Сергей Шкенёв - Николай Негодник Страница 21

Нужно пробиваться к Шолокше – текучие воды развеют любое колдовство. А больно-то как… И нет упоения в бою. Вообще нет. Просто хочется жить.

Глава 9

Звездный бархат опять лежал под ногами, чуть покачиваясь незаметно и неслышно. Вот из его неведомых глубин сорвалась звездочка и прочертила темноту от края до края. Выпал еще один серебряный гвоздик, которым небо приколочено к тверди, выпал, и вот оно чуть дрогнуло, пошло мелкой рябью и стало ближе.

Нет, показалось. Просто набежал ветерок и потревожил звездно-серебряное отражение в гладкой поверхности тихого омута. Сидевшая на камне русалка подняла голову и с надеждой прислушалась. Нет, показалось. Разве можно спутать шаги князя с чьей-то далекой шаркающей торопливой пробежкой? И звон мечей… Опять люди воюют. Зачем? И опять из-за войны и суеты никто не обратит внимания на маленькую русалочку.

Но она будет ждать. Она готова вечность посвятить своей любви, своему ожиданию. Что войны и подвиги против великого чувства? Оно вечно, а все остальное преходяще. Уйдут в прошлое злые кочевники и коварные грекосы, хитрозадые буяне и простодушные славельцы, грязные франконцы и жадные до денег каганиты… Останется вот этот омут и ясноглазое небо в нем. И грустная русалка на камне, ожидающая в темноте шагов своего князя. Так было, так будет.

Из небесного отражения вынырнула мокрая голова водяного и окончательно разбила потревоженную ветерком красоту. Да и откуда у простого омутника, пусть и главного на полноводной Шолокше, чувство прекрасного?

– Все сидишь?

– Сижу, – кивнула едва заметно. От легкого движения заструился по плечам поток длинных волос.

– Опять не придет. Занят он. И не ведает про тебя.

– Знаю.

– Смотри, перегреешься на ветру, заболеешь. Может, пойдешь к нам? Дядька Черноморд дельфинов ученых прислал в подарок с оказией. Забавные.

– Извини, дедушка Бульк, я лучше здесь посижу. Как тихо на реке, только у того берега рыба хвостом бьет.

– Да это сом Софроний учения щучьи проводит. Как их там… тренировки, вот, – старый водяной с удовольствием прислушался к далекому плеску. – Самых злых набрал. Ерунда, что глупые, зато зубастые… Так идешь?

– Нет.

– Ну, тогда оставайся, красавица. Авось и дождешься своего счастья. Кхе-кхе… Бог тебе в помощь, – и исчез бесшумно в опрокинутом небе.

И буквально через мгновение появился опять. Высунулся из воды по пояс, сухощавая (если так можно говорить про водяных) рука оттопырила поросшее зеленой тиной ухо:

– Ничего не слышишь?

– А какое мне до всего этого дело?

– Дура ты сушеная, – обругал красавицу дедушка Бульк. – У городских ворот смертоубивство творится. Нут-ко глянь, что там такое? У тебя глаза помоложе будут.

– Вот еще, на людские драки смотреть. Вечно они из-за сущей малости… И тебе какой интерес? Это же люди, – русалка поерзала на камне, устраиваясь поудобнее, с явным намерением и дальше предаваться сладкой грусти.

Но крепкий подзатыльник от выбравшегося на берег деда выбил ее из мира грез в суровую реальность. Красивый носик пропахал в песке глубокую борозду, а по заднице звучно хлопнула мокрая пятерня.

– Ах ты, стерлядка непрожаренная, загрызи тебя пиявка! – внушительно произнес Бульк. – Людей она, жаба пупырчатая, в упор видеть не хочет, щука лягухомордая. А какого хрена земноводного второе лето подряд здесь торчишь, а?

– Да ведь у меня любовь безответная. – Получилось довольно невнятно, набившийся в рот песок мешал говорить.

Но старый водяной и не нуждался в оправданиях.

– Дурость это беспросветная, а не любовь. За настоящую-то и жизнь отдать не жалко, тебе же лень жопу от насиженного камня оторвать. Али не люб больше князь?

– Люб…

– Вот! Сейчас убьют кого-нибудь лихие людишки, а Николай Василич податей в казне недосчитается. Все княжество хочешь с сумой по миру пустить, вобла малосольная?

Влюбленная в Шмелёва русалка только на мгновение представила неисчислимые бедствия, которые обрушатся на любимого по ее вине, и впала в тихую панику. Подскочила и широко распахнула глаза.

Едва различимый в неясном предутреннем сумраке, из городских ворот выбежал, сильно прихрамывая, вооруженный длинным мечом человек. Громко сказано, конечно, выбежал. Николай еле держался на ногах, и при каждом шаге из-за голенищ сапог щедро плескалась кровь. И кто решил, что она алая? Штанины гораздо выше колен уже черные. А с рассеченной головы натекло еще… Ладно, навстречу никого нет, а не то подумают, что их самодержец обделался самым постыдным образом.

Но гораздо большая неприятность – в сортир действительно очень нужно. Да, не стоило на пиру налегать на медовуху и квас. Но не просить же собственных убийц на пару минут остановить погоню, а то до того приспичило, что и до ближайших кустиков не дотерпеть. Может, попробовать? Нет, лучше не надо. До реки бы добежать – там уже не возьмут. Вот он – берег. И кустики по его краю. А сзади… сзади послышался гулкий шлепок пополам с костяным хрустом и жалобные крики. Николай обернулся, переводя дыхание, и рукавом размазал по лицу пот с кровью.

На пути у погони стоял невысокий крепкий дедок в мокром кафтане и ловко орудовал здоровенным веслом. Не иначе из-за него третьего дня приходили жаловаться на пропажу купцы со свинландского кнарра. Хрясь! Противник в сером балахоне свалился в воду и остался лежать вниз лицом. Дед брезгливо отшвырнул обломки меча и, обернувшись, подмигнул:

– Будь здоров, пресветлый князь. Подобру ли почивалось?

Коля с трудом выдавил улыбку.

– Здорово, дед. Как же тут уснуть, сам видишь – блохи одолели.

– Это точно, – крякнул водяной и сбил с ног еще одного нападавшего. Второй удар пришелся ребром весла по физиономии.

А в тылу врага появился новый воин. Точнее – воительница. Как же можно было сразу не заметить разметавшиеся в боевом азарте длинные, гораздо ниже пояса, волосы. В руках у нее было еще одно весло, но за это Николай полностью не ручался. Дева-воительница держала оружие за средину, как боевой шест изредка появляющихся в Татинце желтомордских монахов, и стремительный круг над головой гудел предупреждающе и опасно. На легкую добычу (как же, с бабой не справиться) наскочили сразу двое. Один тут же получил сильнейший тычок в живот и свернулся калачиком – кованая кираса под одеждой вмялась и стукнулась о позвоночник. Второй поднырнул под вращающийся пропеллер и попробовал достать по ногам, но отлетел с разбитым затылком.

Отдышавшийся Николай зарубил отступающего от водяного вражину со спины. Какая уж тут галантность и сантименты…

– В воду их гони, князь! – крикнула воительница.

– Спасибо за помощь, красавица! – откликнулся Шмелёв. – А не уйдут по реке-то?

– От нас? – звонко захохотала русалка.

От красивого даже в бою девичьего смеха стало вдруг легче. Показалось, что и раны затягиваются. Нет, точно. Уже и кровь с головы не сочится. Или действительно на победителях заживает быстрее? Николай недоверчиво подпрыгнул, проверяя ощущения, и шагнул вперед.

– Дед, оставь хоть одного для допроса!

– Кота своего наглого поучи! Девке спину прикрой!

– Где?

И успел прыгнуть к русалке, почти на лету ухватил за плечи, развернул, подставив под брошенный нож окольчуженную спину. Сильно стукнуло в поясницу – целили девушке в грудь, а она Коле до плеча разве что в прыжке достанет. Инерция протащила чуть дальше, в самом пудов пять с половиной будет, да доспех… Протащила и бросила в объятья лицом к лицу. Или камешек удачно подвернулся?

Хотя вокруг еще с криками бегали от дедова весла уцелевшие противники, но их Шмелёв уже не видел и не слышал. Так вот они какие на самом деле – тихие омуты. Зеленые омуты русалочьих глаз. И где-то там, в глубине, – черти. Отчего бы им там не водиться?

– Ты… – хрипло прошептал Николай, не выпуская русалку.

– Я, – призналась та и выронила свое оружие.

– Твою мать! – только и смог произнести князь, когда тяжелое весло упало на ногу.

Воительница испуганно отшатнулась, потянув за собой Шмелёва. Коля неловко переступил, споткнулся, и оба покатились по песку, остановившись в интересной позе у большого камня. Старый водяной, уже вязавший единственного оставленного в живых противника, с пониманием отвернулся.

– Дед, ты чего рожу воротишь? Помоги.

– Да бог с тобой, княже, – Бульк подвинулся подальше. – Чай, и сам справишься – ваше дело молодое.

– Чего мелешь, коряга мокрая? Она головой о камень приложилась. Помоги поднять, а то у меня нога…

Водяной для верности еще раз оглушил связанного пленника и поспешил на выручку.

– Ничего страшного, – успокоил он после быстрого осмотра. – Сомлела малость, с ними, русалками, такое бывает.

– И чего?

– А ничего, полежит да встанет. Чай, не… хм, ну, да ты ишшо молодой, не поймешь. Дай-ка ногу твою гляну.

Дед помог князю сесть и несколькими сильными тычками корявого пальца снял боль.