Черные ножи 2 (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович Страница 2

— Сделаем! — сказал я, и майор даже не поморщился, лишь кивнул, мол, двинули.

За прошедшие полгода я изрядно изменился — вымахал вверх и вширь, словно на стероидах, и теперь никак не походил на того несчастного романтичного задохлика, в теле которого в свое время оказался. Я не знал, что стало стимулом для столь быстрого роста организма, но массу я набирал, как на дрожжах, безо всяких дополнительных подпиток и при достаточно скудной рационе. Словно некая внешняя энергия наполняла мое тело силой, позволяло расти, но никаких прочих откликов от этого неизвестного мне стимулятора я не получал, и как им правильно пользоваться, не знал. Но спасибо и за то, что есть. Слабое сердце, ставшее причиной смерти прежнего владельца этого тела, меня за все время ни разу не побеспокоило. Прочими болезнями я тоже не страдал.

Мы втроем побежали по направлению к примерному месту падения летчика. Вокруг царил хаос. Что-то неподалеку горело и мерзко чадило во все стороны, громко кричали люди… но вроде бы наш состав с виду был цел. А если так, то, значит, скоро двинемся дальше.

Нестись по ночному лесу — та еще история. Ветви деревьев нещадно хлестали меня по лицу, не видно было ни зги, коряги под ногами то и дело пытались зацепить и уронить на землю. В общем, отвратительная история. Но мы все же продвигались в нужную сторону. У майора был нюх. Он уверенно, словно старый пес, вел группу вперед, иногда подрагивая головой, словно беря очередной ориентир.

Если моя чуйка не подводила, то мы были почти на месте. Самолет упал дальше, но вот летчика принесло ветром примерно в этот квадрат. По-хорошему, прочесать тут все с утра с парой сотен бойцов, а не слоняться по ночному лесу вслепую. Но у майора были свои мысли на этот счет.

— За мной! — скомандовал он и пошел дальше, держа пистолет стволом вверх. Супермен хренов, возомнил о себе невесть что, наверняка, думает отличиться перед начальством, взяв пилота, а мы так, для поддержки.

Перепрыга со своей винтовкой уже топал за ним следом. Его большие уши, как локаторы, ловили все посторонние звуки, периодически отвлекаясь то на пение птиц, то на далекий вой волков.

Я был недоволен ситуацией, но выполнял приказ. Мне казалось, что взять летчика — это ерунда, ненужное дело. Зачем он сдался? Это же не немецкий генерал с портфелем, полным секретных планов. Лучше бы мы остались и помогли как можно скорее отправить состав дальше.

Но нет, мы под началом майора премся и премся сквозь бурелом, и я вовсе не был уверен, что он взял правильный след.

— Тут он, ребята, я нюхом чую! — майор завертел головой влево и вправо, потом, наконец, выбрал нужное направление, и мы пошли за ним, буквально через минуту вывалившись на широкую поляну, в центре которой высилось одинокое могучее дерево.

И, конечно, по всем законам подлости, именно на кроне этого дерева зацепился купол парашюта, а немецкий летчик, одетый в темный комбинезон и защитный шлем, висел в десяти метрах над землей, яростно болтая ногами, обутыми в кожаные сапоги, схваченные у голенищ железными пряжками. Отцепить лямки и попросту спрыгнуть вниз он не мог — слишком высоко, но и до ближайших ветвей со своей позиции не дотягивался. Вот и трепыхался, подвешенный на стропах, как кукла в театре Карабаса Барабаса.

— Вот он, голубок! — довольно прошептал майор. — Пригвоздился!

Небо начало светлеть, и это сыграло на руку немцу. Едва мы показались с краю поляны, как он со своей высоты увидел нас, сбросил с рук перчатки и тут же открыл огонь из пистолета, высадив в нашу сторону весь магазин.

Стрелять с такой позиции ему было дико неудобно, и все пули прошли мимо, но Перепрыга на всякий случай залег в траве, прикрыв голову руками. Мы с майором переглянулись и синхронно кивнули друг другу.

Воспользовавшись моментом, когда немецкий летчик менял магазин, мы бросились к дереву и оказались вне досягаемости выстрелов. Крона и массивный ствол надежно укрывали нас от пуль, но и добраться до летчика мы не могли.

Я подумал было, не заговорить ли с фашистом по-немецки, но тут же отказался от этой идеи. Никто не знал, что я отлично владею языком врага, и делать этот факт достоянием общественности я не желал. По крайней мере, сейчас.

Оставался второй вариант.

— Полезу наверх, а вы ловите его внизу, когда упадет, — я сунул свой ТТ майору, а сам достал нож из ножен. Майор мельком взглянул на памятную гравировку, и глаза его стали размером с пятак. Еще бы, не каждый день видишь на именном пистолете фамилию самого Лаврентия Павловича Берии — Наркома Внутренних дел СССР.

Зажав нож зубами, я быстро полез вверх по дереву, цепляясь руками за ветки.

Черный нож был талисманом нашего корпуса — такие ножи сделали для каждого из добровольцев в подарок рабочие Златоустовского инструментального комбината. Хвостовик клинка проходил через всю рукоять, расклепываясь на конце. Это делало конструкцию единым целым. Рукоять и ножны были сделаны из березы и покрыты черным «кузбасслаком», а гарда имела обратный изгиб.

Карабкался я споро и умело, руки сами находили, за что зацепиться, и немец вряд ли догадывался, что я уже близко. Время от времени я слышал одиночные выстрелы — летчик усердно пытался попасть в рядового Перепрыгу, который все так же таился где-то в траве. Надо поспешить, а то как бы один из следующих выстрелов не оказался роковым для лопоухого.

Наконец, когда я посчитал, что влез достаточно высоко, то начал перемещаться вокруг ствола, очень надеясь не сорваться в самый неподходящий момент. Крона, пожалуй, удержала бы весь моего тела, но падать вниз, ломая своим весом ветки — занятие не из приятных.

Я рассчитал правильно и оказался там, где парашют накрепко переплелся с ветками. Немец на стропах болтался чуть ниже. Он меня не видел, все так же целясь куда-то вдаль из пистолета.

Что делать? Перерезать отсюда стропы я не мог — не хватило бы длины рук, распутать купол парашюта нереально, а сам немец падать вниз желанием не горел. Придется ему в этом помочь!

Собравшись с духом и все мысленно рассчитав, я прыгнул вперед, оттолкнувшись от ствола дерева.

Это был чудесный прыжок, достойный быть занесенным в какую-нибудь особую книгу рекордов. Руки я вытянул вперед и пронесся сквозь листья, как снаряд, выпущенный из мортиры, удачно приземлился сверху прямо на летчика, тут же вцепившись в него руками и обхватив ногами для пущей уверенности.

Немец такого поворота событий не ждал, его шатнуло, он вскрикнул, но пистолет из руки все же не выронил, и через мгновение, сориентировавшись, попытался навести его на меня.

Я висел на нем, как бульдог вцепившийся в палку, и лишь чудом сумел перехватить его руку за запястье, прежде чем он выстрелил. Пуля ушла в сторону, лишь чуть опалив мне щеку жаром. Я сдавил его запястье изо всех сил, а хватка у меня была богатырская — спасибо ежедневным тренировкам с нагрузками.

Сломать ему руку я не сумел, но, видно, сжал крепко — пальцы летчика разжались и пистолет, кувыркаясь в воздухе, полетел на землю.

Свободной рукой я взял нож и приставил его к горлу фашиста.

— Хэнде хох, сука! Гитлер капут!

Он скосил глаза вниз и тихо констатировал:

— Scheiße! Ich bin im Arsch!

*(нем.) Дерьмо! Я в жопе.

— Вот именно! — довольно подтвердил я и начал резать стропы над его головой, сам при этом надежно схватившись за одну из строп левой рукой, и держась за немца лишь ногами.

Этот акробатический трюк мог плохо кончиться, как для меня, так и для моего пленника, но я надеялся, что майор сообразит и сумеет поймать летчика.

Немец внезапно исхитрился и вцепился зубами мне в правую ляжку. Я заорал от неожиданности и боли, и в тот же момент последняя стропа лопнула с громким хлопком, фашист полетел вниз, вопя во всю луженую глотку. Я же остался болтаться наверху, вновь схватил нож в зубы, начал раскачиваться вперед-назад, и, выждав момент, сиганул, зацепившись за ближайшую ветку. Она тут же сломалась, но я уже схватился за соседнюю и закрепился на дереве.