Николай I Освободитель. Книга 7 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич Страница 2

— Получится заткнуть прорыв? — Переспросил вернувшийся под полог шатра майор-артиллерист.

— Сомневаюсь, — покачал головой Вальян. — Эти пейзане разбегутся раньше, чем дойдут до поля боя.

— Паршиво. Два года жизни насмарку, не то, чтобы мне было жалко местных, но…

— Да, — отозвался полковник. Он приложился к подзорной трубе, которую держал в руках и ухватил как раз самый момент сшибки египетской и турецкой конницы на правом фланге. Как две кучи иррегуляров, одетых кто во что горазд, отличали своих от чужих в тесной сече — Бог весть. В любом случае то, что конница не убежала сразу, а как минимум связала египтян — а вернее воюющих в их армии сирийцев, хотя для европейского глаза разницы там особой все равно не было — боем, уже можно было считать немалым достижением. — Вероятно у наших визави с той стороны сейчас настроение куда как лучше.

То, что в войске египетского паши — или после сегодняшнего дня его вероятно уже можно будет полноправно именовать султаном — присутствует множество офицеров из России, в общем-то не было большим секретом. Они там с начала 1820-х годов подвизались, занимаясь реформированием египетской армии на европейский манер. Пока другие страны континента продолжали мутузить друг друга с достойным более разумного применения упорством, русские сумели проникнуть туда, где их никто раньше не видел. И не ожидал увидеть, если быть совсем честным.

С другой стороны, учитывая многочисленные успешные войны последнего десятилетия, вероятно египтяне уже сами вполне могут кого угодно научить современным методам ведения боевых действий. Во всяком случае, Ибрагим-паша явно сделал выводы из своей предыдущей попытки разделаться с османской империей и, например, резко усилил медицинскую службу в своей армии. Опять же при помощи русских специалистов. Если четыре года египетские войска больше боролись с недостатком снабжения и болезнями — особенно болезнями — то теперь, по докладам разведки, санитарные потери противника сократились как бы не вдвое. Тоже есть над чем подумать — француз сделал мысленную зарубку упомянуть этот пункт в отчете по возвращению на родину.

— Нужно выводить силы из Анкары. Никакого удара во фланг уже не получится, вы просто лишаете себя возможности использовать лучших солдат, когда они нужны в другим месте. Нужно выводить их и отступать. Спасать то, что еще можно! — Вальян в очередной раз попытался достучаться до разума османского главнокомандующего. Первый раз он сделал такую попытку еще когда Ибрагим-паша не стал лезть на рожон в расставленную для него ловушку, а начал стирать артиллерией Анкару с лица земли. С тех пор прошло уж больше трех часов и с каждой минутой ситуация только ухудшалась, а турок так ничего радикального и не предпринял.

— Вы правы, господин полковник, — после недолгого размышления согласился Хафых Осман-паша. Появление очередного курьера с докладом о том, что вражескую конницы удалось отбросить на короткий срок воодушевило турецких генералов, однако вслед за ними появился посланник от контратаковавшей в центре пехоты с докладом о полном провале. Как и предсказывал Вальян, ополчение не смогло даже толком вступить в бой с египтянами начав разбегаться еще до первых выстрелов. — Нужно спасать то, что еще можно спасти. Командуйте вывод войск из города, там сейчас такое начнется… Египтяне сквозь пожар не полезут, у нас будет время отступить в порядке. Может даже получится заткнуть дыру в центре.

Не получилось. Не зря отступление считается одним из самых сложных маневров в военном искусстве. Почувствовав, что командование дало слабину, даже стоящие ранее крепко полки начали потихоньку пятиться, оставлять спасительные траншеи и редуты и без приказа отходить в тыл. Только-только начавшееся отступление тут же переросло в повальное бегство.

Впрочем, ошивающиеся при штабе французские офицеры всего этого уже не видели. Не испытывая лишний раз судьбу полтора десятка командировочных военспецов собрали монатки, взяли подготовленных заранее лошадей и рванули в сторону Стамбула. Находиться среди толпы расстроенных поражением восточных мужчин Вальяну сотоварищи было совсем не интересно. А ну как именно их в поражении обвинят, бред конечно, но а вдруг. Спустят всех собак да прирежут во славу их мусульманского бога. В Париже такое, конечно, не одобрят, последуют всякие ноты, дипломатические последствия, но вот именно убитым будет от того уже не горячо не холодно.

В столицу Османской империи французы прибыли в двадцатых числах сентября, весть о поражении под Анкарой опередила группу офицеров всего на пару дней. Стамбул встретил французов полнейшей неразберихой и бедламом. Население города на Босфоре было в панике, буквально на глазах удивленных военспецов происходило полнейшее разрушение государственной машины, которая до этого вполне успешно существовала добрые полтысячелетия.

Вальян, который как старший офицер взял на себя командование группой оторванных от родины специалистов, принялся лихорадочно строчить телеграммы в Париж с просьбой выдать им дальнейшие указания или разрешить покинуть пределы Османской империи. Причем желательно второе и как можно быстрее, поскольку с каждым днем обстановка вокруг все больше и больше начинала напоминать натуральный ад на земле.

Смена султана вызвала дополнительные брожения в войсках, предательство флота лишило столицу последней защиты от надвигающейся с юга опасности. С азиатского берега пролива потоком хлынули спасающиеся от наступления египтян беженцы.

Собственно, сама армия Ибрагим-паши вела себя относительно прилично, грабила население «аккуратно» не забирая последнее и не доводя до смертоубийства. Ну обычно во всяком случае. А вот многочисленные вспомогательные контингенты малых народов, в том числе и те, что ранее сражались на стороне османов и потом сменили флаг, вот они отрывались по полной. Всякие курды, ассирийцы, сирийцы, армяне, прочие проклятьем заклеймённые — они веками находились в положении полурабов и теперь во всю отрывались за предыдущие годы унижений и страха, творя на просторах Малой Азии полнейший беспредел.

— Что в порту? — Отправленный разузнать о возможности нанять лодку лейтенант вернулся изрядно потрепанным. Вот этих прорех на мундире еще утром явно не было, да и фингал под глазом появился у него совершенно точно не сам по себе.

— Там ужас, меня едва не ограбили, спасло только наличие пяти выстрелов в барабаннике, - прогулка по городу произвела на самого младшего офицера их компашки огромное впечатление. — Воистину вавилонское столпотворение. Свободных лодок нет, перевозчики работают день и ночь делая по два десятка рейсов через Босфор, на этом они зарабатывают столько, что предложение скататься в Одессу их явно не заинтересует.

Ближайшим мирным местом, куда можно было прорваться из Стамбула по воде была парадоксальным образом территория не слишком дружественной для французов Российской империи. Обычно между этими двумя портами имелось достаточно оживленное сообщение, однако сейчас, даже традиционно отчаянные греческие торговцы — они же контрабандисты — плавать в столицу Османской империи опасались. Тут за любое корыто могли просто убить.

Впрочем, буквально через пару дней обстановка несколько стабилизировалась. К городу подошла оставшаяся у осман армия, и присутствие в округе нескольких десятков тысяч солдат заметно успокоило местных паникеров. Поток беженцев через проливы иссяк — всех способных держать в руках оружие мужчин принялись верстать в войско, так что желающих посетить древний город заметно поубавилось.

Новый султан принялся тут же на месте, не отходя от кассы проводить реформы, которые так и не довел до логического конца его предшественник. 14 ноября 1836 года был издан знаменитый впоследствии Хатт-и-шериф, устанавливающий равные права всех подданных османского султана. Фактически это был такой себе восточный вариант октроированной конституции, которая должна была как-то остановить развал государства и вернуть лояльность подданых не коренной национальности в условиях, когда большая часть Малой Азии уже оказалась в руках Египтян.