Андрей Гончаров - Яд для императора Страница 24

— Нет, ничего такого он в разговоре не упоминал, — решительно заявил Дружинин.

— Интересно, с кем это наш профессор беседовал? — задумчиво произнес Углов. — И куда он собирался приехать? Боюсь, что все это мы сможем выяснить, только вернувшись в Петербург. В крайнем случае — в Варшаве.

— Да уж, в Радоме нам вряд ли удастся что-то узнать, — кивнула Катя. — Тем более при нынешних средствах коммуникации.

— Да, из Радома надо уезжать сегодня же, — сказал Углов. — Можно даже обойтись без оркестра и провожатых. Только вот как у нас насчет денежных средств? Игорь, ты у нас в группе за барона Ротшильда; скажи, что у нас в кассе?

— Касса похудела, но кое-что еще есть, — отвечал Дружинин. — За границу я бы с такими деньгами не поехал, но в Варшаве пару недель пожить можно. А за это время я еще что-нибудь принесу. В конце концов, ведь не только в Питере требуются инженерные расчеты…

— Пару недель я тебе не дам, — заявил Углов. — Ты что, забыл, что мы должны уложиться до 12 мая? У нас уже март на дворе! Задержимся на неделю. Я получу нужные сведения, ты заработаешь деньги — и вперед.

— И куда теперь? — спросила Катя.

— Скорее всего — в Лондон, — ответил Углов. — В нынешнюю столицу мира. Хотя…

— Хотя что? — спросила Катя.

— Хотя мне так и не дает покоя этот лакей-самоубийца, — признался майор. — Помните Григория Кругликова? Точнее, мне не дает покоя его пропавший сундучок. Ведь ты, Игорь, уже держал его в руках… Ну да ладно, чего нет — того нет. Надо проверить профессора. Вперед, в Лондон!

Глава 13

За неделю, как хотел Углов, управиться все же не удалось: прожили в Варшаве десять дней. Столько времени потребовалось, чтобы статский советник отправил в Петербург, в жандармское управление, запрос о местонахождении профессора Енохина и получил оттуда ответ. Он гласил, что лейб-медик двора и старший врач гвардейской кавалерии профессор Иван Васильевич Енохин уже два дня как отбыл в Англию, в служебную поездку.

Это сообщение еще укрепило имевшиеся у сыщиков подозрения относительно истинного лица лейб-медика и профессора, и они также засобирались в Лондон. Кстати, за эти же десять дней Дружинин выполнил заказ одного варшавского промышленника и изготовил ему полный комплект чертежей для сооружения сукновальни. А еще в местном отделении Русско-Азиатского банка инженер Дружинин получил вторую часть аванса, который обещало ему железнодорожное ведомство. С этими деньгами можно было отправиться в погоню за профессором.

В Берлине наши путешественники должны были пересесть на поезд и оценить все преимущества этого передового средства передвижения. До вокзала добрались без приключений. Дружинин, как держатель кассы, отправился покупать билеты, а «супруги Угловы» в ожидании его прогуливались по перрону. Внезапно Катя остановилась и зашептала на ухо статскому советнику:

— Смотри, видишь вон там двух людей? Правее, правее смотри! Один худой такой, с тонкой бородкой, а другой низенький, румяный…

— Да, вижу, — так же тихо ответил Углов. — А кто это? Жандармы? Агенты полиции?

— Какие жандармы?! — сердито прошептала Катя. — Ну, ты даешь! Ведь это же Некрасов с Тургеневым, вот кто! Вот это встреча! Давай подойдем поближе, послушаем, что говорят.

Они повернули и словно невзначай остановились неподалеку от беседующих писателей.

— Выходит, итальянский воздух оказался для вас целительным? Лечение помогло? — спрашивал автор «Записок охотника». В разговоре он слегка картавил.

— Да, я совершенно, совершенно поправился! — отвечал его собеседник. — Чувствую себя словно заново родившимся!

— Значит, с новыми силами за работу?

— Только о ней и думаю! У меня столько планов! Тем более теперь, когда закончилось это мрачное царствование, мы сможем наконец вздохнуть полной грудью! Кончатся эти бесконечные цензурные придирки, и не надо будет забивать пробоины в журнале этими дурацкими приключенческими романами, которые я вынужден был сочинять. Нет, теперь в «Современнике» будут печататься только истинные шедевры! Ваши вещи, Иван Сергеевич, там будут на первом месте! Ну и, конечно, статьи Чернышевского, Белинского — те, что мы не могли опубликовать при его жизни… А помните молодого писателя Достоевского? Мы еще печатали его роман «Бедные люди»…

— Да, отлично помню, — отвечал Тургенев. — Совершенно невоспитанный господин.

— Ах, оставьте! Страдания, на которые его обрекли, совершенно искупают некоторые огрехи его воспитания. Так вот, мне пришло известие, что он отпущен в полк в чине унтер-офицера. А главное — что он снова пишет. Так что можно рассчитывать… А вы сейчас — что пишете?

— Я как раз закончил роман «Рудин» и собираюсь его вам отправить, — отвечал Тургенев.

— Буду ждать, буду ждать с нетерпением!

— А жить вы где предполагаете? Я слышал, вы с Авдотьей Яковлевной сняли новую квартиру на Загородном проспекте?

— Да, пока будем жить там. Но это положение меня не совсем устраивает. Видите ли, наши отношения с Авдотьей Яковлевной и с Иваном Ивановичем…

Тут говоривший обернулся и, заметив стоявших неподалеку Катю и Углова, понизил голос, так что стало ничего не слышно. Кроме того, в это же время подоспел и Дружинин с билетами; пора было садиться в вагон. Еще раз обернувшись на двух великих русских писателей, Катя с сожалением двинулась прочь.

Пока шли, Углов объяснил Дружинину, что это за люди стояли от них неподалеку. Титулярный советник с интересом обернулся, даже остановился на несколько минут, приглядываясь к собеседникам на перроне, а затем произнес:

— Да, интересное все же у нас задание! Словно экскурсия. И знаете, в чем отличие от нашего времени?

— Ну, наверно, в том, что в наши дни гениев что-то не видно… — ответил Углов.

— Вот именно — не видно! Они наверняка есть, в каждую эпоху гениальные люди рождаются. Но пока что их никто не знает. А здесь — все известно! Подходи, знакомься, бери автограф… А ты что, кстати, не взяла? — спросил он у Кати.

— Какой автограф? Они бы посмотрели на меня, как на идиотку. В те, то есть в эти, времена такое еще не было принято…

…Уже спустя два дня члены следственной группы сошли с парохода в Дувре и спустя час прибыли в Лондон.

Но как найти в огромном чужом городе русского профессора? Тем более если он сам не будет афишировать свое пребывание здесь? Ведь бумага от князя Орлова в Англии уже не поможет… Углов был в некоторой растерянности, не зная, с какого бока приступить к решению этой задачи. На выручку пришла Катя Половцева.

— Не изволь беспокоиться, сударь, супруг мой драгоценный, — заявила она еще в поезде, когда они проезжали через Францию. — Это горе — еще не горе, эту задачу я возьму на себя.

— Как же решишь ты эту задачу, царевна моя лягушка? — в тон ей произнес руководитель группы.

— А вот как, — уже другим, деловым тоном ответила Катя, тряхнув кипой всевозможных газет, закупленных ею на берлинском вокзале. — С помощью прессы! Пресса, чтобы ты знал, источник знаний и светоч прогресса. Особенно сейчас, в середине XIX столетия. Вот, видишь, что здесь пишут?

— Я есть иностранец и германский язык не понимайт, — отвечал Углов.

— Ладно, зато я его понимаю. Так вот, здесь сообщают, что вчера в Лондоне открылся Всемирный конгресс цитологов. На нем ожидаются выступления таких светил науки, как австрийский профессор Карл Рогинский и немецкий ученый Рудольф Вирхов. В открытой дискуссии столкнутся два ведущих направления в изучении заболеваний! На конгресс съехались ученые и практикующие врачи со всего мира, число участников превышает триста пятьдесят человек…

— Все это замечательно, но какое отношение этот конгресс имеет к нам? — спросил Дружинин.

— А то, Игорек, что наш Енохин — прежде всего врач. И хороший врач, наверное, лучший сейчас в России. Возможно, он при этом и чей-то агент и убийца царя, но интерес к врачебной науке у профессора никуда не девается. Так что он обязательно посетит упомянутый конгресс. И мы его там найдем.

— Что ж, возможно, — сказал Углов, заметно оживившись. — Прикинемся какими-нибудь коммивояжерами или продавцами пепси-колы, проникнем на конгресс…

— Нам совсем не нужно будет никем прикидываться, — твердо заявила Катя. — Тем более продавцами еще не изобретенных товаров. Мы будем полноправными участниками конгресса! Тем более что никаких особенных документов для этого не требуется. Я уже все продумала. Ты запишешься как крупный практикующий врач из Чикаго Кларк Корнер. А я — как твоя жена, операционная сестра Кларисса Корнер.

— Но почему обязательно из Чикаго? — спросил Углов.

— Из-за твоего акцента, — объяснила Катя. — Он у тебя, дорогой, совершенно неистребим. Я даже сначала хотела сделать тебя австралийцем, но потом решила, что это чересчур экзотично. Все равно тут никто не знает, какой выговор в Чикаго. Ну, а я — по легенде, конечно — в прошлом англичанка, выросла в приличной семье, поэтому выговор у меня абсолютно аристократический. Поселимся в отеле «Миллениум», на Оксфорд-стрит. Гостиница хорошая, хотя и дорогая. А главное — находится неподалеку от Кенсингтона, где проходят заседания конгресса.