Черновик - Алек Д'Асти Страница 2

Казалось, что дом проглотил его и переваривает, сжимая темными углами и тяжелыми портьерами, но ходить почему-то было легче, чем лежать, разглядывая потолок.

– Почему ты не пьешь таблетки, м? Доктор Сандерс…

– Доктор Сандерс плохо представляет себе специфику моей работы, Мелани. Кроме того, я уже говорил, что те сновидения… они очень странные, я… мне кажется, что они…

– Сновидения! Вот именно! Сно-видения! Сны! СОН, понимаешь?! Крепкий, здоровый сон, Джим!

– Здоровый? Не думаю. Мел, послушай, я уверен, что мне не стоит продолжать прием этих…

– Ты в своем уме?!

– Пока да, но те сны… Мелани, Мел, что ты делаешь? Мел?..

Джим неторопливо прошелся до спальни, заглянул – пустой платяной шкаф жены чернел раззявленной пастью – потоптавшись на месте, он вздохнул и задумался: «Ушла, надо же. Просто ушла. Десять лет вместе и… ушла. Сон и явь. Явь и сон. Где… что? Ты же чертов финдир, аналитик, как-никак! Давай! Пошевели извилинами, разложи по полочкам, хвосты подчисти…»

Ковер под босыми ногами ощущался вполне себе отчетливо. За приоткрытыми окнами тихо шелестели цветущие липы. Перила изогнутой лестницы поблескивали полировкой. Пестрый плед на диване в гостиной прятал под собой пару так и не раскрытых сегодня книг. Вся обстановка и сам Джим в пижаме и домашнем халате выглядели даже слишком правдоподобно.

Упаковка со снотворным обнаружилась в верхнем ящике комода. Рядом, на секретере, очень кстати завалялась и плоская серебристая фляжка в кожаной оплетке.

«Никакого экстрима», – решил Джим, клацнул блистером, бросил в рот только две продолговатые таблетки и глотнул из фляги.

Настойка была чуть крепче, острее, чем хотелось бы, но от этого еще более настоящей, реальной, однако…

В воздухе отчетливо… правдоподобно, явственно пахло скорой зимой.

С утра дорогу присыпало тонким слоем свежего снега. Подмерзшие за ночь лужицы хрустели под ногами ледяными корочками. Горизонт тонул в прохладном тумане. Одинокий труп, по-видимому, недавно почившей коровы составлял слабую конкуренцию коротнувшим «ходунам» пришельцев – они возвышались над заиндевевшим полем огромными махинами, будто цельнометаллические холмы.

Джим насмешливо прищурился на эти чужеродные на общем фоне машины и фыркнул про себя: «Завоеватели хреновы! Все порушили, опрокинули, испортили, а потом и сами загнулись – коррозия. Да-а-а, космические вы морды, у нас вода бывает в трех агрегатных состояниях, представьте себе!»

Туман сгустился, обнимая размеренно шагающую компанию молодежи.

– Жрать хочу! – вновь захныкал справа от Джима Роб.

– Заткнись уже, а! Порастрясись! Тебе полезно, жиртрестина! – в который раз отозвались слева близняшки Дженкинс.

– Еще… немного… – пропыхтел рядом Крис, продолжающий упрямо толкать вперед скончавшийся неделю назад скутер. – Шесть миль… до Глазго…

– Шесть?! Я сдо-о-охну-у-у… – уже в голос завыл Робби, навлекая на себя новую порцию раздраженного шипения сестер.

Джим поправил сползшую на нос шапку, оглядел друзей и улыбнулся: «Четвертая перепалка за полчаса. Рекорд дня! М-да, компашка у нас еще та – двое вечных неудачников с первого курса, очкастые сестрички с третьего и я – задрот Джимми с выпускного. Блеск! Самое оно для постапока… Вот это я понимаю – жизнь!»

Мигрень

Мир был идеален – розовое небо, белоснежный город, теплый ветерок, вымощенная разноцветными камешками дорожка, нежное журчание фонтана неподалеку, серебристый подвесной мост вдали.

Джо вздохнул – если бы не мигрень…

Мир был идеален, а Джо – нет. Муторное серое пятно мельтешило у него перед глазами, как будто покрывая все вокруг тонким слоем игольчатой изморози.

Джо сглотнул подкативший к горлу тяжелый ком, сделал несколько шагов. Плоские камешки тихо шуршали под ногами. Розовое небо принакрылось низкой зефирной облачностью. Пустой белый город моргнул, переключая все светофоры разом на зеленый.

Джо покачнулся и свернул с дорожки на газон. Боль ощущалась, как чересчур громкий звук, грянувший внутри головы мощным гулким аккордом… и как порыв обжигающе горячего воздуха… и как ядовитые ручьи, растворяющие извилины, сосуды, кости. Джо скрипнул зубами, схватился за голову и опустился на колени. Мигрень свернулась змеиными кольцами прямо у него на темени и злобно зашипела.

Нежная газонная трава пахла мертвечиной. Белый город моргнул, переключившись на красный. Зефирное небо покрылось тонкими черными трещинами, хрустнуло, осыпалось и закружилось пепельными хлопьями. Белый город опал карточным домиком. Газон хлюпнул болотной жижей, а потом ощерился высокими черными башнями-лезвиями.

Боль в голове вспыхнула ослепительной белой лампой, пронизывая. Джо сделался смешным светляком в нелепой человечьей маске и заскулил: «Хватит, хватит, я больше не могу!»

Мигрень тут же ткнулась ему в затылок холодным металлом, взвела курок… и высокие башни-лезвия взорвались черными кляксами.

Грохот. Тишина. Пусто.

– Инсульт?! Но… доктор, ему всего тридцать восемь!

– Геморрагический… на фоне сильного стресса, мадам…

– Как же так… он жаловался на головные боли, но…

– Терапия… медикаментозное лечение… реабилитация… прогноз…

Все слова были знакомыми, но смысл улавливался с трудом. Джо кое-как приоткрыл левый глаз. Ресницы на правом были похожи на черные башни-лезвия.

По белому потолку с тонкой трещинкой протянулся розовый отпечаток окна. Стойка с капельницей чуть накренилась.

Мир был неидеален. И Джо – тоже.

Машина

Темные коридоры сменялись один за другим. Помятая бумажка лотерейного билета хрустела в кармане куртки – Марти получил свой шанс. Шанс попросить у Машины все: монеты, крутецкую реактивную доску, сверхскоростной кар, даже новое жилище. Все.

До волшебного Зала исполнения желаний оставалось пройти всего ничего. Откуда-то из-за угла выскочил веселенький распорядитель в золотистом смокинге и затараторил о правилах поведения, живой очереди и немыслимых перспективах для юного победителя ежегодной национальной лотереи, но Марти почти его не слушал.

Впереди загрохотало. Широкий проем коридора вспыхнул неоном, взорвался неказистым музыкальным аккордом и раскрылся обширным, ярко освещенным ангаром. Марти чуть притормозил и прищурился.

Машина все продолжала грохотать – ребристое главное колесо, шипастое вспомогательное, многочисленные конвейерные ленты, словно благодатные ручейки, несущие россыпи белых ключей-поплавков… и колыхающееся вокруг лент дисциплинированное людское море. Марти вновь ускорил шаг, напоминая себе, что каждый ключ – это ящик в грузовых отсеках. Или не ящик, а номер счета. Или не номер счета, а стопка бумаг о праве собственности. Или…

Один ключ – одно желание.

Веселенький распорядитель, не переставая тараторить, подхватил Марти под локоть, отбуксировал в самое начало очереди, прямо под главное колесо Машины, сунул ему в руки черную глянцевую пластину-пульт, привычно продекламировал поздравления и куда-то исчез.

Марти стрельнул по сторонам темными глазами – все, кроме него, были жадно заняты исполнением своих желаний – вздохнул и активировал пульт.

Глянцевая пластина вспыхнула белой надписью:

Машина внимает. Заполните предлагаемое ниже поле, указав содержание вашей мечты