Геннадий Ангелов - Заложник времени Страница 24

Послышались нечеловеческие крики и вопли, от которых стало не по себе, и, несмотря на солнечную погоду, Андрея передёрнуло как от лютого мороза. Он поёжился и увидел, как слуги Сатаны истязают людей, избивая их розгами. Зрелище было кровавым, Андрею пришлось собрать в кулак всю свою волю. Слёзы непроизвольно выступали на глазах, от такого ужаса. Люди лежали на высоких деревянных помостах, абсолютно голыми, а стражники не жалея сил хлестали несчастных. Кровь текла рекой и раны, не заживали и гнили. После того, как человек терял сознание, тело сбрасывали с помоста. Избитые и истекающие кровью люди, лежали в грязи, болоте и молили о пощаде.

— Вот господа место, в котором находятся одни из самых страшных грешников.

Сатана прошёлся вдоль деревянных помостов, и остался доволен работой своих слуг. На лице у него сияла блаженная улыбка. Видно было по выражению лица, как он наслаждается своей безграничной властью.

— Не жалейте этих нечестивцев, — сказал он, — как они не жалели невинных, отправляя их на эшафот и каторгу.

Вдруг один человек из толпы попытался сбежать, и рванул в обратную сторону, надеясь, наверное, на то, что сможет скрыться в дальних пещерах, и там найти спасение.

— Догнать беглеца, и привести ко мне! — приказал лукавый.

Слуги, за считанные минуты, прыгая как кенгуру, догнали узника, и притащили за волосы обратно. Тот сопротивлялся, и даже несколько раз укусил стражника за лапу. В отместку стража дубинками избила несчастного, и бросила окровавленного к ногам Сатаны. Мужчина рыдал, вытирая слёзы рукавом рубашки.

— Господи помоги мне… — причитал он.

— Не вспоминай имя Господа всуе, — сказал Сатана, и с отвращением оттолкнул ногой человека.

— За, что? — причитал он. — Что я сделал плохого, ведь я ни в чём не виноват, — голосил он. — Отпустите меня, я хочу одного — умереть…

— Принести свитки, — крикнул лукавый. — Сейчас мы узнаем, виноват ты или нет.

Глаза у Сатаны налились кровью, взгляд наполнился звериной яростью.

— Я не ошибся, как и мои слуги, которые всегда в точности, и аккуратности ведут записи. Итак, господин хороший, давайте знакомится с вами, а то достопочтенная публика скучает.

Он посмотрел в сторону людей, которым и впрямь хотелось одного — зрелища!

— Семёнов Виталий Иванович, я прав?

Мужчина замолчал, и поджал под себя ноги, сидя на земле, в пыли. Судя по его выражению лица, которое отражало полное отсутствие интереса к происходящему, лукавый не ошибся.

— Вы были уездным судьёй, в Уфе, правильно? Вижу, что да!

Сатана пробежал взглядом по скомканному свитку.

— Скольких несчастных вы отправили на каторгу — не считали? А вот здесь написано, что более трёхсот человек. И это за десять лет непорочной службы царю и отечеству.

Сатана захохотал, смехом, не предвещавшим ничего хорошего для пленника.

— А ведь мы с вами были знакомы. Причём это я сватался к вашей дочке, Наталье.

— Не помню, не знаю, — отрезал бывший судья.

— А я вот вам сейчас напомню, и нашу первую встречу, и дальнейшую дружбу. Когда вас арестовали «случайно», как вы твердили следователям, прикидываясь невинной овечкой на пастбище, это я был вашим соседом в камере. Вспомнили молодого человека, который подбадривал, и научил как себя вести на допросах? Ага, дорогой мой Виталий Иванович, вижу, что припоминаете.

Сатана входил во вкус этой беседы, делая широкие жесты, поднимая руки вверх, вниз, как фокусник на арене цирка.

— Вас через неделю отпустили, но тот союз, который возник между нами, продолжался, до самого последнего вашего вздоха. И движение вверх по службе, место уездного судьи, выхлопотал вам я. Вы любили деньги, которые вам щедро давали жулики и воры, спасаясь от возмездия. Ценность денежных знаков, измерялось одним — количеством. Ваша совесть спряталась в самые отдалённые уголки души, чтобы не высовывать от туда носа. Когда крестьяне начали бунтовать, это вы потом выносили приговоры несчастным, отправляя на виселицы десятки жертв. Ни разу вы не защитили честного человека, потому что тот был беден и не мог вам дать мзду. О вашей бесчеловечности ходили легенды по всей России, детей пугали одним упоминанием вашего имени.

Сатана не выдержал, и зарыдал, закрывая лицо руками.

— Где же был Бог! — закричал он. — Милосердный, и справедливый? Сын Божий Иисус, которого распяли на Кресте?

Сатана поднял руки в небеса, призывая Христа.

— Посмотри Творец на создание, которое ты любишь больше чем ангелов небесных, прощая даже самые жестокие грехи. Разве заслуживает он пощады? Осталась на земле хоть одна душа, желающая спасти его? Если осталась, я отпущу с миром и покоем. Пускай идёт к Тебе Господь, где его встретят и обласкают святые мученики.

Взгляды людей устремились к свету, с надеждой на спасение. Только, небеса были безмолвны и холодны, и лишь набежавшие серые тучи закрывали палящее солнце.

— Вас проклял и стар, и мал, и сейчас за каждую невинную жертву, вы ответите.

С судьи сорвали одежду, и оставили голого лежать на песке, и принялись хлестать розгами.

— В путь господа, — сказал Сатана, и вышел на дорогу, у которой не было видно конца.

Сатана шёл рядом с Андреем, и философствовал, чем вызывал у графа недовольство.

— Не сердитесь, Андрей Кириллович, вы ведь видите, что Бог глух, к своим чадам. И это не потому, что я не хочу отпустить кого-то, из этих людей, нет. А потому, что тяжесть грехов большинства из них непосильна и отвратительна. Я сам страдаю от этого, и чем больше грехов совершает человек, тем больше моя отдалённость от небес, которые я люблю всем существом. Я тянусь к свету, а попадаю во тьму, вместе с жертвами, и выношу приговор, как высший судья. Боль души моей не сможет успокоить океан, и так продолжается века. А люди, черствея сердцем своим, не ищут спасения, впадая во всякую ересь. Болезни и прочие земные испытания должны учить человека, чтобы он мог найти свою дорогу к Отцу небесному, но этого не происходит. Люди верят в магию, заклинания, и прочие придуманные чудеса. Как сказано в Священном Писании, «не сотвори себе кумира», — правильно?

Он улыбнулся мило и по — своему наивно, и продолжил:

— С каждым годом, столетием, человек не меняется, но становится жестоким и безнравственным. Он не ищет любви, а считает, что может купить её за деньги. Он не помогает ближнему своему, считая бедняка глупцом, который не может заработать на кусок хлеба. В гордыне своей он превзошёл даже меня, считая себя сильным и могущественным. Один из уважаемых мной епископов однажды сказал: «В чём находят поэты свои бессмертные строки? Кому известно? Душа никогда не поёт лучше, чем в страдании, всякая её рана доставляет ей великолепный аккорд. Чем глубже рана, тем пронзительней крик». Вы не согласны с этим высказыванием?.

— Согласен я или нет, какая разница? Я тут не по своей прихоти, и порядком устал от всего этого. Прелесть философии в её безграничной мудрости, и колодец не исчерпать до дна. То, что вы сейчас говорите правильно, и вроде честно, только есть одно «но». И это «но» — ваша сущность, в которой заложено всё человеческое зло. Купаясь в нём, вы находите для себя утешение, маска добродетели вам не к лицу. Покажите мне хоть одну душу, которую вы спасли, или же дали ей хоть один шанс на спасение, есть такая?

— Я не спасаю, дорогой граф, не в этом моё предназначение! Я испытываю каждого человека на силу и веру к Творцу. Я хожу по земле, гонимый всеми ветрами, в поисках новой жертвы. К кому ближе становится при жизни человек — с тем он и остаётся. В каждой твари земной есть своё начало. Не хочу повторяться, но человек притягивает либо свет, либо же тьму. В данном случае это не большой промежуток времени — жизнь. И вот в этом «промежутке», и происходит начало — момент рождения, и после конца жизни — смерть. И мне жаль, когда выбирают меня, а не своего — Создателя. Узок мир живущего на земле человека, и он не желает сделать его богаче и интересней. Я имею в виду в духовном плане. Сколько пало под моим зорким взглядом церковников? Не одна тысяча! И все они сделали свой выбор сознательно, зная, с кем заключают союз. И сильные мира сего пали жертвой моих интриг. Вот сейчас я вас с одним из них познакомлю, мы как раз добрались до нашей очередной остановки.

Андрей обратил внимание на то, что здесь было гораздо больше стражи, чем везде, и воины имели более устрашающий вид, чем в других пристанищах. Людей казнили безжалостно, и десятки виселиц стояли около решёток. Возле высокой каменной стены ждал палач, и правил топор. Искры сыпались в разные стороны, лезвие сверкало на солнце. Когда он увидел Сатану, то поднял над головой топор, и закричал: «Слава великому — Сатане!».

И остальная стража в один голос повторила эти слова.

— Пусть выйдет Шарль Морис де Талейран — Перигор, герцог Беневентский!