Сергей Мельник - Чужие игры Страница 20

— Керенского знаешь? — Я с остервенением стал стягивать с себя свой плащ и камзол.

— Не-а. — Девушка попыталась вжаться в стенку при виде моего поспешного и нелицеприятного стриптиза.

— Историю надо знать! — Скинув громоздкую верхнюю одежду, я подхватил с пола одно из выбранных ею платьев. — Ромашка, солнышко, молю, помоги!

— Да что ты удумал?! — У нее на нервах сорвался голос.

— Платье на меня надень! — Я вновь выглянул в щелку меж занавесок, все так же наблюдая у витрины маленького азиата. — Сам я эту лабуду не в жизнь не смогу на себя правильно напялить!

— Безумец! — Она покачала головой, но все же дрожащими руками стала помогать мне, натягивать через голову целый ворох воздушных и кружевных юбок. — Ты хоть представляешь, что будет, если тебя узнают?

— О-о-о! — прогудел я из глубин женских доспехов. — Еще как представляю, что тут устроит этот нинзюк, если меня обнаружит!

— Кто? — Она зашла мне за спину, стягивая какие-то шнурочки на корсете.

— Не важно. Ай! — Я подпрыгнул на месте. — Ты чего там колешься?

— Не вертись! — Она сопела за спиной, скручивая все это хозяйство намертво различными финтифлюшками. — Тут просто нужно булавочкой заколоть, иначе все разойдется.

— Да твоя булавочка меня чуть ли не насквозь проткнула!

— Говорю, не вертись!

— Ромка, где твои руки?!

— Терпи, а то юбки непотребно широко будут при ходьбе распадаться!

— Даже не думай и там мне что-нибудь булавочкой заколоть!

— Ой, да подумаешь, больно надо!

— Еще как будет больно! И мне это ой как надо!

— Девушка, у вас все в порядке? — Нашу ширму обступили взволнованные посетительницы, с неподдельным интересом вытягивающие шеи, чтобы разглядеть, что же у нас внутри происходит.

— Да!

— Да!

Тут же на пару выпалили мы с Ромашкой, испуганно зажимая друг дружке рты.

— Я говорю! — зашипела она мне на ухо.

— Нет, давай я буду говорить! — Меня стала бить легкая дрожь. — Выйдем порознь, я первый!

— Ой, а вы там не одна? — хмыкнула одна из молодых особ, покрываясь румянцем.

— Я с подружкой! — пискнул я фальцетом. — Эти проклятые булавочки, ну никак с ними не совладать в одиночку!

Понятно! Женская толпа закивала, гомоня, да уж кому, как не им, знать всю подноготную этих скафандров, именуемых в этом мире по ошибке платьями. А меж тем Ромку было уже не остановить, ее ручки порхали, как бабочки, слой за слоем обматывая меня различными прибамбасами.

— Ой, ты такая красивая у меня! — Она умилилась своему труду, хлопая ресничками. — Прямо куколка!

— Сам дурак! — К нервной дрожи у меня добавился нервный тик от ее слов. — Никогда, слышишь? Никогда и никому не рассказывай о том, что тут произошло!

— Да ладно тебе! — Она потрепала меня за щечку. — Настоящая красотка получилась.

— Тьфу. — Я отвернулся, пока она натягивала свое обмундирование. — Надо подобрать мне какой-то головной убор, чтобы хоть немного скрывал лицо.

— Так тебе никогда жениха не сыскать! — Тут же рассмеялась она. — Ладно, не скрипи там зубами, сейчас найду даме шляпку.

Выскочив на минутку в зал, она тут же заскочила назад, неся в руках форменное безобразие кремового цвета, все изукрашенное цветочками и с забралом в форме воздушной вуальки.

Ох и перепуган же я был, словами не передать! На негнущихся ногах, под ручку, мы быстро трясущимися руками расплатились за покупку и, накинув плащи, осторожненько, но не теряя скорости, выскочили на улицу, низко опустив головы, когда проходили мимо все еще пребывающего в задумчивости монаха.

— Стоит?

— Стоит!

— Не смотрит на нас?

— Да не смотрит, не трясись ты так!

Не разбирая дороги, мы, свернув за угол одного из домов, весело хохоча, побежали со всех ног, держась за руки. Ну и денек! От смеха у меня даже бок заболел, прохожие смотрели с недоумением на двух хохочущих девиц, явно не разделяя в этот ненастный день нашего веселья, на что, впрочем, нам было глубоко наплевать. Мандраж спал, уступая место куражу и бесшабашности, особенно добавляли смеху важные молодые люди, весело подмигивающие двум девчонкам и пытающиеся отпускать комплименты. Так и подмывало выдать пролетевшее через года бессмертное от господина Калягина: «Я тебя поцелую… потом… если захочешь…»

— Ульрих, смотри! — Мы застыли перед огромными, ажурной ковки решетчатыми воротами, входом на первое кольцо, сквозь которые хорошо просматривалась часть внутреннего двора королевского мини-города. — Красиво, правда?

Правда. Даже вылизанность улочек второго кольца не могла сравниться с ювелирной отделкой того кусочка мира, что предстал нам сквозь решетку. Там, похоже, даже траву подстригали маникюрными ножничками, правда портило картину чрезмерное обилие застывших истуканами гвардейцев, не знаю, всегда ли тут так, но по меньшей мере под сотню только мы цепляли краешком взгляда.

— Ух ты! — Ромашка захлопала в ладошки. — Смотри-смотри, там розы! Ой, какие они миленькие!

Нам и вправду открылось чудо из чудес. В этом продрогшем каменном мешке, на подступах унылой зимы, прямо в центре этого серого и невзрачного этюда из тоски и пустоты, за каменным забором и высокими решетками просматривалась целая аллея из янтарных капелек бутонов, этих душистых красавиц, ощетинившихся против всего мира шипами, вставшими на защиту своей красоты.

Пошло. Всю жизнь не понимал людей, говоривших, что розы это пошло. Сами вы пошло, а розы — это королевы среди цветов, розы это классика, это совершенство, к которому стоит стремиться! Ну а конкретно эти так вообще. Такой нежно-мягкий цвет, нечто из смеси молока и меда или янтаря на снегу, они просто завораживали своим видом, неся в душу каждого зеваки частичку природной красоты, этого живого и такого ласкающего взгляд совершенства.

— Вот бы хоть одну мне… — Ромашка погрустнела. Да уж, невыполнимая в наших условиях задача, хотя…

Знаете, у нас, мужчин, есть это где-то внутри на генном уровне. Вот у меня был ярчайший случай в детстве, я тогда только-только освоил чудо из чудес под названием велосипед. Ну как освоил, так, просто перестал падать каждые пять минут, ну и выучил, где у моего коня педали. Мне бы, конечно, не лихачить, да вот помню тот день до сих пор. Я на своем «Аисте», монстре зеленого цвета, несся по улочкам города, ощущая, как ветер треплет мне волосы на голове, а мальчишки-пешеходы захлебываются слюнями от зависти ко мне, счастливому обладателю этого железного произведения искусства. О, как я раздувался от гордости и своего величия! Ну и что, спросите вы? Ну и то! Прямо перед моим подъездом сидела стая девчонок, и была там такая одна девочка… что, собственно, не суть важно. Я раз объехал вокруг дома, гордо выпятив грудь, два проехал, три, четыре, а на пятый решил я показать этим фифам, как настоящие, брутальные мачо без рук на «вендрике» могут фигачить…

Я потом себе не раз в жизни говорил: не надо. Вот не надо так перед барышнями делать. Да что там не раз, даже не два и не десять, и даже не сто миллионов раз я зарекался распускать хвост перед дамами. Но, видимо, есть в нас, в мужчинах, что-то, где-то глубоко на генном уровне…

— Одну? — Я обнял ее за плечи. — Скромница ты моя! Я тебе их сейчас целую кучу нарву!

— Ульрих, не дури! — Она испуганно отпрянула от меня. — Тебя арестуют! Даже думать не смей!

— Спокойствие! — Я расплылся в улыбке. — Сохраняем спокойствие!

Память — это, конечно, не услужливый мой ныне покойный «Мак», но кое-что я и без него стою! Мы прошлись еще немного в сторону, скрываясь из виду этой массовки из гвардейцев, подходя как можно ближе к стене из гладкого камня, отгораживающей дворцовые просторы от остального мира.

— Ульрих, прошу, не нужно! — Она испуганно смотрела на меня. — Не нужны мне никакие цветы!

— Да ладно, не бойся. — Я погладил ее по щеке. — Никто не узнает, я быстро, комариком!

— Что ты комариком? — Скептически склонила набок она головку.

Объяснять я не стал, а принялся за тяжкий труд сплетения тугой вязи из всех резервов своего магического потенциала. Крупицу за крупицей я выжимал себя, свивая запутанный и так до конца мною не понятый узор плетения Герхарда Доу. Давно уже заученный мною, правда до этого ни разу еще не испытанный на практике прыжок был подсмотрен у мага-наемника еще при заварушке в Когдейре, но, к сожалению, из-за недостаточности времени, да еще и с потерей «Мака», так и не разложенного по уму на составляющие. Серьезный узор, серьезные мощности, кропотливый труд, Ромашка застыла открыв рот, с каким-то благоговением следя за моей работой. Да уж, хоть она и проходила основы магии у современного светила империи, но подобного уровня скорей всего ей еще не доводилось видеть. Что греха таить, я сам не понимал и половины из того, что сейчас делаю, тупо копируя чужой труд, с глупой мыслью и бравадой, что все получится. М-да уж, девочка отступила от меня, а я внезапно понял, что где-то и глубоко, как говорят в народе, «накосячил». Мое монстроподобное плетение чуть ли не в физическом плане вибрировало, наливаясь неожиданно резво совершенно неконтролируемой и непонятной энергией, я судорожно хватался за концы заклинания, пытаясь хоть как-то обуздать то, во что вложился чуть ли не досуха…