Я умер и переродился шаманом-травокуром - Павел Журба Страница 24

Мы остановились в пригороде Москвы, на постоялом дворе «Гусь». Это было сделано для того, чтобы приготовиться к пусканию пыли в глаза: наша компания должна была по-тихому, вдали от светского общества, раздобыть денег, лучших лошадей в обмен на наших кляч и, естественно, самую модную одежду в империи. Образ стоило завершить многочисленными ювелирными украшениями. Когда Богдан спросил меня, зачем нам эта мишура, я любезно ответил ему, как мудрый отец сыну:

— Заткнись, сука, и делай...

Бывший атаман оценил моё красноречие и был вынужден отправиться на поиски пропитания. Для этого он захватил с собой Миколу. Я же в это время взял блюдо с баранками и принялся попивать чай. Фикус занимал меня глупыми вопросами:

— Ты знаешь, что до приезда Авдеевой осталось всего три дня? Младшая длань дьявола утверждает, что графиня всерьёз намерена стереть тебя с лица земли и уже придумала целую историю своего мучительного заточения. Она расскажет её Максиму Веневитинову, инквизитору и бывшему любовнику...

Я не слушал моего нового слугу-друга-демона и занимался делами поважнее: смотрел на Москву с высоты птичьего полёта, проникнув в разум какой-то пичужки.

Весь город представлял собой весьма хаотичную застройку, и от одного этого вида у любого человека, склонного к строгости и порядку, по идее, выпали бы глаза... Но, пожалуй, я не являюсь таковым, поэтому всё же начну описание славного городишки. Для этого зайду издалека, как и подобает внимательному туристу: Москва лежала на обширной, красивой равнине; пространством своим и сотнями золоченых колоколен, блестящих на солнце, представляла она зрелище относительно прекрасное, хотя, как уже вскользь упоминалось, внутренность её не соответствовала такому наружному виду.

Большая часть домов в Москве являлась деревянной, и сложены эти коробки были почти так же, как и обычные деревенские избы, и их в разобранном виде можно было легко купить в случае необходимости. Так как все церковные, духовенству принадлежащие и светские здания в Кремле были чрезвычайно прочны и возведены исключительно из камня, они производили на иностранцев, в том числе и меня, большое впечатление золочеными куполами и цветными изразцами.

Упомянутый мною Кремль довольно обширен: он наполнен многими церквями с вызолоченными главами и разными другими старинными зданиями и окружен крепкой стеной, потому что когда-то был резиденцией прежних царей... В целом, по всей Москве наплодилось множество церквей и монастырей, так что куда ни посмотри, везде видишь их. Все они каменные, прочной постройки, с колокольнями, на которых много колоколов, и по большей части имеют по пять глав с высокими крестами из позолоченной жести, меди, железа или дерева на каждой, что дает храмам неповторимый вид.

Но всё это дивное великолепие портила одна заметная проблема, и имя ей — хаотичность застройки. В Москве было около трёх тысяч каменных зданий, прочно сложенных и большей частью стоивших громадных издержек, и одни эти каменные дома могли бы составить хороший город, если б все они стояли в известном порядке и примыкали друг к другу. Но они были разбросаны по всему городу там и сям, и в промежутках между ними раскинулись несколько тысяч деревянных домов, и все эти дома, кроме того, выходили не на улицу, а построены позади, внутри дворов и от пожара и ворюг обведенные высокими каменными стенами. Улицы были выведены также беспорядочно, и лишь в очень немногих местах замощены мостовой; на остальных же улицах везде уложены мостки из досок, которые в летнее время делают езду по городу чрезвычайно затруднительной.

Когда я впервые увидел Москву, то воскликнул: «И это великий город?.. Здесь же живёт не больше ста тысяч!». Разобиженный Фикус, которому, по-видимому, Москва втайне нравилась, тогда заявил, что население бывшей столицы Империи насчитывает около ста пятидесяти тысяч человек. Я не поверил обжоре и только махнул рукой: город сразу мне не понравился, и хоть я и отдал должное его многочисленной позолоте, но она, как ни печально, не смогла прикрыть всей его нарочитой вульгарности.

«В империи красота города зиждется на трёх постулатах: грамотной планировке, чистоте и культуре. Здесь же всё держится на церквях и пьяницах»

— Ты меня вообще слушаешь? — Фикус отвлёк меня от созерцания города, стукнув по столу.

Я грозно посмотрел на шельмеца и он не преминул скукожиться и извиниться, впрочем, добавив:

— Резюмируя: мы не заработаем в Москве ни гроша и нас скоро сожгут на костре. Сначала я думал, что у тебя тут есть хоть какие-то знакомые, в чьих силах одолжить нам немного денег, но, как оказалось, это далеко не так.

— И где демонов учат жить за чужой счёт? — упрекнув ленивца, я отпил немного чая и надкусил баранку. — Мы раздобудем денег сами.

— И как? Чёрный Богдан и Микола не украдут и рубля, работая карманниками. А я, как демон, могу лишь есть людей, но не дурить их: для этого у бедных обжор нет способностей. Ты же, как я понял, и вовсе — сплошной маг-боевичок: так, кого-то сжечь, кому-то нос сломать, кого-то разорвать на части...

— Ошибаешься. — я щёлкнул пальцами и воздухе возникла точная копия самого Фикуса. Как живая, только в виде облачка.

— Ух ты... — демон удивлённо раскрыл рот и принялся тыкать в своего мягкого двойника пальцем. — И как оно нам поможет?

— Пока не знаю...

И тут в нашу комнату постучали. Звук был таким агрессивным, что, как мне не хотелось, а пришлось встать и открыть. В помещение ворвался хозяин заведения и какой-то самодовольный франт. За ними степенно вошёл усатый мужчина в форме жандарма, с дубинкой в руке.

— Вы Юрий Дебров, владелец двух холопов, Богдана чёрного и Миколы?

— Каких холопов? — я изумительно нахмурился. — Я не знаю таких людей, клянусь вам каким-нибудь Иисусом.

— У нас один Иисус, необразованный вы врун! — ответил заместо жандарма разодетый сопляк и, хмыкнув, проронил: — Хозяин, из уважения к моему отцу вы должны выкинуть этих персон на улицу.

— Конечно, конечно! — мигом зауверял владелец постоялого двора, но стоило Фикусу оказаться за его спиной, как он подавился слюной и затрясся, как лист на ветру.

— Господа, — обратился ко всем присутствующим жандарм, самодовольно закрутив ус. — Выйдем для порядка, и там уже, на улице, и побеседуем.

Я проник в разум одной из лошадей и увидел,