Ведьма для опального Генерала (СИ) - Анастасия Юрьевна Королева Страница 25

— А во что я сок этот собирать буду? — спохватилась, правда, слишком поздно. Почему мне эта светлая мысль не пришла раньше? Например, когда мы собирались в лес? Что же я за растяпа!

— Иди, — требовательно произнёс Мяус. — Сейчас сама всё поймёшь.

Я и пошла. Осторожно наступила на короткую траву, которая под моей ногой засветилась. Было искушение вернуться к невидимой границе, но… Не зря же я полночи носилась по лесу? Не зря. Поэтому пути назад у меня нет.

К дереву я подходила, пытаясь побороть дрожь, что появилась против воли. Поэтому и дрожащую ладонь получилось приложить к стволу лишь со второго раза. Закрыла глаза так и вовсе с трудом, почему-то ожидая нападения, или поражающей молнии за бесцеремонное вторжение. Но ни того, ни другого не произошло.

Кора вдруг стала тёплой, а откуда-то сверху раздался глубокий старческий голос:

— Что тебе нужно, дитя?

Глаза я распахнула и уставилась на густую листву. На дереве никого не было, но ведь голос же мне не почудился?

— Я пришла за соком, — глубоко вздохнув и набравшись храбрости, смогла произнести.

Мне ответили не сразу, тишина затянулась, и я уж было подумала, что от всего пережитого, меня посетили галлюцинации, но нет, спустя несколько минут вновь прозвучал голос:

— А ты уверена, что достойна?

И что ему на это сказать? Решила, что честность лишней не будет.

— Не знаю, достойна, или нет, это вам решать.

Листья зашелестели, и мне показалось, что невидимый собеседник смеётся.

— Ты забавная, — обрадовал меня голос, я же лишь плечами пожала. Пусть лучше смеётся, чем пытается выкачать из меня кровь или и того хуже — прихлопнуть.

Потом листья неожиданно расступились и, планируя прямо в воздухе, ко мне стал спускаться прозрачный флакончик, наполненный жидкостью, чем-то похожей на расплавленное серебро.

— У тебя чистое сердце, в отличие от твоей предшественницы, — произнёс удаляющийся голос. — Используй его во благо.

На этих словах флакон оказался у меня в руках, а светящаяся звёздная пыльца вокруг дерева потухла, погружая меня во тьму.

Это он бабушке так сказал что ли? Так она не была плохой…

Вернулась я к коту, в задумчивости сжимая маленький флакончик. И весь путь до дома тоже молчала. Мне не давали покоя сказанные слова, но расспрашивать Мяуса я не стала. Почему-то была уверена, что мохнатый снова выдумает что-то, а правду не скажет.

На моей памяти бабушка Фина никому слова плохого не говорила. Всегда была доброжелательна, учтива, из грубостей позволяла себе разве что шикнуть на крикливых ворон, которые раз за разом уничтожали посаженные ею семена цветов.

Так почему в отличие от неё, моё сердце было чистым? Странно, очень странно.

А белобрысый будто чувствовал — с расспросами не лез, только время от времени посматривал на меня задумчивым взглядом. В избушке нас ждала обеспокоенная метла. Она вылетела навстречу и закружилась, будто интересуясь, почему мы так долго? Что ей ответить, я и не знала. Лишь махнула рукой, направляясь сразу на второй этаж. Несмотря на то, что я дико устала, помнила наставление ворчуна — готовить зелье нужно сразу.

Мяус подобрался тихо, когда я уже сидела за столом и осторожно, будто опасаясь меня потревожить, поинтересовался:

— Начнём?

Я кивнула, вчитываясь в рецепт.

Настойку из цветов я сделала ещё днём, сейчас она стала как раз необходимой концентрации. Я процедила её сквозь маленький отрез ткани пару раз, потом залила в ковшик и поставила на горелку. Настойку нужно было довести почти до кипения, следом добавить мелко порезанную скорлупу ореха и один грамм пыльцы алого сердца. Затем снять ковшик, вновь процедить. Перелить в стеклянный флакончик и только после этого добавлять сок древа жизни, попутно вливая ведовскую силу.

До последнего пункта всё шло прекрасно. А тут я застопорилась.

— Как силу-то добавлять? — произнесла, устало растирая слезящиеся глаза. Спать хотелось жутко, но если верить рецепту, мне осталось всего ничего.

От моего голоса Мяус вздрогнул. Похоже, успел привыкнуть к молчанию.

— Так же, как ты меня лечила, — таким же, как у меня уставшим голосом отозвался он. — Только тебе нужно следить, чтобы зелье поменяло цвет и стало ярко-голубым. Не синим, не серым, и уж тем более не чёрным, а именно ярко-голубым.

— Поняла, — нахмурилась и закатала рукава.

— В одну руку бери флакон с соком, другой обхвати зелье, сконцентрируйся, — продолжил жужжать хвостатый, словно надоедливая муха.

Я ничего говорить не стала, выполнила всё в точности, как он сказал. Вдохнула. Шумно выдохнула и принялась за кропотливую работу.

В этот раз холод отозвался сразу же, будто только и ждал момента, когда я к нему обращусь. Пальцы засветились оранжевым, и почти бесцветная жидкость стала приобретать бледно-голубой оттенок. Первая капля сока жизни коснулась зелья с шипением, даже лёгкий дымок взвился. Испугаться не успела, потому что Мяус тут же успокоил:

— Так и должно быть…

Раз должно, то и ладно.

Капля по капле, силы да сока, и зелье стало более насыщенного цвета. Её немножко. Ещё чуть-чуть и… Сок древа жизни закончился, а силы во мне было хоть отбавляй, я чувствовала, как она бурлит внутри, желая вырваться на свободу…

— Всё! — сиреной взвыл мохнатый, и я отдёрнула руку. Сила утихла так же быстро, как и отозвалась, а на столе красовался флакончик с ярко-голубым зельем.

— Получилось? — прошептала, боясь поверить своему счастью.

— Получилось, — измученно прохрипел кот, будто это он всё сделал, а я лишь со стороны наблюдала.

Я улыбнулась и облокотилась на спинку стула. Злиться и ворчать совсем не хотелось. Я испытывала удовлетворение и ко мне, наконец-то, пришло понимание, что я ведьма. Настоящая ведьма.

Флакон от сока древа, зажатый в моей ладони, вдруг засветился, а потом вовсе исчез. Удивлённо посмотрела на Мяуса, и он подтвердил:

— Всё правильно. Всё так и должно быть.

— Теперь что? — спросила, когда немного пришла в себя.

— Теперь добавь туда волосы, которые деваха принесла и можем идти спать, — последнее из его уст прозвучало с таким облегчением, что я не выдержала, усмехнулась.

Спать… Об этом я уже и не мечтала, опасаясь, что эта ночь никогда не закончится.

Достала из ткани волосы, опустила их в зелья, где они, заискрившись, растворились без следа.

— Всё! — потянувшись до хруста, произнёс белобрысый, и первым направился к лестнице. — Теперь отдыхать. И меня до полудня не будить.

В этом я была с ним солидарна.

Следующий день, точнее уже тот самый, когда мы ночью бродили по лесу и потом варили зелье, прошёл без