Геннадий Авласенко - Пещера Страница 2

Колокольчики в голове вновь превратились в барабаны, и страшно хотелось пить, и чертовски хотелось спать. И вообще: поток полезной (а равно и бесполезной) информации вредно принимать натощак, а уж тем более в таких вот лошадиных дозах.

Я закрыл глаза и тотчас же синие волны вновь подхватили меня в мягкие тёплые свои ладони. И понесли, плавно перебрасывая друг дружке, куда-то вдаль, наверное, туда, к маленькому зелёному островишке посреди синего бушующего моря. И, может, сейчас я наконец-таки узнаю волнующую его тайну. Вот уже сверху так знакомо кружат надо мной белокрылые чайки. И кричат, кричат мне что-то сверху…

Странно только, что кричат они (чайки то есть) таким противно-знакомым, явно Витькиным голосом. А впрочем…

Да, увы!

– Дошло? – истошно вопит в трубке этот психопат ненормальный. – Ну, чего ты молчишь? Я ж тебя русским языком спрашиваю: дошло, устраивает?

– Ну, ещё бы! – машинально отвечаю я, не в силах вот так, сразу и полностью вырваться, выпутаться из обволакивающе-мягких объятий сна (да я и не желаю из них выпутываться, чёрт вас всех побери, я спать хочу!)

– Значит, ты поддерживаешь?

– Обеими руками! Ты это здорово придумал, молодец!

– Вообще-то, это не я… вернее, не совсем я… – мнётся Витька. – Но, с другой стороны, что б они без меня… А правда, здорово?

– Ну, я же сказал. Танцую от восторга! Теперь всё?

– Теперь всё!

Я решаю отложить до лучших времён исследование причин столь бурного восторга с моей стороны по поводу пока неизвестного мне Витькиного предложения. Я элементарно хочу спать. Ещё я хочу попасть на маленький зелёный островок своего сна. В конце концов, могу я, наконец, узнать, куда это я плыл всю ночь напролёт! То есть, не куда, а зачем? Зачем я плыл к островишке этому заурядному?

Но бросить трубку как всегда опаздываю.

– Ну, вот и чудненько! Ты, значит, давай пока собирайся… ну а через, скажем так, полчасика мы за тобой заскочим. В общем, собирайся и жди.

– Мы это кто?

– Мы это мы!

– Кто это мы? – не сразу доходит до меня. – Куда это мне прикажешь собираться? Алло! Витька! Алло! Фу ты, чёрт!

Трубка, словно тоже издеваясь надо мной, противно пищит-попискивает коротенькими частыми такими гудочками… а в бедной голове-головушке моей тяжело и надрывно бухают громадные боевые барабаны-тамтамы этих, как их, мумбов-юмбов или юмбов-мумбов… или, что более вероятно, и тех, и других разом, а во рту у меня противный металлический привкус, и язык мой шершав аки наждачная бумага. И чертовски хочется спать!

Некоторое время я ещё тупо и очумело таращусь на злосчастную эту трубку, продолжающую издевательски попискивать в правой моей руке, а потом вдруг ясно и совершенно отчётливо начинаю осознавать, что уснуть сегодня мне уже, увы, не удастся.

День, как говорится, начался!

Я вздохнул и, со всего размаха шваркнув ни в чём не повинной телефонной трубкой по ни в чём не повинному телефонному аппарату, уныло поплёлся в ванную.

Нет, в всё-таки интересно было бы узнать, что было, что ожидало меня там, на маленьком зелёном этом островишке, что я…

Фу ты, чёрт!

Уже подходя к двери ванной, я внезапно остановился, как громом поражённый. Да и было отчего.

Оказывается, я совершенно не помню, как вчера вечером очутился у себя дома. Вечером или ночью, дело не в этом. А в том, собственно, дело, что я, хоть убей, ничего этого не помню. Вот не помню и всё тут!

Отступление. За трое суток до начала событий

– Нина Алексеевна! Нина Алексеевна!

– Что случилось, девочки?

– Нина Алексеевна! Петров…

– Что, Петров? Опять Петров!

– Нина Алексеевна, он там череп нашёл…

– На берегу…

– На палку нацепил…

– Нас пугает!

– Подождите, подождите, не все сразу! Я ничего не поняла. Какая палка, какой череп?

– Обыкновенный, человеков.

– Надо говорить: не человеков, а человеческий.

– Нина Алексеевна, мы первые его нашли!

– Он из песка торчал, а мы подумали – камень.

– А этот Петров…

– Нина Алексеевна, вы его больше на экскурсию не берите! Он только всем мешает!

– А череп такой страшный, такой коричневый весь! Я сегодня всю ночь спать не буду!

– Девочки, девочки, успокойтесь! Петров! Иди сюда! Не прячь, не прячь, всё равно я уже видела!

Холодные струи душа буквально впивались в кожу тысячами мелких острых буравчиков… и тут же, сменяя их, сверху обрушивались на меня целые потоки обжигающе-горячей воды. Рискуя замёрзнуть или свариться вкрутую, я лихорадочно менял воду: горячая, холодная, горячая, холодная… вновь горячая… Я менял воду и отчаянно, без особого успеха, впрочем, решал извечный философский вопрос: вопрос о первичности…

Бытие или сознание? Сознание или бытие?

Подводило сознание. А именно, был один, не вопрос даже, так, вопросишко… но он буквально ставил меня в тупик очевидной своей неразрешимостью…

Как, когда и коим образом очутился я дома вчера?

А действительно, как?

Ответ на этот вопрос, конечно же, существовал… во всяком случае, должен был существовать. Я подозревал, что он, ответ этот, скорее всего, просто затаился где-то в самых дремучих уголках моего подсознания. Ещё я подозревал, что извлечь его из этих самых укромных уголков на свет божий будет делом далеко не из лёгких. Потому-то всё продолжал и продолжал с каким-то поистине садистским ожесточением хладнокровно истязать ослабленную свою организму.

Хотя, нет, ежели «сам» да «свою же собственную» – это уже мазохизм, кажется?

А впрочем, какая чёрт разница?!

Холодная, горячая, снова холодная…

Итак, всё началось вчера.

А что, собственно, началось вчера?

А вчера было…

Впрочем, начну по порядку…

Небольшое отступление на тему: «Что же было вчера»

А вчера ко мне не вошёл, а буквально ворвался Витька, неистово размахивая небольшой сиреневой книжицей, крепко зажатой в кулаке правой руки.

– Видал?!

– Что это? – я старался говорить спокойно, но сердце моё уже застучало на несколько тактов быстрее. – Моя?

– Твоя, старик, твоя! – он бросил книжицу мне на колени, потом театрально-отработанным жестом выхватил из сумки бутылку шампанского. – Алле оп! Вообще-то, это с тебя причитается… ну да ладно! Где наша не пропадала! Тащи бокалы!

Не слушая его, я во все глаза смотрел на невзрачную, почти невесомую эту книжицу. Дороже всех толстенных фолиантов мира была она мне сейчас. На сиреневой обложке стояли моё имя и фамилия. Наконец-то!

– Э, да ты, старичок, меня совсем не слушаешь!

– А? Что? – очнулся я. – Ты о чём?

– Обалдел на радостях! – грустно констатировал Витька, хлопнув меня по плечу. – Сочинитель!

– А где ты её взял? – перевёл я тему. – Книжку, я имею в виду.

– Где взял, где взял! Купил! – Витька довольно ухмыльнулся. – Неподалёку отсюда, в книжном. Очередище… человек пятьсот, не меньше! И все лезут, и все ругаются, и все орут чего-то! Крик, гам! Подавайте нам сейчас же Волкова, который Александр и баста! И никого нам больше не надо, кроме Волкова, который Александр! Представляешь картину?

– Представляю!

– Некоторые по сто штук хватали. Не веришь?

– Трепач!

– Кто?

– Да так, один мой знакомый!

– А, ну… как-нибудь познакомишь. На чём я остановился?

– Кофе будешь?

– Кофе потом! – отмахнулся Витька. – Ты бокалы притащил?

– Да вот же они!

– А, ну да… вижу. Разливай! Ну, бум?

– Бум!

Мы чокнулись, выпили.

– Так вот, насчёт очереди… – снова начал Витька. – Ты знаешь, я сначала тоже стал… стою себе тихо, мирно… а потом вижу… Э, не! Этак можно и в дураках остаться, до чего озверели люди! Я тогда прямо по головам, по головам, да и к прилавку. И тоже как заору. Граждане! – кричу – Товарищи мои дорогие! Пропустите, кричу, без очереди! Это же друг мой наилучший… мы же с ним ещё в роддоме познакомились!

– Может в дурдоме?

Витька вздохнул.

– Может и там. Много чего кричал.

– Ну и как, помогло?

– Сам видишь! Вот он – я, а вот она – книжка!

– Когда?

– Что, когда?

– Трепаться, говорю, когда перестанешь?

Витька вздохнул вторично.

– Ладно, считай, что уже! Наливай!

– Налито, не замечаешь?

– Замечаю! Тогда, что? Бум!

– Бум!

Вот так всё и началось вчера…

– Ну, за тебя, старик! – провозгласил Витька, в очередной раз поднимая бокал. – За твои, так сказать, творческие и прочее, и прочее! Сам я, признаться, в поэзии не бельмеса… но, знаешь – всё равно приятно! Бум!

Мы чокнулись.

– Слушай, а ты чего один? – спросил Витька, вновь наполняя бокалы. – Где твои?

Я махнул рукой.

– Батя в экстренной командировке какой-то. Здесь где-то, неподалёку от города. Что-то там такое нашли архидревнее, череп, что ли. В общем, рыть начали…

– А мать?

– А мать в отпуск укатила. На юг, в санаторий. Я ж тебе вроде говорил, забыл что ли?

– Ну да, припоминаю что-то такое… – Витька задумчиво потёр подбородок краем бокала. – Так ты, выходит, один?