Цесаревич (СИ) - Старый Денис Страница 24

— О, нет, мадам, мы должны быть благодарны России и даже выразим свой деятельный протест вашим действиям, если северные варвары потребуют реакции Англии по дипломатическим связям. Но, можете не беспокоится, дальше протеста моя страна не пойдет, — сказал мужчина и отпил прекрасного Бургундского вина.

— Другого и не стоит ожидать от острова. Всегда выжидать, когда другие воюют, — выразила свое раздражение та, кто нашептывает решения королю.

Тайный посланник развел руками, потом спокойно произнес:

— Как говорите вы, французы: «селяви». Но добавлю, уже скоро Фридрих будет готов сотрясать Европу. И было бы крайне интересным раскладом, если Россия завязнет в войне с османами.

— О, месье, это слишком. Австрию ослаблять настолько, чтобы король Фридрих стал угрожать Франции? Или Вы сомневаетесь в возможностях Пруссии создать свой флот, если бранденбургский дом станет главенствовать в Европе? Зря, — сказала мадам де Помпадур, подумывая уже о том, правильно ли усиливать османов и начинать войну Порты с Россией.

— Нет, что Вы, Пруссия не сможет победить Вас и Австрию в союзе, да и России придется вмешаться и воевать на двух фронтах. Эта война закончится ослаблением Австрии, и Вы можете посоветовать королю взять под свою защиту австрийские Нидерланды.

— Мы подумаем об этом, месье, — сказала фаворитка французского короля, и показала своим видом, что встреча закончилась.

Основное было оговорено. Тот, кто умеет слушать, услышал. Перемирие в Индии достигнуто, по Канаде нужно договариваться о паритете сил, Россию ослаблять и готовить свою армию для противодействия Пруссии. Англия признала свою вину и отплатила тем, что предупредила о скорой войне в Европе, которую готовит король Фридрих не без финансовой поддержки хитрого островного государства.

*…………*……….*

Петербург.

14 октября 1748 года

— Кланяйтесь, наследнику российского престола, — сквозь слезы провозглашала императрица российская Елизавета Петровна, неся маленькое, кричащее существо.

Вся прислуга Зимнего дворца склоняла головы, дамы приседали в глубоком книксене. 14 октября 1748 года родился Павел Петрович и императрица словно помутилась рассудком. Видимо, идея фикс тетушки осуществилась, и все мои попытки назвать сына иным именем были обращены в пустоту — Елизавета никого не слушала, она все решила.

Мало того, в вопросе наречения сына я встретил непонимание и со стороны Екатерины еще до рождения ребенка. Ну, как мне объяснить, что я считал имя Павел несчастливым, что я был в теле того Павла Петровича, которого жестоко убивали? Да, история уже изменилась, но желание благополучия сыну ставило суеверия на первый план.

Приходилось смириться и с именем, и с тем, что в ближайшее время сына нам не видать. Хорошо, что разрешили посмотреть на него, подержать на руках, но ни о каких «забрать на воспитание себе» речи не шло. Пусть Елизавета наиграется, с Аннушкой так же было, а сейчас уже мы сами утверждаем ей учителей. Ну как учителей, скорее, воспитателей, правда девочка наша начинает говорить и уже заучивает короткие стишки, что я принес в этот мир и про мишку косолапого и про бычка, что качается и готовится упасть.

— Как ты? — спросил я у Екатерины, как только тетушка унесла своего внучатого племянника.

— Она опять забрала у нас ребенка! — сказала жена с мокрыми дорожками на щеках.

— Ну, так и с Аннушкой было. Ничего, вместе мы добьемся воспитания нашего сына, я обещаю, — сказал я и приобнял Екатерину.

В этот раз мать наследника престола не оставили одну, как после рождения дочери, сегодня вокруг были и повитухи и куча прислуги, даже лишнее внимание. Роженице скорее хотелось покоя, о чем она и сказала, но оспаривать волю государыни никто не решался, пришлось мириться и нам.

— Ничего, теперь подправишь здоровье, поедем на охоту, можем, наконец, и… — я облизнулся, словно мартовский кот.

— Ну, как об этом измысливать, когда я только родила? — спросила жена, но в ее словах особого осуждения я не услышал.

— Так столько воздержания, а я молодой муж, — сказал я, встал, подошел к столику у входной двери в комнату, где лежал и ждал своего часа подарок.

— Красота какая! — взяла диадему Екатерина и словно подпиталась от нее энергией.

Лучший на данный момент шедевр ювелирного картеля Герасима Евреинова, который был выполнен в счет моей полугодовой доли с прибыли. Бриллианты, золото, огромный рубин посередине. Ярко, изящно, без лишней аляповатости, чем грешили многие украшения этого времени.

— Не вещь красит человека, а человек вещь. На ком ином это украшение могло смотреться вычурно, но на тебе, гармонично, — сказал я и поцеловал руку матери моих детей.

Вновь промелькнули мысли убить всяких Орловых и Потемкиных, чтобы никто не мешал мне наслаждаться общением с этой женщиной.

Вообще после ситуации с каперами и прибытием трех фрегатов, жизнь вошла в рутину. Банк начал выдавать первые кредиты, пока еще, несмотря на рекламу и даже билборды в Петербурге, очень скупо, но лиха беда началом. А вот заложенных в банке имений прибавляется к каждым днем и боюсь, что на них и разориться не долга. Казино очень способствует приобретению залоговых бумаг на уже тысячи десятин земли с крепостными. Радует то, что крупные промышленники, такие как, Никита Демидов, Твердышев, Шуваловы, Мясников и другие, держат часть своего серебра в банке, увеличивают наличность в три раза.

Процесс зарабатывания денег стабилен, хорошо расторговались чаем и слоновой костью. Часть этой суммы внес в Фонд вспомоществования армии и флота, вклады в который сильно упали. Можно было поднять энтузиазм людей, написать несколько статей, тот же билборд повесить, но я посчитал, что пока «перегревать» население не стоит, запах войны уже ощущался очень отчетливо. Да и билборды дорого стоили — это же работа художников, а не печать на принтере.

Вопреки ожиданиям, французы не стали устраивать свару с англичанами, а просто проигнорировали информацию, которую мы считали «бомбой». То, что для нас стало сенсацией, для французов оказалось лишь прозой жизни. Кроме того, лягушатники купили у Англии три линейных корабля и два фрегата и еще с английскими командами, перенаправили свою покупку османам, усилив и без того немалый флот турок.

Становилось очевидным, что войны с османами не избежать после того, как пресса Франции, в унисон с английскими газетами, начала кричать про то, как русские то притесняют поляков, вспоминая «войну за польское наследство», что была еще при Анне Иоанновне, то совершают набеги на бедных и несчастных крымских татар, заселяют их кочевья и вынуждают влачить жалкое существование. Налицо подготовка европейского сознания к несправедливой со стороны России войны. Даже австрийская газета отличилась, напечатав статью, насколько Россия большая с размышлениями о ненужности новых территорий дикой империи, наследнице Орды.

Я же прибывал в определенном замешательстве. Войны с турками начались только в 1760-е годы, после того, как Россия показала «кузькину мать» в Европе и ценой неимоверных усилий выиграла Семилетнюю войну, после предав эту победу. Теперь же европейская война, как будто и не назревала, а вот с османами, казалось, уже неизбежна. И это, определенно, из-за моего вмешательства.

С другой стороны, уже в первую «Румянцевскую войну», Россия столкнулась с модернизированной османской армией, где французы играли немалую роль и в оснащении и в обучении османов. Та война была выиграна немалыми усилиями, но уже следующая русско-турецкая война стала еще более сложной. Модернизация многих турецких крепостей, обученные по европейским лекалам полки и, как итог, просто жесткое напряжение России на пути к новым победам с разбалансировкой финансовой системы, хотя последнее имело и много иных причин.

И сейчас, когда османы еще не научились сражаться по-европейски, есть шанс выиграть малой кровью. Или биться сейчас с необученой армией, или вступать в череду тяжелых войн с сильной армией. Но есть опасность войны на два фронта.