НеТемный (СИ) - Изотов Александр Страница 22

Вместо этого я стал оглядывать содержимое телеги. Прекрасно, это просто прекрасно.

Я перебирал мешки, где были в основном шмотьё, ткани, меха. Масштаб, конечно, не купеческий — скорее всего, награбили впопыхах, сколько влезло.

В шкатулках мелкие побрякушки. Лежат связки бус, дешёвых ожерелий, но в некоторых чувствовалась магия, хотя это была скорее магия нищих — всякие обереги, талисманы, амулеты. Такие слабые, что, если даже меня таким приложит, максимум, прыщ на заднице вскочит.

Главное, что в телеге были оружие и амуниция. В основном кнуты, они явно у работорговцев быстро изнашивались. Копья, пара небольших клинков, ножи, щиты, и приличных размеров двуручный топор. Когда моя рука легла на длинную рукоять топора, мой разум словно молния пронзила — вот оно, то самое. Поглоти меня Бездна, это действительно моё!

Мышечная память тела подсказывала, что с этим оружием прошло едва ли не всё детство. Это как седло для кочевника, которого и мать родила, скорее всего, верхом на лошади.

— Трепещите, — улыбнулся я, подняв топор одной рукой.

Держа рукоять практически за кончик, я со свистом махнул в одну сторону, в другую… Оружие слушалось идеально, лезвие проносилось молнией, и мышцы предплечья играючи справлялись с инерцией и весом топора.

Сделав пару взмахов вбок, я вскинул топор над головой и опустил на дощатый борт. Тяжёлое лезвие прошибло доски и часть днища, как трухлявую гниль, даже не остановившись — из телеги ссыпались мешки, пара шкатулок, а потом, лениво выехав, долбанулся и массивный ларец.

Эх, как бы вот так врагов на две половины делить, но при этом чтоб они не умирали? Я ощерился во все тридцать два зуба и, довольный, повернулся к спутникам — эти двое с интересом наблюдали за каждым моим движением. Ну, хотя бы удивляться уже перестали.

— Всё же, кто бы ты ни был, — оценивающе кивнул бард, — Видит Маюн, тебе следует получше узнать, как себя ведут святолиственники.

— Не сомневайся, глупец, так и будет.

Я присел на корточки, ставя в правильное положение выпавший ларь. В нём были книги, и несколько свёрнутых свитков. Повинуясь интуиции, я выбрал сверху самый засаленный — пользовались им часто, а значит, это могла быть только…

— Карта, — с улыбкой сказал я, рассматривая лист бумаги, испещрённый линиями и письменами.

Мою душу тронула радость — я ведь понимал буквы. А это значит, что я не тупоголовый варвар, заучивший пару-тройку молитв, и что массивные магические фолианты с текстами для пробуждения внутренней силы будут мне под силу. Когда-нибудь и до них доберусь.

Это не было картой мира, и соседние страны тут были начертаны только намёком. Сама Троецария представляла из себя страну, немного похожую на подкову, и получалось, что у неё два севера, омываемых одним океаном.

Бард подобрался поближе, но замер, когда лезвие топора коснулось его подбородка. Я видел много взглядов у Виола — испуганный, весёлый, удивлённый, гневный, любопытный… Но сейчас глаза у барда стали холодными, взгляд налился сталью, свойственной лишь настоящим воинам. Или наёмным убийцам. В общем, умельцам тёмных дел…

Прошло всего мгновение — и его взгляд снова стал растерянным.

— Не хочешь, не надо, — буркнул Виол, вернувшись на место, — И всё же, видит Маюн, я мог бы помочь.

Хмыкнув, я проследил за его движениями. Чуть-чуть неуклюжий, старается сесть поближе к колдунье, и глаза его так и заглядывают во все вырезы у неё, какие можно и нельзя.

Этот Виол может кому угодно рассказывать, что он просто бард. Весельчак, забулдыга и бабник — это его маски.

— Креона, радость моя, ты скажи, если замёрзнешь, — забубнил Виол, подбираясь к колдунье, — Южный зной в моей крови готов обогреть тебя.

Колдунья покосилась на барда, в её взгляде наконец появилось здоровое высокомерие. Ну, вроде начала приходить в себя.

Я вернулся к изучению карты…

Да, сверху на севере Троецария омывалась океаном, который обширным заливом глубоко врезался в страну. Левее от залива отмечен крупный город Хладоград, а вот правее те самые Бросские горы.

Ниже, в центре Троецарии город Раздорожье, отмеченный самой жирной точкой. С юга страна тоже омывалась морем, и я довольно быстро отыскал крупный город Моредар.

Эти три города — Моредар, Раздорожье и Хладоград — особенно выделялись среди городов Троецарии, и, я так понял, были своего рода столицами.

Слева и чуть ниже от Троецарии находилась страна Межемир, западная граница с ней была довольно протяжённой. А Лучевия находилась справа, на востоке, почти скрытая за горной грядой.

Быстро сориентировавшись, я нашёл на берегу южного моря Солебрег, он оказался совсем недалеко от Моредара. Так, теперь веду пальцем вверх по Восточному Тракту… Справа у нас отмечена граница с Лучевией, показаны горы, но в них вижу пару проходов.

Ага, вот и Камнелом, он оказался гораздо выше на север. Стало быть, если работорговцы его давно прошли, то мы где-то между Камнеломом и Моредаром. Может, уже свернули на Солебрег — больно уж не похожа та заросшая дорога, на которой сейчас стоит истерзанный караван, на укатанный торговый тракт.

Мой палец так и рыскал, отмечая то Солебрег на юге, где, предположительно, засел начинающий Тёмный Жрец по кличке Чумной, то Бросские горы на севере… В предгорьях там был только городок Калёный Щит, тоже далеко от всех трактов, и точка у него была очень мелкая.

Отец-Небо сказал мне довольно чётко про броссов, и это какой-никакой ориентир. По-хорошему, мне надо бы туда, на север — разобраться, что да как, потому что только там текут полноводные реки бросской крови.

А Чумного мне зачем останавливать? Только чтобы помешать набирающим силу Тёмным Жрецам и отомстить Бездне? Признаться, это неплохой довод.

Но что, если помощь броссам и есть важный шаг в борьбе с наступающей Тьмой? Сейчас ничто не заставляет меня двигаться в Солебрег, кроме уязвлённого самолюбия. Я привык вершить месть с холодной головой.

Размышляя, я свернул карту, взял следующий свиток. Тяжеловатый, спрятанный в парафиненный тубус. Развернув, я увидел какой-то указ, подкреплённый толстой сургучной печатью. Тут говорилось о том… да свет смердящий, как же медленно я читаю! С таким навыком мне не фолианты читать, а только их корешки в магической библиотеке рассматривать.

Закусив от напряжения язык, я с трудом расшифровал, что, согласно указу, работорговец Назим имеет поручение от царя Раздорожья схватить изменников на территории Лучевии.

— Ты, — я махнул Виолу головой, — Сюда.

Тот не сдвинулся:

— Поищи себе рабов в другом месте, громада.

От меня всё же не укрылось, как он уцепился взглядом за свиток. Да и вообще, все бумаги, которые валялись возле ларца, явно заинтересовали барда.

— Может, напомнить про клык упыря?

— Расскажи Маюну свои сказки.

Я поморщился. Вот же упрямый гнус небесный. Ладно, попробуем по-другому.

Взяв бумагу за уголок, я прикрыл глаза, сосредотачиваясь на том, чтобы призвать Тьму. Это вызовет реакцию крови, и надо будет успеть направить злость в пальцы. Тогда…

— Ты что удумал, громада⁈

— Да вот, хочу попрактиковаться в магии огня. Получилось же у меня раскалить железо, смогу поджечь и бумагу.

Надувшись, бард всё же подошёл, протянул руку. И таким жадным взглядом впился в бумагу, что на секунду даже вышел из своей роли. А я с некоторой завистью понял, что на этот текст у него ушло всего мгновение.

— Слёзы мне в печень! — вырвалось у барда, — Они подделывают указы Раздорожья.

Я обернулся, бросив взгляд на мёртвых. Ну да, обзови угон людей в рабы охотой за изменниками, как всё приобретает совсем другой смысл. Это поручение царя, и никакой вины за исполнителями.

Приняв равнодушный вид, я взял следующий лист, аккуратно сложенный вдвое. Письмо было написано иероглифами — этого языка я не знал.

Прискорбно… А вдруг сильнейшие магические формулы в этом мире написаны на этом языке?

Краем глаза я следил за бардом. Тот потрогал бумагу на указе, понюхал, поскрёб ногтем чернила, потом печать. Она несколько секунд мерцала тройным цветом — белым, голубоватым, и красным. Виол нахмурился, потом перехватил мой взгляд.