Александр Башибузук - Хроники Горана. Прознатчик Страница 2

Я прошлепал босыми ногами по тканым половикам, остро ощущая каждый узелок, каждую ниточку, и сел на табурет возле мощного, сбитого из тесаных плах стола. Деревянная, потемневшая от времени ложка зачерпнула дымящейся жидкости, покрытой янтарным слоем жирка.

– Оу-мм… – Я чуть не задохнулся от острого, на грани сексуального, гастрономического наслаждения. Не помню я… не помню такого наслаждения от еды. Такое впечатление, что не ел неделю… нет – месяц!

– Вкусно? – гордо поинтересовалась Малена, отмахнула тесаком от большого кусмана вареной мясной мякоти его добрую половину и, наколов на острие, подала мне. – Держи… да не спеши ты…

– Рассказывай… – Я руками разодрал огненно-горячее мясо, присыпал серой крупной солью и, положив один кусок на ломоть хлеба, яростно вцепился в него зубами.

– Требовать будешь у мамаши своей… – Лицо Малены полыхнуло недовольством, но почти мгновенно сгладилось. – Так уж и быть. Расскажу. Жил был Гор… Горан, сын Ракши. Красивый, могучий парень, но полный никчема. Давно бы изгнали бедолагу – ведь дурак совсем, но его покойная мать приходилась сестрой Усладе, старшей жене Збора – нынешнего старшины рода. Поэтому и оставили. Толку от него не было никакого. Силищи немерено, бревна об колено ломал, а боялся любого громкого окрика. Помыкали им все. Даже сопливые ребятишки, не говоря уже о мужиках, завидующих облику и силе, не тому даденных. Испытание он, само собой, не прошел, даже не допустили. К воинскому делу – соответственно. Да и какой из него боец? Тут главное – дух, ан нет, отсутствовал он у Горана. Опять же разумом его Старшие Властительницы обидели, а какой вой без мозгов? Правда, парень он был исполнительным, безотказным. Любую работу за радость считал. Вот людишки и пользовались дармовой силушкой немилосердно. Бабы, особенно вдовушки, сначала привечали Гора, понятно зачем, но и здесь толку никакого не случилось. Ему хоть сиську в рот сунь, лыбится и совсем не понимает, что от него требуется. А бабы-то, они народец подлючий: как поняли, что пользы от него в этом деле как от козла молока – стали изводить парня всячески, шпынять немилосердно, пакости строить да мужиков подговаривать, будто беду он приносит. Вот так-то. Ах да… совсем забыла… немым он был – мычал только…

Мала замолчала, аккуратно отрезала кусочек мяса, наколола его на двузубую вилку и отправила в рот. Медленно прожевала и продолжила:

– А вот что дальше было, тебе знать незачем. Скажу лишь только, что забрала я его. Забрала и сотворила должное. То, что мне предначертала Дея…

Я слушал Малену краем уха, оставаясь абсолютно равнодушным к злоключениям бедолаги Горана. Даже не волновало, что этим Гораном был я сам. Сознание занимало другое: я начал вспоминать себя прежнего – покадрово, как в комиксе. Пролетели редкие кадры, и все окончилось картинкой, которую я уже видел. Только теперь она дополнилась тюремными решетками в больничной палате.

Это все? Все, что мне стоит знать из своей прежней жизни? А как же?.. Я понимаю, что вспомнил не все – только знаковые события. Но… но неужели больше ничего не было? Неужели я так глупо и пусто прожил жизнь? Усилием воли попытался вспомнить, даже зубы стиснул от напряжения, но ничего не получилось, и я вынужден был констатировать: да, больше ничего не было – этими кадрами можно охарактеризовать всю мою прошлую жизнь. Пустую, ненастоящую, зря прожитую в погоне за фальшивыми идеалами. А вообще… получается, что у меня и не было… идеалов этих. Обманки одни.

Злости не ощущал, оставался абсолютно спокойным, только где-то глубоко промелькнула легкая обида на себя – промелькнула и пропала. То, что меня непонятно каким образом занесло в чужое тело – даже, возможно, в другой мир, абсолютно не волновало. Никак, никоим образом, даже наоборот, появилось некоторое удовлетворение: удовлетворение тем, что я жив и могу еще раз попробовать. Попробовать достойно прожить свою жизнь.

– …держи…

Я очнулся и увидел в ручке Малены черную, чеканенную странными узорами стопочку.

– Выпьем… – Девушка стукнула своим стаканчиком об мой и, закрыв глаза, лихо опрокинула его в рот. Смешно сморщилась и сразу потянулась за кусочком хлеба.

Я молча выпил и моментально почувствовал, как по телу разливается жаркая волна, в голове зашумело, в висках словно звякнули серебряные колокольчики.

– Что это? – Я попытался идентифицировать среди коллекции своих ощущений содержимое стопки, и не смог. Похоже на спирт, но мягче и абсолютно без вкуса. Разве что наблюдается очень легкое, почти неощутимое хлебное послевкусие.

– Великоградская тройная огневица… – небрежно бросила Малена и, выбрав в плошке сморщенный соленый огурец, аппетитно им хрумкнула. – Монаси великоградские творят.

– Водка? – Я последовал примеру девушки и чуть не скривился: огурчик оказался огненно-острым и одновременно кислым до невозможности. Но вкусным!!!

– Какая «водка»? Что такое «водка»? – заинтересовалась Малена и, забрав у меня миску, плеснула туда еще половник бульона. – Что-то из твоей прежней памяти?

– Да. Так ты все знаешь? – Я с легким удивлением обнаружил, что мне не хочется много говорить. Все вопросы и ответы получались односложными, короткими. Тем не менее я умудрялся вполне удачно выражать свои мысли.

– Смотря что. – Мала секунду поколебалась и опять наполнила стопки из большущей квадратной бутыли черного стекла. – Кем ты был раньше – не знаю. Знаю лишь только, что в своем старом мире ты был лишним.

– А в этом?

– Как получится… – усмехнулась Малена и повторила: – Как получится…

– Зачем ты это сделала? И как?.. – Мне почему-то это было совсем неинтересно, но вопрос все же прозвучал. Как бы по инерции.

– Такова была воля одной из Сестер. А как? Честно говоря, я сама не очень понимаю. – Мала пожала плечиками. – Да и не хочу понимать. Сестры плетут кружева предначертаний невидимыми для смертных. И тебе не надо понимать. Просто радуйся новой жизни и постарайся прожить ее с достоинством.

– Мне надо многое узнать про твой мир.

– Спрашивай.

– Кто ты, Мала?

– Яга, – обыденно ответила девушка, – ягушка, ежка, ворожка, ведуница… По-разному таких как я называют. А еще нас кличут колдовками и ведьмами.

– Баба-яга… – проговорил я вслух мелькнувшее в голове название. Вот только что оно значит?

– Бабы коров за вымя дергают!.. – неожиданно зло прошипела Мала. – Язык попридержи, а то…

– Не злись… – успокаивающе поднял я ладонь. – Я даже не помню, что это слово означает.

– Так бы и сказал, – улыбнулась девушка и стрельнула глазками на бутыль. – Ну что, по последней?

Я прислушался к своему новому телу и решил, что совсем не против пропустить еще стопку этой «великоградской тройной». Голова ясная, по телу пробегают теплые волны, постреливая огненными искорками в руки и ноги, хочется улыбаться. Так почему бы и нет?

– Давай. А на каком языке мы говорим?

– Ославский. На нем все Звериные острова говорят, – пояснила Мала и добавила на стол еще несколько плошек с заедками. – Мы сейчас находимся на острове Быка – он самый большой. Еще есть Волчий, Гадючий, Медвежий острова, остров Тура, Орла, Куницы. Ну и еще множество мелких. Народ, проживающий здесь, зовется ославы, иногда нас еще называют чудины, но за это слово, неосторожно брошенное на Островах, могут убить. Не любит местный народец его – оскорблением считают.

– А ты тоже ослава? – поинтересовался я, зачерпнув ложкой ледяной квашеной капусты, пересыпанной клюквой. – Глаза…

– Заметил, да? – Мала кокетливо глянула в зеркало. – Нет, но считаюсь словеной. Надо говорить «словена», а не «ослава». Мужик – словен, девка – словена или словенка. Вместе они – ославы. Понял? Да, у нас все по женской линии считают. Деда моего бабуля в походе поимела – из Лесного Края он был – сами себя они называют – народ Ветвей, или алвы. – Малена хихикнула, убрала прядь волос и подмигнула: – Видишь раскосые глаза? От деда достались, кровь алвов крепка-а-ая. Ценится…

У меня немедленно в голове родилась непонятное слово, и я невольно перебил Малену:

– Эльфы?

– Какие такие «элфы»? Не знаю никаких «элфов», – с улыбкой передразнила меня немного захмелевшая Мала, а потом очень серьезно посоветовала: – Ты бы уже заканчивал чушь пороть. Забудь все и живи новой жизнью. Народец на Островах горячий, могут, не поняв, оскорбиться да и прибить походя. А на материке мигом на костер угодишь за слова непонятные: значит, еретические. У них сейчас Белый Синод начал свирепствовать, за ереси борзо взялись. Понял?

– Понял, – коротко ответил я. – Ну так что там с дедом?

Мала одобрительно кивнула и, закинув в ротик ягодку, продолжила:

– Ценятся мужчины алвов среди женщин народа ославов. Красивые, ласковые, семя сильное, дети здоровые получаются. Однако взять их силой очень трудно, почти невозможно – все поголовно владеющие, хитрости непревзойденной, да еще воины отменные. Не знаю, как бабка сладила, но мама говорила, что на Островах она была самой первой красавицей и признанной воительницей. Так вот, она вернулась из похода уже пузатой. Благополучно родила мою маму, а потом и сгинула в очередном набеге. Матушка-то за словена пошла, но кровь деда уже перебить не получилось.