Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время - Корчевский Юрий Григорьевич Страница 23

– Молодой человек, где вы взяли сей образец?

– Привез из дальних странствий.

– Тогда понятно. Золото высокой пробы и нероссийского происхождения.

Матвей испугался:

– Не возьмете?

– Разве я так сказал? Золото, оно везде золото, если не цыганское самоварное.

И сам засмеялся своей шутке. Потом стал щелкать счетами.

– Тэк-с! За данный образец весом четыре золотника причитается… сто рублей и четырнадцать копеек.

Матвей едва сдержался, чтоб не вскрикнуть от удивления. Аренда квартиры в доходном доме стоила 5 рублей в месяц, чернорабочий получал 50 копеек за трудовой день, пообедать в трактире стоило 10 копеек. А сто рублей денежного довольствия получал поручик в армии в месяц. Для Матвея сто рублей – огромные деньги, столько сразу он никогда в руках не держал.

Ювелир отсчитал ассигнации из толстой пачки, потом высыпал копейки. Матвей, не считая, мелочь сгреб, убрал в карман. Перед этим ассигнации бережно сложил, чтобы не помялись.

Он решил побаловать домашних. Зашел в шикарный продуктовый магазин на Невском. Люди на него косились. Хотя его одежда чистая и опрятная, но видно – беднота. И как он только осмелился сюда зайти?! Купил копченой белорыбицы, которую давно мечтал попробовать, колбасы, ситного хлеба с изюмом, от которого слюны полный рот. Матвей корил себя за расточительность, пока шел домой.

Насладятся едой, но съедят за пару дней. А на эти деньги можно было бы купить себе и маме башмаки, отцу – тулуп на зиму, да и Мари приодеть. Девка в лета вошла, вполне невеститься может. Впрочем, дураком он будет, если упустит ее. Надо бы на Красную горку предложение сделать. Жаль, что ее родителей или родных здесь нет. По канонам надо бы сватов заслать, а при согласии свадьбу сыграть. И деньги на свадьбу есть, целых девяносто пять рублей.

Дома, как выложил на стол покупки, семья в шоке застыла. Такого изобилия сроду не видели.

Мама спросила:

– Сынок, ты не ограбил ли кого?

И в испуге от такого подозрения рот ладонью прикрыла. Одна Мари не растерялась. И рыбу порезала, и хлеб, и колбасу. Сразу запах на кухне такой, что не удержались, схватили по куску и в рот. Боже! Неужели есть люди, которые могут есть такую вкуснятину каждый день? Жевали молча, наслаждаясь вкусом. Матвей вспоминал стеклянные витрины, за которыми были вещи неведомые, непробованные, вроде мандаринов либо черной икры. Про померанцевое дерево он слышал, но никогда не пробовал плоды. Говорят, запах у них просто сногсшибательный.

Отец сказал жене:

– Ты бы чайку согрела, что ли? Видишь, всухомятку едим. И к сыну: – Матвей, по какому случаю праздник?

– За хорошую работу премию получил – пять рублей.

– Молодца! Знай наших!

– Папа, а как пальцы?

– Передай своему аптекарю, что лекарство просто чудодейственное. Сегодня даже не болело нигде, пальцы как и не повреждал.

Сели пить чай с ситным хлебом. Всю колбасу и съели. Да что на четверых фунт! Червячка заморить! Зато спалось замечательно. В первый раз удивил родителей. Неудобно было за обман, но не говорить же о золоте. А деньги в тайник спрятал. Не исключено, что впереди не один трудный день еще случится.

Зато понял Матвей, какое чудо попало ему в руки. И ртуть в золото превратило, и женщину от смерти спасло, и отцу пальцы буквально срастило. Положа руку на сердце, хотелось бы еще золото получить. Правда, Пель может заметить. Сейчас убыло совсем чуть-чуть, внешне не заметно, потому что металл жидкий. Был бы твердым – хоть пили, хоть режь, но было бы заметно. Лучше бы выждать месяца два-три. Либо самому ртуть где-то на стороне купить. Правда, раньше он не занимался покупкой химикатов.

А вскоре у Пеля-старшего доверенный помощник появился. Сын Александр был уже на последнем курсе медико-хирургической академии. Он будет помощником отцу, а потом по наследству получит аптеку и превратит ее в мощное предприятие, со своей фармацевтической фабрикой, лабораторией, товарным складом, сбытовой конторой, а главное – терапевтической лечебницей, переросшей затем в институт. И в целом на сына, развившего дело отца, уже будет работать более двух сотен человек.

Правда, в Москве была еще одна аптека – Феррейна, тоже немца, на Никольской, 21. На этом месте в Китай-городе она открылась в 1902 году. А само предприятие ведет историю с 1862 года, когда Карл Феррейн открыл первую аптеку в Калязинском подворье. Через много лет Феррейн купил здание и аптеку у Даниила Гурчина на Мясницкой. Постепенно аптечная сеть и фабрика разрослись до «Товарищества Феррейна» с шестью сотнями сотрудников. Во время немецких погромов с началом Первой мировой войны 26 мая 1915 года толпа «патриотов» ворвалась в аптеку, громили витрины, топтали лекарства. А когда обнаружили в подвалах пять пудов медицинского спирта и употребили, пошли с погромами и бесчинствами дальше.

С началом 1917 года в отношении обрусевших немцев, принявших Россию как вторую родину, служивших верой и правдой, начались притеснения. Стараясь спасти семью, детей, Владимир Феррейн в спешке бежал из России.

Пожалуй, полгода уже прошло, как Матвей побывал на Родосе. Впечатления от графа, от янычар, остались сильные. Однако по истечении времени они стали тускнеть. А Матвей уже подсел на перемены. Что может быть привлекательнее? Даже с поездкой по железной дороге не сравнить. Ради интереса ездил один раз по чугунке, как называли в народе железную дорогу, до Царского Села и обратно. Конечно, мчится поезд быстро, с лошадью не сравнить, верст тридцать в час. Однако от паровоза сажа угольная летит, сильный запах сгоревшего угля, частый перестук колес на стыках рельсов.

Матвей до поездки полагал, что будет комфортнее. Прогресс налицо, никакая непогода или распутица не страшна. Наверняка со временем станет лучше. А пока основные транспортные артерии – это реки. Половину года на ушкуях, насадах, лодках. А когда лед станет – на лошадях. И потому почти все села, деревни и города на реках в России стоят. К тому же и водный вопрос сразу решается – попить, еду приготовить, помыться, белье постирать.

Впечатлениями от переносов в другие земли и времена Матвей ни с кем не делился. С одной стороны, примут за враля или умалишенного. И то и другое плохо. А с другой – решат сами попробовать, если узнают о цифровых комбинациях на каменной трубе вентиляции. И зачем только Пель краской цифры нанес? Какой в этом смысл? Ведь любой человек, зашедший во двор аптеки, может цифры прочесть и перенестись неведомо куда. Но вернуться мало кто сможет, для этого надо комбинацию повторить. Только предусмотрительных мало, тех, кто на бумажке комбинацию записал. На память надеяться несерьезно. Если человек пробыл в неизвестном для него месте несколько недель или месяцев, он забудет цифры. А кто феноменальной памятью обладает, может не догадаться повторить их. Потому вернулись немногие, а возможно, и никто, за редким исключением вроде Пеля и Матвея. Была мыслишка о членах тайных союзов вроде вольных каменщиков, к одному из которых принадлежал Павел I. Масоны без России и Павла не выжили бы. И каменщики, как они себя сами нарекли, были продолжателями дела рыцарей Мальтийского и Родосского орденов (госпитальеров). Матвею даже подумалось: наверное, не зря цифровая комбинация забросила его на Родос. Правда, попал он не к рыцарям в крепость, а к Бернарду. Или надо было посетить Гатчину, Приоратский замок, где нашел бы какую-то зацепку, связь?

Запутанно как-то, большие знания нужны. Вероятно, старший Пель в этом разбирается и наверняка посвятил в тайны сыновей, по крайней мере старшего – Александра. Правда, в подвале Александра Матвей видел только один раз. Неинтересно ему было, его больше не эфемерные планы получения золота интересовали, а всемерное развитие аптекарского дела в городе, которое приносило реальную прибыль.

Наступила суббота, позади нелегкая трудовая неделя. Вышел Матвей во двор, потянулся, полной грудью воздух вдохнул. После подвала – благодать. Светло и воздух чистый, а в подвале чад от свечей и масляных светильников, и от химикатов порой в носу щиплет и глаза чешутся. Однако он свыкся. За последнее время Пель постарел, сильно сдал, и Матвей забеспокоился. Если придет к руководству сын, будут ли перемены к лучшему? Александр деятельный, но временами строит прожекты нереальные. Сейчас его направляет и сдерживает отец. А дальше?