Эй, Всевышний! Я в третий раз ребенок?! Том I (СИ) - Нетт Евгений Страница 24

— А моя обязанность, как Палача — прислушиваться к своим ощущениям. — Меня охватило странное ощущение, подталкивающее меня к тут же сформировавшейся в голове мысли. — Или всё произойдёт сегодня, или у меня будут проблемы. Я… чувствую это.

— Чувствуешь? — Дедушка нахмурился, принявшись крутить в руках карандаш, коим он минуту назад заполнял какие-то бумаги. — Ты уверен в своих ощущениях?

Даже если я в этом не уверен, игнорировать предупреждение собственной силы сродни игнорированию предчувствия, гласящего, что тебе в спину целится стрелок с арбалетом.

Его может и не быть, но исходов-то всего два — ты или параноик, или труп.

— Да. Полностью уверен.

Так как иллити в целом и мои родственники со стороны отца в частности были сплошь людьми действия, дед тянуть резину не стал, поднявшись из-за стола и кивнув на входную дверь:

— Тогда не будем медлить. Разберёмся со всем сейчас, а после отдохнёшь. Пару дней без ущерба твоему прогрессу выделить можно…

Я лишь кивнул, не став спорить или язвить. Когда кто-то старается сделать всё как лучше, высмеивать это стремление как минимум неприлично, а как по мне, так и вовсе непростительно. Отец описывал дедушку как нелюдимого, жёсткого человека, но в общении со мной и Герианом он был совершенно другим.

Таким… родным и близким, что ли?

Он проводил с нами много времени, уступал в некоторых вопросах и прислушивался к нашему мнению, которое порою шло вразрез с его собственным. Например, он так и не понял моего нежелания сильно сближаться с многочисленной роднёй, но принял это решение — и оставил выбор, с кем мне общаться, только за мной. Ни он сам, ни отец, ни дядя, ни старейшины не предпринимали попыток меня с кем-то беспричинно познакомить.

Нет, я знал всех важных людей рода поименно и в лицо, но это не совсем тот смысл, который вкладывают в понятие «познакомился» в обществе средневековых аристократов. Ты можешь мило болтать с человеком во время каких-то приёмов, ежедневно встречаться с ним, но если ваше общение не ушло дальше этого, то вы как-бы и незнакомы вовсе.

В моём круге общения среди иллити крепко обосновался Гериан, дедушка, он же Зар’та, Файя и, подозреваю, со вчерашнего дня, Целестия. Нам определённо придётся часто пересекаться. И хоть она не была мне противна как человек, но по первому впечатлению язва из неё ещё та.

В общем и целом три, потенциально — четыре имени. Всего ничего, если так посмотреть. Но я не любил пустых людей и неприятные лично мне разговоры, и потому такое положение дел меня вполне устраивало. В конце концов, я не тамада — всех вокруг знать и со всеми по-дружески общаться. Генерал-Палач…

Дружба со мной должна быть честью, хе-хе.

Дабы добраться до темниц, нам пришлось покинуть главное здание, в котором размещались рабочие кабинеты и жилые комнаты приближенных к главе рода людей. Мы также миновали и несколько рядов жилых домов простых иллити, но сдвинулись не на край отведённого нам района, а лишь чуть южнее.

Как ни крути, а такой важный элемент закрытого общества, как темница, нельзя было размещать на границе охраняемых территорий.

— Обычно здесь не так много людей…

С досадой поморщился дедушка, когда мы миновали эдак с два десятка занятых камер. Кто-то из заключенных провожал нас молчаливым взглядом, но кто-то кричал, что ему вздумается, а охрана не могла вот так сходу их угомонить. Мне не впервой было слышать столько грязи в свою сторону, но, вроде как, ребёнок не мог просто так это проигнорировать.

— За что они здесь?

— Причины разнятся, но все они — преступники. После произошедшего год назад я принял решение взять под наш контроль весь город, вычистив всю шваль. Как видишь, кое-кто попадается и сейчас, после основной волны.

— И нам так просто отдали город?

— Не то, чтобы отдали, но за исполнением законов теперь следит наш род. Официально здесь не было и нет даже стражи, так как Рокстоун, как тебе известно, городом не считается.

— Но ведь кто-то следил за порядком до нас?

— Небольшой рыцарский орден, нанятый губернатором. Порядка сорока человек. — Дед поморщился. — Но я тебе так скажу, Золан: никакой пользы от их присутствия здесь не было. Они скорее только усугубляли положение, так как с их попустительства преступность существовала рядом с нами вполне официально. Даже чёрные работорговцы обнаружились, одного из которых тебе и предстоит сегодня… судить.

Если честно, то более щадящими для ребёнка должны быть воспоминания какого-нибудь убийцы или грабителя, но точно не работорговца. Или дед решил, что на изнасилования я уже насмотрелся, и хуже в этом плане уже не будет?

Так Бенефит и убивать не брезговал, причём всегда — мучительно и кроваво.

Я ведь не бахвалился тогда, говоря, что видел всё.

— Он вёл своё дело в Рокстоуне тринадцать лет. Поймали его только два дня назад, но он уже рассказал о себе всё, что мог. Ничего чрезмерно страшного ты там не увидишь, внук. Но если что…

— Я всегда могу рассчитывать на твою помощь, дедушка. Я помню.

Искренне улыбнуться — и активировать глаза Палача перед тем, как войти в отдельную, закрытую камеру. Не знаю, что я забуду на этот раз, но страстно желаю, чтобы это было нечто маловажное. Я ведь даже дневник хотел завести, перечислив там всё достаточно значимое, но потом понял, что это будет слишком странно, и скрыть сие мне не удастся никак. Да и сам дневничок получится размером с гримуар какого-нибудь чернокнижника: сотню с лишком лет описать это вам не это!

Вот и шёл я сюда всего лишь с надеждой в сердце, практически без приготовлений. Только листок с именами и тем, как я отношусь к этим людям, уже два месяца как упрятан между досок кровати в моей комнате.

Да, будет весьма забавно, если я забуду именно о его существовании…

За массивной дубовой дверью обнаружились стены из серого, сухого камня, стол, пара простейших стульев и два факела, закрепленных на противоположных стенах. Но стоит посмотреть вглубь помещения, как бросалась в глаза массивная решётка, отделяющая «тамбур» от непосредственно места заключения, и лежащий за ней человек, которому, как скоту, бросили кипу соломы вместо нормальной постели.

Впрочем, этот урод и был бездумным животным, потакающим своим прихотям вопреки законам. Чёрная работорговля преследовалась и очень строго наказывалась в основном из-за того, что у распространяемых таким образом рабов не было совсем никаких прав. Убей хозяин такого раба, расчлени, пусти на опыты — и никто не узнает об этом, так как раб нигде не зарегистрирован и в принципе рабом не числится. Ни долговым, ни преступным.

Таких рабов добывают, словно в древнем мире — похищают, тайно или с применением силы. И примерно этого я опасался, когда пытался прибить подругу матери, посчитав её одной из таких охотниц за живым товаром.

В общем-то, мне не требовалось много времени, чтобы вынести вердикт. Одно лишь моё желание — и перед глазами пронеслись обрывки памяти свиньи, упивающейся своей гнилой властью над рабами. Я бы прошёл прямо сквозь прутья, если бы дедушка предварительно не распахнул клетку — до того мне был противен осуждённый.

— Приговор вынесен. Кластоф Велье приговаривается к смерти.

Простой человек. Не маг, не воин, не аристократ. Но сколько боли и грязи он принёс в этот мир, сколько жизней сломал… Но кое-кому я ещё могу помочь, а потому стоит поспешить. Рука обхватила рукоять ледяного меча, холод которого позволил мне чуть лучше держать себя в руках. Взмах — и голова нелюдя слетела с его плеч, а брызнувшая кровь утонула в водяной пелене, коей я предварительно себя оградил. Не хотел, чтобы даже частичка этой свиньи попала на меня.

— Дедушка, нужно отправить отряд. Последних рабов он не успел продать, оставил в условленном месте, из которого их уже завтра должны забрать.

— Кому и где?

— Покупает некто Зелёный Барыш, двадцать девять километров к востоку от Рокстоуна. У него в подчинении есть сильные маги продвинутого, возможно — экспертного уровня.