Гай Орловский - Королевство Гаргалот Страница 25

Триста восьмая никак не среагировала, что заметила меня и внимательно рассматривает, как Ломброзо и доктор Менгеле, что сравнивают, арийский ли у меня череп и почему так приподняты скулы, но за два шага моментально отстрелилась в сторону, как крышка шахты межконтинентальной с ядерным зарядом.

Я вошел в эту полувоенную обстановку, где все в гражданском, но на стенах широкие экраны с картами мира, где что-то да мельтешит и взрывается, а сидящие за столами выглядят как вчерашние десантники, уволенные за драки с начальством.

От группы беседующих в углу мужчин отделился один, высокий и крепкий, фигуре позавидует Джеймс Бонд, как и его элегантнейшему костюму, но взгляд уже не простого десантника, а того, кто вырос из их рядов до бригадного генерала, не меньше, а теперь сам посылает на операции.

– Привет, Евгений, – сказал он и протянул руку, я ответил крепким мужским, что впечатлило его снова. – Вообще-то дело не по нашей линии, но сверху решили, что раз уж у нас с тобой получилось в прошлый раз так блестяще, то лучше, если и сейчас.

Я поинтересовался:

– Далеко лететь не придется?

Он презрительно поморщился.

– Даже ехать. Можно вообще пешком, если ты любитель долгих прогулок.

– Нет, – сообщил я, – не любитель.

– Или на велосипеде.

– Лучше всего на диване, – сообщил я. – В моем автомобиле именно диван.

Он скупо улыбнулся.

– Тогда съездишь на авто. Объект в соседнем районе. Пойдем в мой кабинет, там сообщу, в чем дело.

В коридор выходить не пришлось, в стене возникла дверь, я прошел в нее вслед за Лощицем, комната небольшая, уютная, а главное, естественно, защищенная от всех мыслимых вариантов подслушивания.

– Садись, – сказал он и сел напротив. – Ты хорош, даже прикрытие твое просто великолепное. Курьер… лучше не придумаешь…

Я ответил скромно:

– Но я в самом деле курьер. И жалованье у меня… курьерское.

Он коротко улыбнулся.

– Точно. А гонорары в расчет можно не брать. Ладно, это не мое дело, мне важно, чтобы институт работал. Личина изумительная, не выходи из нее. Она делает из тебя человека-невидимку по Честертону…

– Но патер Браун увидел, – заметил я, ну как не блеснуть эрудицией, если подворачивается случай, вряд ли еще такой случится в этом столетии, – но я, конечно, постараюсь проневидимить там, где нужно. А что случилось?

Он кивнул.

– Ты прав, случилось. А ты как раз человек, который достаточно удачлив, чтобы у тебя получилось.

– Что получилось?

Он взглянул на экран на столе, там мечутся кривые фиолетовые линии, перевел взгляд на меня.

– У наших клиентов возникла очень щекотливая ситуация. Они заключали многомиллиардный договор… даже, скажу по секрету, там пахнет триллионами, но обстоятельства изменились… Вмешалась третья сторона, сейчас там грызня, и грядет грандиозный скандал. Причем международный!.. Замешаны две транснациональные компании и люди из министерства… В общем, нужно каким-то образом выкрасть или уничтожить сам договор.

Я пробормотал:

– Но я не хакер. Наймите специалистов по компьютерной безопасности. Я, правда, таких не знаю, но в кино видел, а там не брешут!

Он покачал головой, глаза остались серьезными.

– Особо важные договоры все еще заключаются на бумаге. Гербовой, мелованной, с водяными знаками и еще какой-то секретной хренью. Это гарантирует подлинность подписей и печатей. Как бы традиция, но, конечно, дело не только в ней.

– Ого!

– Единственный экземпляр, – сказал он тише и снова посмотрел на пляску фиолетовых линий глушилки, – хранится в банке СДМ, что на Волоколамском шоссе, а это теперь такое… гм… такая крепость, что и форт Нокс покажется в сравнении собачьей будкой.

– Понятно, – сказал я все еще в нерешительности, – но тут такое дело… У меня вдруг начали проклевываться моральные принципы… Что-то съел, наверное.

Он переспросил с недоверием:

– Что-что? Принципы?

– Моральные, – повторил я. – Не слыхали? Я сам недавно как-то не то услыхал, не то увидал, не помню. Принципы можно увидеть? В общем, теперь берусь только за дела, которые на правой стороне. Вот такой я, уже не всеядный.

Он посмотрел на меня с неприязнью.

– Точно, съел что-то. Или сорвал такой куш, что готов выйти на Лазурный Берег. Помяни мое слово, там через месяц взвоешь и ринешься обратно!

– Целый месяц, – сказал я мечтательно, – Лазурный Берег, море, длинноногие с вот такими…

– Через неделю взвоешь, – сказал он твердо. – Еще не в том возрасте, чтобы мечтать об отдыхе.

– Не в том, – согласился я. – Сделаем мир лучше?

Он несколько секунд прожигал меня сердитым взглядом, затем сказал усталым голосом:

– Наш противник сильнее. Знаю, это не довод, правый тоже может быть сильнее, хотя наши симпатии всегда на стороне слабого, такие вот мы странные существа. Оппозиционеры хреновы!..

– Гм, – ответил я, – это да…

– Там ситуация, – объяснил он, – что большая акула проглотит ту, что поменьше, и сотни тысяч человек будут выброшены на улицы. Я не говорю, что меньшая акула – добро, но она дает работу и создает конкуренцию, а когда победит большая, то сразу же поднимет цены! Это к тому, что в мире безработных станет еще больше.

Я прислушивался к его речи, вроде бы не врет, хотя и это не показатель, можно добросовестно обманываться и вообще заблуждаться самому и заблуждать других. А то и заблуживать. С другой стороны, конкуренция заставляет снижать цены для нас, потребителей, вести себя приличнее… Так что вроде б надо выступать за конкуренцию, даже если она от бандитов. Хотя кто из нас не бандит? Особенно в деловом мире?

Он что-то понял по моему лицу, сказал уже деловым голосом:

– Там все просматривается. Это понятно, да?.. А еще лазерная защита высшей сложности. Аппаратура работает ночью, в полной темноте, в тумане и при сильном дожде. Кроме того, у них свой спутник, представляешь? И за этим участком наблюдают вообще-то отдельно.

Он в сомнении посмотрел на мое равнодушное лицо, я перехватил обеспокоенный взгляд, сказал мирно:

– Продолжайте. Это я слушаю Героическую симфонию Прокофьева, потому у меня такое умное и вдохновенное лицо.

Он кивнул.

– Да-да, прости, что помешал… хотя такой симфонии не существует, но это неважно. Думаю, тебе не справиться с заданием, так что остается только слушать Шопена…

– Я слушал Прокофьева, – поправил я. – Наверное, вы не слыхали о фанфиках?.. Очень удачный фанфик! Я бы сказал, вылитый Прокофьев. Есть фанфики к его Семнадцатой и Сталинской, но, конечно, самые удачные, конечно, к более легким, если можно сказать, классикам, Шопену или Берлиозу…

Он скривился.

– Не признаю фанфиков, – отрезал он сухо. – Пусть они даже совершеннее оригинала, что нетрудно с нынешним уровнем образования и современными технологиями. Значит, мне доложить, что ты отклонил предложение?

Я сделал большие глаза.

– С чего вы это взяли? Просто я не услышал самое главное.

Он взглянул остро.

– А что я не сказал?

– Размер гонорара, – ответил я хладнокровно.

Он дернулся.

– А детали операции не желаешь узнать как можно подробнее? Возможно, такое не по зубам?

Я отмахнулся.

– Детали расскажете по дороге.

Он откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня в упор прищуренными глазами.

– Или наглец… или сумасшедший.

– А вам не все равно? – спросил я лениво.

Он пожал плечами.

– Мне нужно, чтобы документ из сейфа оказался в наших руках.

– Ну вот, – сказал я миролюбиво, – мы и договорились. Во главу угла – результат, как говорил великий Леонид. И еще он добавлял, что экономика должна быть экономной, но эту мудрость я так и не понял. А вот насчет результата, да. Результат будет, если он во главе угла.

Он вздохнул и спросил почти деловито:

– Ладно, парень. Я не знаю, что у тебя за навыки, мир сейчас вообще сумасшедший. Что понадобится? Люди, транспорт, средства?

– Сперва размер моего гонорара, – уточнил я. – Иначе что я за продажный наемник? Мы такие, беспринципные.

Он чуть дернул нервно щекой.

– А как же принципы?

– Котлеты отдельно, – пояснил я, – а принципы отдельно. Принципы могут быть только у богатых, а я так… пока не очень. У Рокфеллера вроде бы денег больше, прямо есть по ночам не могу, как и днем сна ни в одном глазу.

Он вздохнул.

– Размер гонорара назовешь сам. Ставки слишком высоки, чтобы торговаться из-за гонорара… В пределах разумного, конечно. Сколько тебе придать людей? Какой транспорт? Какие финансы на проведение операции?

– Финансы, – повторил я с интересом. – А сколько можно будет урвать? Или, как говорят в Штатах, отпилить?

Он сказал чуть раздраженнее:

– Сколько возжелаешь, при условии, что операция будет выполнена. Если сумма выделяется на что-то, то расследование начинают только в случае, если операция сорвалась!