел бой. Несколько десятков человек сражались между собою на широкой палубе, ловко или не очень проскальзывая промеж свисающих канатов, обходя штабеля ящиков и бочек. Не менее сотни тел лежало под ногами, и большая их часть не подавала признаков жизни. Я видел небольшие пятна и целые лужи крови, отрубленные руки, ноги и головы, длинные багрово-сизые веревки чужих внутренностей.

Звуки, опознанные ранее как хлопки петард, на самом деле оказались выстрелами: это противники палили друг в дружку из пистолетов, похожих на древние пистоли из арсенала благородных мушкетеров и их вечных оппонентов – коварных гвардейцев кардинала. В руках у дерущихся мелькали также кортики, широкие сабли и ножи, шпаги и небольшие топорики с гранеными шипами на обухе.

Одеты были все кто во что горазд, отличаясь пестротой и разномастностью. Хотя кое-кто носил и одинаковую одежду. Метрах в двадцати от меня, возле левого борта, собралась небольшая группка мужчин в одинаковых темно-зеленых мундирах, коричневых бриджах и ботфортах.

Только сейчас я понял, что сам облачен во что-то похожее. Ну, мундира на мне не было. Но вот черные бриджи с темно-коричневыми ботфортами имелись. Еще была белоснежная рубашка с дутыми рукавами и пеной кружев на воротнике и манжетах.

Люди в одинаковой одежде успешно отбивались от гораздо большей группы в разномастных нарядах. Пятеро в первой шеренге ловко отмахивались шпагами, держа на расстоянии врагов. Трое за их спинами быстро, с долей нервной суеты заряжали пистолеты, каковых у каждого имелось по паре.

Я застал момент, когда огнестрельное оружие было приведено в готовность и тут же применено. Шесть пистолетов грохнули, частично закрыв людей пороховым дымом. Послышались крики и проклятия со стороны наседавших врагов. Почти половина нападающих осела на палубу, присоединившись к убитым. С остальными быстро покончили шпажисты.

Но вздохнуть спокойно им не дали. Откуда-то сверху на палубу рухнуло несколько фигур, окутавшись золотистым сиянием в полуметре от палубных досок. Сияние исчезло за секунды, перестав скрывать невысокие фигурки с кривыми саблями в руках.

Если «форменцы» имели типично европейский облик, то спустившиеся с неба смахивали на африканских пигмеев. Низкорослые, ниже полутора метров, тщедушные и слегка сутулящиеся, они к тому же были черны, как надраенный ваксой кирзовый солдатский сапог.

Их было всего пятеро, и я уже решил, что «форменцы» с ними быстро разберутся. Но тут свалилась еще одна пятерка, а за ней и еще. У последней команды десантников в руках были толстые, короткие трубки на корявом деревянном прикладе. С казенной стороны болталось по черному тлеющему шнуру. Аркебузы или пищали. Ну или что-то похожее.

Парочка стрелков разрядила свое оружие сразу же, едва погасло золотистое свечение. Разрядили… в меня. Что-то стукнуло над головой, дернуло левый рукав. Подняв руку, я увидел, что в рубашке появилась здоровенная дырка размером с грецкий орех. Представляю, что может натворить такая пуля, угоди она в тело. Раненых просто не будет. А при попадании в руку или ногу пострадавшую конечность попросту оторвет.

Недовольно оскалившись, огорченные промахом стрелки бросили разряженные аркебузы под ноги. Вместо них в руках у чернокожих коротышек появились ножи с широкими листовидными лезвиями. Отделившись от толпы десантников, парочка двинулась на меня. На их лицах застыла одинаковая довольная усмешка. Ну еще бы, стою себе в гордом одиночестве и без оружия да клювом по сторонам щелкаю. Небось уже прикинули, куда бить будут, и в мыслях представили, как кровь льется из моих ран…

Атаковали они почти одновременно с флангов. Если бы не тот факт, что стою я спиной к палубной надстройке, то могли напасть и сзади и спереди. Левый противник метил мне в грудь, намереваясь воткнуть нож промеж ребер в сердце. Его товарищ приготовился полоснуть по животу и выпустить кишки. В любом случае оба варианта мне не понравились. Глюки или не глюки, но проверять, насколько я бессмертен и неуязвим в своих видениях, не хотелось.

Коротышек сгубило собственное чувство превосходства вооруженного человека (или кем они там были) над безоружным. Еще разница в росте и, соответственно, в длине конечностей. А еще самый важный фактор – я имел отличную подготовку.

Правый коротышка только замахивался, когда я со всей силы пнул его в колено. Мне даже сильно поднимать ногу не надо было. Так, слегка махнул чуть согнутой ногой, распрямляя ее в момент соприкосновения с противником. Даже сквозь шум сражения до меня донесся сухой хруст ломающейся кости. Коротышка потерял сознание от боли, не успев осознать сам факт травмы. Просто мозг отключился, милосердно даря забытье.

Со вторым вышло чуть дольше, но не намного сложнее. Левой рукой я перехватил чужую руку за запястье, слегка вывернул и поднял вверх. Теперь в лицо черному десантнику смотрел кончик собственного ножа. И выпустить он его не мог – я не давал. Правой ладонью я надавил на чужую кисть и резко толкнул от себя. Хорошо заточенное лезвие, самой своей конструкцией предназначенное для проникающих ранений, легко вошло в межключичную ямку. Коротышка тихонько охнул, в горле что-то булькнуло, и все.

Он еще был жив, но жизни той оставалось – секунды. Вся схватка заняла несколько мгновений и почти не заставила думать: я все сделал на рефлексах, отточенных в спортзале.

– Если это мой сон, то я маньяк почище Чикатило и Джека Потрошителя, – произнес я вслух. – Столько всего придумать способен лишь безумный разум…

Тут над головой что-то взорвалось, посыпались некрупные обломки досок, щепки и рубиновые искры. Одна из особо крупных искорок угодила мне за шиворот, заставив вскрикнуть от резкой боли.

«Гадство, если это сон, то чересчур реальный, с эффектом присутствия, – пронеслось в голове, когда я хлопал себя по загривку, стараясь затушить искру. – Неохота проверять, насколько по-настоящему будет выглядеть моя смерть».