Боярин. Князь Рязанский. Книга 1 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич Страница 22

«Указ Великого Князя Рязанского».

«Великий Князь Михаил Фёдорович Рязанский передаёт Великое Княжество Рязанское со всеми его землями под руку Великого Князя Московского Василия Васильевича на вечно.

Указ единогласно поддержан Советом Бояр и вступает в силу с момента его подписания».

«Указ Великого Князя Московского».

«Великие Княжества Московское и Рязанское объединяются в единое Государство Российское Русь со всеми их землями на вечно.

Великого Князя Московского Василия Васильевича именовать по титулу: Великий Государь всея Руси, Царь Василий Васильевич, Великий Князь Московский и Рязанский.

Указ единогласно поддержан Советом Бояр Государства Российского Русь и вступает в силу с момента его подписания».

«Царский Указ».

«Великий Государь, всея Руси, Царь Василий Васильевич, Великий Князь Московский и Рязанский, дабы пресечь церковные распри и неурядицы, провозглашает себя единственным верховным земным главой Церкви Государства Великая Русь.

В Государственную церковь входят все храмы и монастыри с их вотчинами на землях государства Российского Русь. Все храмы и монастыри переходят на государственное обеспечение.

В качестве главы Церкви Руси Царь Василий Васильевич в праве пользоваться титулами, почестями, достоинствами, привилегиями, юрисдикцией и доходами, присущими и принадлежащими достоинству верховного главы Церкви, а также контролировать (и при необходимости изымать) её доходы, контролировать и напрямую осуществлять духовные назначения.

Кроме этих привилегий, Царь Василий Васильевич получает права посещать епархии, визитировать духовенство, решать вопросы вероучения, изменять литургические чинопоследования, исправлять заблуждения и искоренять ереси.

Титул передаётся путём государственного наследования.

Указ единогласно поддержан Советом Бояр Государства Российского Русь и вступает в силу с момента его подписания».

«Указ».

«Великий Государь, всея Руси, Царь Василий Васильевич, Великий Князь Московский и Рязанский, глава Церкви повелевает.

Монастырям, самовольно присвоившим земли: пустоши, селища, луга и пашни, а такоже и разорённые усобицами, мором и пожарищами дворы, добровольно передать присвоенное в государственную казну.

С сего 6961 лета на все монастыри и храмы Руси наложена десятинная подать. Покупка самовольно земель и люда впредь не дозволяется».

Зима закончилась. В небе стали появляться клинья и строчки перелётных птиц.

Касим позвал меня на охоту. Он сообщил, что к нему в гости приплыл по реке его брат Махмуд Казанский, который хочет со мной познакомиться. Заодно Касим предлагал переговорить и по нашему походу на ногаев.

Мы приехали заранее. Я решил провести полевые учения, а заодно демонстрацию татарам своей силы. Часть моих стрельцов были безлошадные и передвигались за конницей на специальных четырех-лошадных повозках, из которых они могли вести прицельный пищальный огонь в разные стороны. В каждой повозке размещалось по десять стрельцов.

Высадившись, пешие стрельцы расставили вокруг меня квадратом рогатки из толстых копей и заняли огневые позиции по внутреннему периметру. В это время сотня конных расставила мишени, и кружила вокруг них.

Я лично наблюдал за действием моих «гвардейцев» из середины «крепости», потом махнул рукой. Конники, разделившись на четыре группы влились во «двор» квадрата.

Я скомандовал:

— Пли!

Все пешие стрельцы по команде выстрелили, в расставленные мишени. Конные разом выехали в поле, и порубили «оставшихся врагов».

Всё прошло великолепно. Мне понравилось.

После учений, мы установили в лагере квадратные палатки, а в центре выкопали ямы для котлов. В лагере потекла полевая жизнь.

Касимвские нукеры появились на следующий день. Они сразу попытались проникнуть в лагерь, но их не пустили. Возбуждённые и злые знатные нукеры сумасшедше скакали вокруг, что-то крича. Один из них, самый богато одетый, закинул в лагерь дохлого зайца. Видимо на что-то намекая.

Касим приехал в обед того же дня. Было слышно, как его «квартирьеры» ему что-то громко рассказывают, показывая в нашу сторону.

Подъехав к нам, Касим весело спросил:

— От кого спрятался, Михаил?!

— Это не прятки, Касим, — жизнь. А наша жизнь — война. Не так?

— Так, Михаил.

— Использую время для подготовки своих воев. У моих воев кажен день расписан. К чему время терять? Новое оружие испытывал. Новый строй. Показать?

— Покажи.

— Заезжай.

Касим неуверенно загарцевал на коне, но рогатки раздвинулись, и он решился.

Я свистнул в свисток сигнал подготовки к атаке. Конные выехали из лагерного каре, и выставив мишени, вернулись в лагерь, а пешие стрельцы заняли позиции. Все повторилось, как и вчера, только стреляли в одну сторону.

Когда грохнул залп, конь Касима рванулся так, что Касим едва удержал его, и сам едва удержался в седле. Все мишени лежали. Казаки выехали снова, покрутились возле них и снова вернулись в лагерь.

— Пошли за мной, — сказал Касим.

— Зайца взять?

— Какого зайца?

— Тут один из твоих нукеров нам в лагерь дохлого зайца кинул. Я хочу вернуть ему его.

— Пошли, — он дернул поводья, и поскакал в свой лагерь.

— Выйди. — Сказал я «хозяину зайца».

Тот посмотрел на Касима и выехал вперёд.

— Кто это, Касим? — Спросил я.

— Это — Сейид, наш младший брат. — Сказал он, и посмотрел на Махмуда.

— Жаль. Мне не хочется нести горе в вашу семью, но я не могу оставить безнаказанным оскорбление. Ты понимаешь?

— Каждый батыр сам отвечает за свои дела. Он даже старше тебя. Ему тридцать лет и две жены.

— Если я его убью…

В ответ на мои слова Сейид расхохотался в голос, склонившись к седлу.

— Если я его убью, мне нужно будет забирать его жён?

— Нет, — удивлённо вскинув брови, сказал Касим. — По нашему закону их заберет Махмуд.

— Слава Богу. Тогда я выбираю пеший бой двумя саблями.

— Годиться! — Крикнул Сейид. — Я намотаю твои кишки на мою саблю.

Я молча кинул в его сторону мёртвого зайца. Символ на символ.

Мы сходились метров с десяти. Сейид пританцовывал, я шёл прямо, постоянно перекатываясь со ступни на ступню, на чуть согнутых ногах. Сейид бросился вперёд, но вдруг, не дойдя до меня, отскочил в право. Я не отреагировал, продолжая маленькими шажками приближаться.

Он ухмыльнулся, дернулся вперёд, и его кривая сабля стукнула своим кончиком по моей, и сразу назад вниз к моей правой ноге, целясь подрубить её изнутри. Я, убрал ногу, сменив прыжком правостороннюю позицию на обратную, и ткнул концом своей левой сабли ему под правую руку, выровняв плоскость сабли по горизонту. Я знал, панциря там быть не должно. Сабля вошла между рёбер глубоко. Правой саблей я контролировал его руки. Но нужды в этом уже не было. Его руки повисли. Изо рта пошла кровавая пена, и он завалился на бок.

— Мне искренне жаль, — сказал я, вставив левую саблю в ножны, и вытирая с другой кровь Сейида платком.

С Махмудом поговорить не удалось. После того, как он подошёл к Сейиду, и убедился, что он мёртв, он подошёл ко мне, и сказал:

— Это ничего не меняет, но мы должны сейчас уехать. Я сам приеду к тебе сразу после хидада.

Махмуд приехал без Касима. Вернее, — приплыл. Его караван состоял из пяти судов. В каждом мои разведчики насчитали до сотни бойцов. Они раскинули лагерь на берегу под стенами. Я скупил в Новгороде всю медь и порох, и сейчас со стен города на Казанский флот смотрели жерла трёхсотмиллиметровых пушек.