Братья по крови. Книга первая - Юрий Артемьев Страница 25

Чёрт… Руки как крепко затянули, гады. Кистей и пальцев я уже не чувствую… Очень больно…

Жаловаться бесполезно. Я тут уже, наверное, с час валяюсь. Периодически какие-то люди в форме входят и выходят. Кое-кто даже не считает зазорным пнуть меня в бок, проходя мимо…

Я молчу… Но это вызывает только раздражение у сотрудников… Сдаётся мне, им надо, чтобы я выл и плакал, просил прощения. Или хотя бы матерился и требовал меня развязать… А так что? Игрушка не интерактивная… Неинтересно… Раздражает.

Вот снова меня кто-то пнул…

* * *

Тупая боль в руках куда-то ушла… Но появился нарастающий звон в ушах… Такой же шум был, когда ко мне память тела возвращалась.

Но я вроде бы всё уже вспомнил. Что теперь? Память рода? Или ещё чего?… А может я просто сейчас потеряю сознание? По голове меня вроде бы не били… сильно… Так, несколько ударов капитан ногой нанёс. Губы разбил, сука…

Похоже, что я сейчас отрублюсь…

Не спать!

«Держись, братишка!» — всплывают слова в голове, где-то на краю сознания.

* * *

Сквозь шум в ушах и дремотное состояние до меня доносятся громкие слова:

— Здравия желаю, товарищ полковник! Дежурный по отделению, капитан Бурков.

— Где начальник отделения?

— Он на выезде, товарищ полковник.

— А ты чего такой мокрый Бурков? И мятый весь какой-то… Чем это у вас воняет, капитан?

— Я… Мы тут…

— А это, что за тело?

— Хулиган, товарищ полковник. Прямо здесь вот в углу нассал. На меня напал.

— Кто? Вот этот мелкий?

— Он, наверное, псих. Дрался, как чёрт. Пришлось связать…

— Сержант! — командует полковник. — Поднимите это тело. Я гляжу судя по мокрой форме, ты тоже помогал вязать этого «злодея».

— Так точно, товарищ полковник…

— А кто ещё помогал вязать его?

— Экипаж ПМГ.

— Это вы его так избили?

— Никак нет, товарищ полковник. Он такой был.

— Да? Вызывайте ПМГ сюда. А ты, капитан, дай мне материал на этого «злодея»! Сержант. Ты развяжешь его или нет?

* * *

Меня кантуют, ворочают, развязывают верёвки… И тут уже начинается сущий ад… Кожа на запястьях чуть ли не до мяса протёрта и содрана. От боли, которая возникла как только к моим кистям стала приливать кровь, я не сдержался… Стоя на коленях и глядя на свои сине-чёрные руки, я выл в полный голос…

— А-а-аа-а!

— Вы что о*уели, уроды? — а голос-то у полковника, настоящий, командирский. — Вы же его чуть рук не лишили. Ещё немного и некроз бы начался. Быстро все мне рапорта на стол! Как было? Кто что делал?… Капитан! Где на него материал?

— А нет на него никаких бумаг… товарищ полковник…

— Как нет? А кто его доставил?

— Это… Он ещё со вчерашней смены остался в камере… товарищ…

— Тамбовский волк тебе товарищ! Начальника отделения сюда вызвать срочно.

Слышно как жужжит телефонный диск. Снова командный голос полковника.

— Полковник Авдеев! Дежурную группу срочно в ⁇ отделение! Жду…

А потом я наконец-то смог разглядеть полковника. Ну, что же? Монументальный человек. Ростом почти под два метра. Широк в плечах. Хорош собой. Прямо как в песне: «Ну, настоящий полковник!»

Чтобы общаться со мною ему пришлось слегка наклониться.

— Ты кто такой, боец?

С трудом шевеля разбитыми губами, отвечаю ему:

— Александр Григорьевич Тихий. Одна тысяча девятьсот шестидесятого года рождения. Мне ещё нет четырнадцати, товарищ полковник. У нас с братом день рождения второго августа.

— О, как! Прямо в день ВДВ вас с братом мамка родила. А брат твой где?

Я говорю медленно. Мне ещё пока тяжело дышать… Но боль в руках постепенно отступает, хотя кисти рук ещё горят и плохо слушаются…

— Его ножом ударили в живот. Скорая в больницу отвезла ночью.

— А родители твои где?

— Наша мама умерла, рожая нас. Отец — фронтовик. Был ранен на войне. Имел инвалидность. Умер в шестьдесят девятом. Мы с братом из интерната. На нас ночью напали… Семеро… Брата ножом ранили. Я отбивался тем, что под руку попало… А меня сюда привезли. Вот так… В трусах и в майке… Ночью. Сразу в камеру посадили. Там пьяные мужики ко мне приставать начали. Но за меня заступился… Там ещё один был… Я утром просил, чтобы в туалет вывели. А они меня бить начали…

Полковник багровел прямо на глазах…

* * *

Нашу беседу прервало появление какого-то майора. Похоже, что это и есть начальник отделения. Учитывая мой опыт из прошлой жизни, я понимаю, что этому майору сейчас настанет полный трындец.

— Товарищ полковник!

— Что у тебя в отделении творится, майор? Ты где был?

— Убийство, товарищ полковник! В интернате.

— Так… Рассказывай!

— Два человека совершили вооружённое нападение на воспитанников интерната. Один человек убит. Шестеро находятся в больнице с травмами различной степени тяжести

* * *

Знаете, что мне напомнила версия, рассказанная майором?

Сидит на ветке дерева ворона. Во рту, как обычно, традиционно держит кусок сыра. Выбегает лиса с дубиной. Хрясь, трясь! Схватила сыр и убежала.

Ворона с помятым клювом и поломанными крыльями лежит на земле и причитает:

— Ну, ни хрена себе, как сказочку-то извратили…

* * *

— Это всё ложь. — произношу я, стараясь отчётливо выговаривать слова.

— Да… — как бы соглашаясь со мной, произносит полковник. — А ты сам-то веришь в это, майор? Вот скажи мне, почему это мальчик так легко одет?

— Не могу знать, товарищ полковник.

— Наверняка его брата, которому нанесли ножевое ранение в живот, скорая помощь тоже в таком же виде забрала. А знаешь, почему?

— Никак нет, товарищ полковник.

— А потому, что они спали, когда те семеро на них напали.

— Но там же есть убитый, а убил его, вот он! — в меня тычут пальцем.

— Это поэтому он у тебя в камере сидит без какого-либо оформления? Поэтому его тут связывают и бьют ногами? Ты знаешь сколько ему лет? Тринадцать… Сколько там у тебя человек пострадало?

— Один убитый и шестеро раненых…

— Возраст убитого?

— Он несовершеннолетний… — тут майор немного теряется, понимая, что что-то пошло не так. — Убитому пятнадцать лет…

— А остальным?

— Сейчас посмотрю… Двоим пятнадцать. Одному тринадцать… Остальным четырнадцать.

— То есть ты хочешь сказать, что два брата в трусах и майках напали на семерых, выбирая тех, кто постарше. Кстати… Вот его