Начало пути (СИ) - Старый Денис Страница 2

— Майор, прекращай! Не заставляй меня разочаровываться! Неужели, ты хочешь, чтобы тебя ломали, пичкали химией? Скажи, и просто разойдемся. Забудешь обо всем, как о страшном сне. Еще успеешь поесть кутьи на поминках своего министерского начальника, так скоропостижно покинувшего этот мир. А что поделать? Напряженная работа, а сердечко уже немолодое, — собеседник переигрывал.

Коковцев — представитель одной из башен Кремля. Не будут конкуренты с других башен развязывать войну. Это просто вышло бы за грани правил игры, которые соблюдаются уже не один десяток лет. Я почти уверен, что Александр Осипович жив, но, вероятно, каким-то образом нейтрализован. Может, его отправили в командировку и держат заграницей или еще что-то в этом роде, чтобы убрать из столицы на время, но он жив.

И те, кто меня взял и держат в тюрьме, сильно рискуют, поэтому в моих интересах тянуть даже минуты, потому как бумаги — это разработка одного из чиновников министерства обороны, за которым тянется длинный шлейф. И документы, действительно, у меня. Только они находятся не в кабинете, куда, в чем не сомневаюсь, заглянули интересующиеся люди. А вот, где эти документы, мне сообщать никак нельзя.

— Пожалуй, я бы не отказался от бутербродов и нормального обеда уже здесь, — сказал я, отслеживая реакцию собеседников. — Вы, может, представитесь?

— Выбирай имя! Без разницы, — сказал мужик и нажал на кнопку рядом под столом.

Моментально материализовались три спортивного вида парня, при этом, они были в балаклавах. Странно, что собеседник лицо не прикрывает, а его миньоны боятся, чтобы я их не узнал.

— Ты решил время тянуть? — устало на выдохе сказал Петух.

Да, именно Петухом я и буду его звать. Это имя, учитывая антураж и место нахождения, ему более всего подходит. А также такое прозвище более всего характеризует мое отношение к человеку напротив.

Между тем, Петух достал какие-то бумаги из своего портфеля.

— Это твое новое имя — Евгений Андреевич Петухов, — на лице плагиатора, считай укравшего выбранное мной имя, расплылась искренняя улыбка. — Ты осужден за изнасилование несовершеннолетней и последующее ее зверское убийство. Десять лет колонии строгого режима. Отправишься в Челябинскую область. И сколько хочешь кричи, что ты — не ты, и чтобы дали кому-нибудь позвонить, поверь, контора тебя уже вычеркнула, я не блефую. Ты же не думаешь, что ради тебя кто-то серьезный будет ссориться? Да, твои бумаги дадут щелбан по носу тем силам, что я представляю, да и только.

А вот здесь я серьезно струхнул. Пусть все и выглядит как-то нереально, слишком сложно, но это лишь на первый взгляд. Я сам знаю о нескольких случаях, когда сюжет был еще более изощренным, чем тот, который предлагают мне. Ну, а то имя с фамилией, которые мне достаются, — Женечка Петухов. Ну, и статья еще та…

— Парень, не дури, не трать наше время и побереги свое здоровье! — сказал Петух, а его миньоны продемонстрировали мне электроаппарат.

Это жестко. Месье знает толк в извращениях. Если присоединить провода к гениталиями, то «колются» все. Я, конечно, могу побарахтаться, и даже настроен на это. Кроме того, химия меня не возьмет, не должна, учили ей сопротивляться, да и антидоты какие-то постоянно освежают. А вот полностью отключить болевые рецепторы не получится.

Ходили слухи по конторе, что есть такие люди, которым удается не чувствовать боль, но подобных монстров сам я не встречал. И что тогда делать? Только идти на обострение. Пусть лучше меня вырубят в драке, чем методично и жестко пытают. Убивать не будут, так, попинают, а после еще и в чувства приведут. А это все время.

— Не дергайся! — не такой простой мужик сидит напротив, словно читает меня.

Я не стал ничего говорить. Резко поднялся и в два быстрых шага приблизился, на мой взгляд, к самому опасному мужчине, что сейчас находится в комнате. Мой удар фалангами пальцев в кадык спортик пропустил. Минус один! От хука слева я увернулся, подныривая под руку бьющего и отталкивая его к стене. Сразу же бью локтем себе за спину и попадаю по третьему миньону. Вот только удар получается по касательной и не останавливает моего противника.

— Хр, — я слышу и лишь потом чувствую, как вминается мой череп в районе виска…

Темнота…

* * *

Легкость… Нет, правильнее было бы сказать, отсутствие тяжести. Как же мы, люди, можем жить в такими грузами? И я не о физических, хотя и они изрядно тяготят, но больше всего тяжесть присутствует в мыслях. Мы постоянно о чем-то думаем. Даже, когда считаем, что настало время отдыха, отключая себя от внешних раздражителей, мозг продолжает думать, а клетки организма несут необычайно много информации. И теперь я в пустоте и больше ничего меня не тяготит. Казалось, что я бестелесное существо… А теперь и не кажется, пришло понимание, что так и есть. Я не напрягся в мыслях, а словно, кто-то вложил в голову разумение. И ничто преобразилось в картинку.

Вот он я, лежу в крови, неестественно подогнув ноги. Вот мужчина, тот мой собеседник, имя которого сразу же из ниоткуда стало мне известно. Его зовут Николай Васильевич Ядренцев. Он следователь по особо важным делам, представляет здесь интересы никого иного, как министра юстиции. Это квинтэссенция подлости. Это же он и есть мой главный начальник. Получается, что Коковцев начал игру против своего босса? И почему меня в конторе не предупредили⁉ Здесь бы мне разозлиться, впасть в истерику, испытать полные негатива эмоции, но, нет, я лишь спокойно констатирую факты, ничего не ощущая. Жаль… нисколько, так как эмоций нет.

А, межу тем, события там, в том мире, куда мне нет доступа, и на который я взираю из пустоты, стали развиваться более, чем активно. Вот, вбегают бойцы в масках, наглухо укладывают всего тремя выстрелами двоих спортиков. Николай Ядренцев успевает выхватить пистолет, но вот выстрелить ему не дают. Еще две секунды, и в камере два трупа и два избитых мужика. А нет, я же забыл себя, не посчитал. А мой труп самый симпатичный, эффектно возлегаю. Люди о чем-то говорят, я их не слышу. Понимаю, что речь идет обо мне, так как один из бойцов начинает делать мне непрямой массаж сердца. Пусть я и не чувствую ярких эмоций, но отчего-то пришло понимание, что я не хотел бы, чтобы этот рослый мужик сидел на мне, тем более лез делать мне искусственное дыхание. Гомофобия есть и в пустоте, возможно это более сильная эмоция и она пробивается даже через ничто.

Я прекрасно понимаю, что ничего у них не получится, я мертв и этот мир знает только один случай воскрешения, и то бестелесного. Но, что дальше? И, как только я об этом подумал, пришло понимание, что дальше — вон туда. Куда именно, не понимаю, но туда. Такая она эта нелогичная пустота.

Пришло осознание, что у меня мало времени на выбор, а еще, что этот выбор, оказывается, у меня есть. Никто со мной не говорит, мысли сами собой всплывают. И вот, на очередном «всплытии» я понимаю, насколько происходящее редкость, эксклюзивность. Мне предлагают вторую жизнь. Сложную, но жизнь. Хотя, живой человек сам творец своего счастья и может прожить ее и сложно, и относительно легко. Это здесь душа ограничена в праве на передвижения и действия.

И за какие заслуги мне предоставлен выбор?

Я был чиновником, не так, чтобы близко находящимся от финансовых потоков. Взяток не брал… Может, потому, что мало предлагали. А если брать, то так, чтобы совесть явно была поглощена алчностью. Квартира, машина, уровень жизни — все это вполне возможно за зарплату и премии. Ту зарплату и те премии, да еще и в двух местах: Конторе и Министерстве Юстиции.

Может быть, нечто дает мне шанс, за то, что я не имею семьи, лишь только больную мать, и память о погибшем на войне отце. В голове всплыли мысли, что я не такой уж и дрянной представитель рода человеческого, несмотря на то, что грешен. Здесь, в пустоте, понимание греха иное, впрочем, как и в жизни. Порой грех спасает души, но судить об этом не берусь, пусть религиозные люди думают такими категориями.