Алексей Федорочев - Видящий. Лестница в небо Страница 23

– Ярослав! Тебе что, славы и медалек тоже хочется? Тогда ты не там работаешь! – окончательно завожусь уже я.

– Егор, там такие деньги должны быть!

– Вот прям в хлеву, в навозе и будут! Там хорошо если последняя фура останется: ты ж ясно слышал, они на новое дело идут, только продав предыдущую машину. Так что реально там только хрюшки-людоеды будут да лихая банда.

Капитан в отставке Костин, а я не так давно узнал, что он ушел на гражданку именно в этом звании, долго молчит. Судя по все еще раздувающимся ноздрям, никак не успокоится, но веских аргументов, чтоб переубедить меня, у него нет. Его молодняк такое никак не потянет, а своих людей я не дам. Есть, правда, у меня мыслишка навестить домик господина Локтева темной ночкой и пошарить по закромам, но втягивать в это я никого не собираюсь. Частные подвалы – они такие, суеты и компании не любят. Выгорит – не меньше половины подброшу именно в «Кистень» на развитие: все-таки без их предварительной работы я бы сам на сержанта не вышел.

После длительной паузы наемник заводит мотор и, ничего не говоря, выезжает обратно на дорогу. До дома так и добираемся в тяжелом молчании.

– С других объектов парней пока не снимешь? Или завтра мне самому в поле выходить? – мрачно интересуется он напоследок.

Хапнув заказов во время питерской светской эпопеи, я слегка переоценил способность «Кистеня» их удовлетворить, и теперь пилоты расплачиваются за мою жадность, пропадая в агентстве круглыми сутками. Со следующей недели должны выйти новые люди, но пока кадровый голод еще дает о себе знать.

Закатив глаза (боже, за что мне это?!), отвечаю:

– Нет, пока все по-старому, Леха и Олег в твоем распоряжении. Отъезд через неделю, так что пока они твои.

Сухо попрощавшись, Костин отъезжает, обдав нас напоследок облаком пыли. Держу пари, он это специально, но бежать и кричать что-то вслед считаю ниже своего достоинства, и так разругались. Переглянувшись с Бариновым, жму плечами, дескать, что поделать? Александр понимающе кивает в ответ, заскоки директора ему не в новинку. Прощаемся и расходимся.

Еще не знающий, что он покойник, Григорий Осмолкин появляется в разгар демонтажа лаборатории. Техника у Бушарина почти вся тонкая и хрупкая, для долгого переезда желательно все понадежнее упаковать, а то восстанавливать некоторые приборы влетит потом в копеечку. А часть оборудования вообще не подлежит оценке, потому что сделана руками профа и существует в единственном экземпляре.

– Что ты себе позволяешь?.. – схватив за воротник рубашки, бывший гвардеец подтянул меня к себе, слегка придушивая, и прошипел вопрос, брызгая слюной в лицо.

– Григорий, ты чего? – изображаю ничем не замутненное недоумение, благо юное лицо еще позволяет проделывать такие фокусы.

Покосившись на зрителей, мужчина отпускает меня и кивает в сторону свободного закутка:

– Отойдем, поговорить надо.

Успокоив жестом домашних, бреду вслед за куратором.

– Как ты посмел побеспокоить такого человека?! – опять шипит Григорий, едва мы скрылись из виду остальных.

– Гриша, а что было делать, если ты молчал?

– Значит, так надо было! Тем более что ты и не спрашивал!

– Гриш, мне все равно убедиться надо было.

– Убедиться?! Ты представляешь, щенок, что я пережил по твоей милости!

– Все так серьезно, да? Я тебя подвел? – От моего сочувствия и раскаяния даже полено должно было обрыдаться.

– Сильно подвел! – все еще зло, но уже без прежнего запала отвечает мужчина. В другой обстановке он, может, и продолжил бы головомойку, но то и дело мелькающие на периферии китайцы (сто пудов – специально!) не соответствуют его понятиям о конспирации.

– Куда опять переезжаете?

– В Питер. Там теперь жить будем.

– А почему я узнаю последним? Тебе же ясно было сказано – ждать от меня инструкций!

– Григорий, не кипятись. Во-первых, когда бы я тебе сказал? Мы последний раз в июне виделись. И вообще, как от Натальи съехали, – очень редко стали пересекаться.

При упоминании Наташки гвардеец кривит лицо, в который раз переживая свой провал.

«А провал ли?» – внезапно приходит идея.

– Так обстоятельства сложились… – Мужчина еще что-то говорит, но я его не слушаю, потому что целиком захвачен новой мыслью.

Отсечь меня от близкого человека, от денег и возможностей – вполне вероятно, было им на руку. Надо будет эту задачку покрутить в спокойной обстановке.

Именно в этот момент мимо угла, где мы шепчемся, проходит Ван с клеткой выживших грызунов. Считаю это знаком. Вряд ли менталистов такое уж бешеное количество: по словам маман, таким техникам только в отдельных специальных учреждениях учат, это ей по блату знания перепали без всяких подписок. Да и источник у Григория пока так и не начал восстанавливаться, но сунул я тут случайно нос в учебный план четырнадцатилетней княжны Марии, так там, несмотря на лето, каникулы и торжества, по три часа психологии и риторики в неделю стояло. Сомневаюсь, что господин Осмолкин-Орлов, который клановый в черт знает каком поколении, меньшей муштре дома подвергался. Это Машка по малолетству все эти приемчики топорно применяет, а вот взрослый человек с такими знаниями и без ментальных способностей много чего наворотить мог. Вполне возможно, Наталья не так и виновата передо мной, как представлялось.

Волну бешенства подавляю с трудом, источник опять начинает наливаться дурной силой, но убивать Гришку сейчас – явно преждевременно. Ничего, дождусь я своего грузовика с конфетами.

– А во-вторых?

Занятый догадкой, я упустил нить разговора, так что переспрашиваю:

– Что «во-вторых»?

– Ты сказал, что, во-первых, давно не виделись, а во-вторых? И далее по пунктам?

– Во-вторых?.. – реально туплю, но получается даже лучше, чем если бы притворялся. – А! Понял! Просто я давно переезд задумал, а теперь, когда мама выздоровела, вообще глупо здесь сидеть.

Про планы и связи, образовавшиеся в столице, не упоминаю. Стереотипы сильны, и с точки зрения сорокапятилетнего мужчины я всего лишь наслаждался праздником с первых рядов. Недостаток молодости, когда редко кто принимает тебя всерьез, в данном случае оборачивается преимуществом.

– Ну что ж, самостоятельный и догадливый, хотел послужить Отечеству – получай первое задание, – и сует мне в руки какую-то папку. – В Питер ты удачно собрался. Там есть мой адрес, устроишься – навести. Если нужна будет помощь – тоже обращайся. Все понятно?

– А что здесь? – трясу полученными бумагами.

– Открой, посмотри! – ехидно ухмыляется гвардеец.

Следую совету.

Да, вашу ж мать!

Первым листом в папке лежит приказ о зачислении Васина Егора Николаевича в десятый класс Первой Петербургской общеобразовательной гимназии.

Капитан Рогов уже пять минут стоял в коридоре управления и пялился на врученный кадровиком под роспись приказ. Несмотря на частые подначки коллег, умом Василий не был обижен, а читать начал еще в пять лет, так что проблем по этой части никаких не имел, но содержимое именно этого листа бумаги отказывалось укладываться в его коротко стриженной голове.

«…вывести за штат действующей оперативной группы… явиться в учебный центр для дальнейшего прохождения службы… в должности куратора и сопровождающего…»

– Коляныч, что за хрень? – ворвался он, размахивая приказом, в кабинет майора Светлова.

– Капитан Рогов, смирно!!! Три шага назад!

Словно напоровшись на невидимую стену, капитан демонстративно промаршировал в центр кабинета начальника и вытянулся в струнку согласно распоряжению.

– Господин майор, разрешите обратиться! – строго по уставу гаркнул он.

– Садись, разговор будет непростой, – тяжело вздохнув, перешел на нормальный тон начальник. – Приказ получил?

– Так точно, господин майор! – Рогов продолжал стоять по стойке смирно.

– Обиделся, что ли?

– Никак нет, господин майор! – упрямо талдычил капитан, игнорируя предложенный стул.

– Обиделся… Впрочем, понимаю, сам в недоумении. Короче, Василий, медики на тебя бумагу накатали, дескать, к оперативной работе ты абсолютно непригоден.

– Да я же!.. Медкомиссия же только что была, года не прошло! Геннадий Николаевич, это же хрень полная! – отмер капитан, поняв, что руководитель не имеет к приказу никакого отношения.

– В кои-то веки с тобой согласен, именно она, и именно полная! Я как мог сопротивлялся, но где-то у них на тебя зуб наточен. Все что удалось – это временно перевести тебя в учебку с сохранением содержания.

– Да что мне там делать-то?! Бумажки по полочкам раскладывать? Я ж там через неделю свихнусь!

– А ты постарайся не свихнуться!!! Потому что я кучу нервов убил, организовывая этот перевод! Тебя вообще комиссовать по полной хотели, вылетел бы на улицу – и прости-прощай, служба!

Василий смотрел на начальника совершенно убитым взглядом – к гражданской жизни он был абсолютно не приспособлен.