Богатырь, жги! (СИ) - Барчук Павел Страница 24

Герасим зыркнул в сторону Авдотьи и Тимофея злым взглядом, шустро переобулся, поправил халат, а потом снова рванул к выходу из опочивальни. Правда, на пороге вспомнил, что ему, как бы, по должности не положено лично бегать боярина искать. Не мальчик на побегушках все же, а самый настоящий царь. Он остановился, нахмурился, затем отдал приказ.

— Срочно Еремеева поднять и ко мне. Где бы ни был, чем бы не занимался, доставить в короткие сроки. В залу, где послов принимаю.

— Сию секунду!

Авдотья и Казначей выкрикнули эту фразу вместе, хором, а потом так же слаженно кинулись к выходу, едва не сбив с ног самого царя. Случилась, правда, небольшая заминка у них, когда они одновременно попытались в двери протиснуться. Тимофею мешал его весьма выдающийся живот, не иначе, как на казённых харчах отъеденный, а мамке — зад, здоровый, как небезызвестный Летучий Корабль, прозванный Дирижаблею.

— Пусти, дура! Я быстрее боярина разыщу. Ты ужо старая. Прежней прыти не имеешь. — Пыхтел Тимофей, локтем старательно отпихивая Авдотью в сторону.

— Хрен тебе на твой казначейский нос. — Шипела мамка, не менее активно рвущаяся выбраться из спальни. — Старая, не старая, а поумнее некоторых молодых буду. Прощелыга…

В итоге, так и вывалились они из опочивальни оба, кубарем. Мгновенно вскочили на ноги, посмотрели друг на друга с ненавистью и рванули на поиски Еремеева. Бежали с попеременным успехом. То казначей вперед вырывался, то его Авдотья обгоняла.

Царь же, не спеша, отправился в рабочую залу. Он бы, может, и хотел ускорить весь процесс, но без боярина толку никакого не будет. Потому как по всяким «темным» делам Илья Никитич был специалистом. Царь свои руки царские никогда ничем подобным не марал. А дело предстояло самое что ни наесть темное. Чернее черной ночи.

Буквально через полчаса напротив Герасима на коленях ползал Еремеев, который выглядел ничуть не лучше самого царя, когда тот в ночной рубахе по комнате метался.

Очевидно, Илью Никитича вытащили из-под теплого боку супружницы. Ибо из одежды на Илье Никитиче были лишь кальсоны, для сна предназначенные, да рубаха того же плану. Впрочем, рожа боярина тоже выглядела соответствующе. По одной щеке шли следы от пуховой подушки. Борода его натурально стояла дыбом, топорщась в разные стороны. Глаза Еремеева норовили вылезти на лоб, но лишь по той причине, что таращил он их изо всех сил.

— Не вели казнить, отец родной! — Голосил Илья Никитич. Эту истину он запомнил давно. Что бы не происходило, надо именно такие слова говорить. И кланяться. Как можно больше кланяться.

За его спиной кучковались довольные Авдотья и Тимофей, которые искренне, от души, радовались появлению еще одного виновного. Судя по сурово сведенными царским бровям, таковым Еремеев, похоже, и останется.

Сам же боярин ни черта в происходящем не понимал. Кроме одного — Герасим явно зол. Даже не просто зол. Он в гневе. Главное, совершенно неясно, что могло произойти за несколько часов. Только с вечера расстались, договорившись о грядущих богатырских играх, которые утром и должны начаться. А тут — гром, молнии и перспектива общения с царским палачом.

— А ну, пошли вон! — Герасим зыркнул на Авдотью с Тимофеем.

Те, кланяясь каждую секунду, попятились к выходу.

— И ток попробуете подслушать…– Царь погрозил указательным пальцем. — На дыбу оба пойдёте…

Едва двери залы закрылись, Герасим сразу прекратил хмуриться, а лицо его стало выглядеть несчастным.

Еремеев от такой метаморфозы впал в еще большие волнения. Ежли царь, не скрываясь, свои слабости показывает, как бы Илье Никитичу потом зенки не выкололи к чертям собачьим. За то, что он это видел.

— Еремеев, беда. — Герасим подобрал край парчового халата и плюхнулся в кресло, стоявшее у дальней стены. — Дочь моя…дура…сбежала из терема, прихватив скатерть-самобранку и ковёр-самолёт…

— Ох ты ж в рот мне тёщина нога…– Еремеев аж слюной подавился от неожиданности. — Это ведь потеря потерь, батюшка-царь. Волшебные вещи сто́ят, с полцарства каждая. Их не напасешься.

— Верно мыслишь, боярин. Ток дело не в этом. Знаешь, куда эта змеюка с ними отправилась? К Яге! Записку мне написала. Так, мол, и так…Богатыря иномирного ей не привезли, а она доподлинно знает, что где-то такой богатырь шляется. Кто-то донёс Машке…понял? Не ты ли?

Царь снова нахмурился, уставившись на Еремеева.

— Ды ты что, государь, разве можно? Я царевну Марью знаю, как облупленную. С детства. Она всегда более мать напоминала. В ту породу змеиную пошла. На кой ляд мне с ней делиться секретною информацией? — Боярин вытаращил зенки, стараясь, чтоб они выглядели полными искренности.

А потом, на всякий случай пару раз стукнулся лбом о пол. Размашисто, с чувством. Аж в глазах заискрилось. Ежли так пойдёт, то скоро у Еремеева на лбу здоровенная шишка вырастет. Эх… Что ж за черная полоса потянулася… А еще, сегодня ночью, после очередной неудачи, супруга Ильи Никитича с горечью сказала, мол, на кой черт ей муж, от которого толку никакого…

— Кто-то донёс царевне…В любом случае, дочь моя неумная отправилась с волшебными вещами к Бабе-Яге.

— Вот! Видишь, надежа и опора, а я ведь тоже говорил, спелися эти две гадины…– Боярин весьма заметно оживился.

— Похоже, на то. Скатерть-самобранка, чтоб Ягу накормить яствами, ковер-самолет, чтоб через лес без проблем добраться. А еще, написала Машка, что расскажет этой ведьме правду. Про Темное зло, нами с тобой разбуженное. И ты ведь понимаешь, боярин, чем это грозит… Так что у нас с тобой, времени только до рассвета. Придумать, как дальше быть. Машка — дура. Она не знает, что на ковре противоугонное заклятие стоит. Он ее над лесом кружить будет без конца. Пока Машку не одолеет болезнь аглицкая… Эта… Морская. Ага… Но как солнце встанет, ее Яга может заметить. Эта гадина с ковра точно заклятие снимет. И вот тогда, Еремеев… Всем чертям тошно станет… А уж нам с тобой — точно конец.

Возвращение и выполненные клятвы

— Что это? — Водяной посмотрел на меня, потом на коня. Физиономия его, которая и без того напоминала сильно удивленную рыбину, стала выглядеть ещё более обалдевшей.

С коня взгляд жабьих глаз Водяного перескочил на девицу, гордо восседавшую на Буяне.Что выглядело, между прочим, вполне логично. Не знаю, почему Водяной удивился. Было бы странно, окажись все наоборот. Если бы Буян, к примеру, приехал на красавице, наряженной в откровенные шмотки танцовщицы стриптиза. Тогда, да. Тогда и я бы охренел.

Надо признать, при виде незнакомки речной царь немного «поплыл». Он уставился на Жар-птицу с откровенным интересом и даже облизнулся. Раз пять. Та в свою очередь игриво стрельнула глазками на Водяного, а потом принялась активно изображать скромницу, что в ее наряде сделать было достаточно сложно.

Зато прикрыла лицо прозрачным шарфиком. Умрёшь. У нее грудь чуть ли не вся наружу вылезла из украшенного блестками бюста, а она невинно прячет физиономию. В общем… черт знает что. Когда Марыся придёт в себя, а я очень на это надеюсь, думаю, разумно будет сразу Птичку убрать с глаз долой. А то у ревнивой русалки случится очередной приступ.

Закончив изучать прелести восточной красавицы, Водяной, наконец, уставился на свою ненаглядную Марысю.

Марыся, кстати, по-прежнему признаков жизни не подавала. Висела тряпочкой на моих руках. Просто я не рискнул поить ее Живой водой непосредственно на месте, во дворе замка Марьи Моревны. Да и не до этого немного было. Решил, разберёмся вместе с Водяным. А то я опять что-нибудь не так, как нужно, сделаю. Уже понятно, эти сказки сильно отличаются от тех, которые рассказывали мне в детстве. Может, Живая вода побочные эффекты имеет. Может, у Марыси лишние конечности вырастут. Нет… Я больше никакой инициативы проявлять не буду.

Хотя, если честно, тащить русалку удолбался. Она, конечно, существо волшебное, все дела, но формы у Марыси — Дженифер Лопес отдыхает. И весит Марыся совсем немало.