Алексей Кулаков - Великий князь Страница 26

  - Не так уж и дорого получается вроде?

  - Димитрий Иванович?..

  Очнувшись от размышлений, царевич аккуратно уложил отчет в отдельный лоток на столе и вопросительно изогнул брови - что там насчет седельных и поясных пистолей? При виде очередного шедевра каллиграфии в исполнении Бутурлина, хозяин покоев отчетливо поморщился:

  - Если у самого не выходит хорошо писать, найди того, кто будет это делать за тебя.

  - Слушаюсь, государь-наследник!..

  Учитывая тот факт, что за надежность возможного писаря отвечать будет именно Бутурлин, не приходилось и сомневаться, что последний серьезно приналяжет на чистописание. Легкий шелест бумаги, пара минут молчания, после чего наследник трона Московского вновь поморщился:

  - Опять пружины замков!..

  "Кремневые дешевле и проще, колесцовые сложнее - но надежнее. М-дя, надо подумать, что можно сделать с этими чертовыми пружинами. Может пустить на них тигельную сталь? Все одно надо расширять ее производство...".

  - Все?

  В ответ дворянин старомосковского рода выложил на стол тоненькую стопочку докладов от наставников будущего Опричного войска и парочку челобитных от их бедных учеников, после чего коротко поклонился.

  - Отдыхай.

  После ухода ближника в покоях надолго воцарилась тишина - до тех пор, пока царевич не закончил практиковаться в испанском языке, разбирая все то, что написал ему капитан Хосе Эстебан Ласкано, старший наставник будущих командиров Опричного войска. Сей благородный идальго знал все о правильном пехотном строе, являлся отличным специалистом в деле убийства ближнего и дальнего своего, но главное - имел хорошие задатки педагога-садиста, гоняя своих подопечных без малейшей жалости и любых поблажек. В этом ему изрядно помогало умение сквернословить и богохульствовать на всех европейских языках, короткий посох, которым он совсем не стеснялся пользоваться - а так же общество другого идальго по имени Франсиско Амадор Перальта. Который, в свою очередь, наставлял в воинских искусствах будущих кирасир. Кстати, этот прекрасный наездник и рубака считал ниже своего достоинства охаживать нерасторопных "bastardo" и "cabron" какой-то там простонародной палкой, используя вместо нее свой любимый палаш - к счастью, не вынимая при этом его из ножен. Также в почете у дона Франсиско были затрещины, но их он употреблял редко и исключительно по веской причине. Потому что ни на минуту не забывал, что его ученики набраны среди безземельных идальго, для которых одно дело получить по хребтине благородным клинком, и совсем другое - принять кулачное "благословение", оскорбительное вне зависимости от того, насколько тяжела была провинность.

  "Ну что же, все как обычно - просят еще пороха и свинца, и увеличить винное довольство. На спирт что ли этих испанских алконавтов перевести? Или специально для них водку изобрести? Так хлипкие они по этой части, загнутся или сопьются. М-да, надо бы заехать на неделе, поглядеть на опричников".

  - Господин мой.

  Глянув на верную челядинку, царевич разрешающе кивнул - потому что еще до ее прихода увидел в Передней знакомые Узоры княжича Скопина-Шуйского и девицы Есфирии Колычевой, служащей Аптечного приказа.

  - Долгие лета государю-наследнику Димитрию Ивановичу!..

  Первым с коротким поклоном поздоровался родовитый юноша, за ним проговорила положенные славословия не очень родовитая, зато вполне пригожая девица в "свадебном" возрасте, отягощенная большим коробом из обыкновенного липового лыка.

  - Показывайте.

  Пока государственный алхимик Колычева ставила на стол свою ношу и снимала крышку, наследник суздальских князей шагнул к Старицкому и тихо обронил:

  - Сочувствую.

  Тем временем хозяин кабинета взял в руки серо-коричневый брусок непонятно чего, и внимательно его осмотрел:

  - С ромашкой?

  - Да, мой господин.

  Короткая фраза, но сколько же интересного в ней прозвучало для пятнадцатилетнего князя!.. Во-первых, царевич благоволил бойкой девице, раз позволил ей так обращаться к себе. Во-вторых, сама Есфирия явно жаждала внимания и похвалы своего... Учителя? Ведь будущих государственных алхимиков наставляли в этом сложном искусстве голова Аптекарского приказа дворянин Аренд Клаузенд и лично государь-наследник Димитрий Иванович.

  - Репейник и зверобой, мой господин!..

  Родственник правящей династии где-то с год назад слышал побасенку о том, как две лучших ученицы царского аптекаря прямо во время занятий устроили меж собой знатную склоку - с визгом-писком, выдиранием волосьев и расцарапыванием щек. Две дюжины розог каждой утихомирили вражду, но вот причины оной так и остались тайной... Неужели соперничали за внимание сереброволосого наставника?

  - Что показали испытания?

  Тут уже встрепенулся княжич Скопин-Шуйский:

  - Хорошо себя показало мыло с репейником и зверобоем, но и петрушка с ромашкой тако же...

  Вслушиваясь в довольно непонятный доклад, Василий Старицкий постепенно уяснил для себя, о чем же именно идет речь - его царственный родич повелел Аптекарскому приказу выделать средство против вшей. Полезная вещь, что ни говори!.. И для воина в долгом походе, и для простого путешественника, и даже для самого последнего пахаря.

  - Василий.

  Троюродный брат царевича непроизвольно выпрямился, но почти сразу же понял, что обратились не к нему.

  - Отправь несколько коробов с мылом на чумные кордоны - ливонские и те, что между нами и литвинами. Пусть испробуют на беженцах от Бледного всадника.

  - Слушаюсь.

  - Что с устроением мыловарен?

  - Кирпича с известью приуготовлено с превеликим запасом, каменных дел мастера только и ждут, пока подсохнет землица, так что...

  Слушая уже вполне понятный для него отчет, князь Старицкий внезапно позавидовал. Тарх Адашев вечно в разъездах и хлопотах, Скопин-Шуйский явственно учится на приказного боярина, про заботы Бутурлина он слышал своими ушами - к тому же частенько его видел в Пушкарском и Бронном приказах. Поди, со временем Богданка станет головой одного из них? Федька Мстиславский по святым местам да отдаленным монастырям ездит, для государя-наследника старые летописи выискивает, и даже Петька Горбатый-Шуйский время от времени поручения царевича исполняет. А он?.. Ни единого разу, словно рохля какая или неуч.

  - Что же.

  Воздух на какое-то мгновение сгустился, придавая особую весомость следующим словам:

  - Я вами доволен.

  Есфирия Колычева вспыхнула густым румянцем удовольствия, а вслед за ней и княжич заметно дрогнул лицом. Нечасто, ох нечасто раздавал похвалы будущий великий государь!

  - Ступайте.

  Едва дождавшись пока Скопин-Шуйский и излишне бойкая девица покинут Комнату, удельный князь Старицкий вскочил на ноги.

  - Вижу, тоска твоя ушла?

  Не отвечая, юноша низко поклонился.

  - Государь мой Димитрий Иванович. Прошу о милости... Дай мне дело!

  Глянув на просителя с явственным удивлением, сереброволосый юноша легко повел рукой - в которую служанка тут же вложила небольшой кубок с травяным взваром. Не забыла она и про гостя, предложив ему слегка охлажденное вино, после чего неслышной тенью удалилась.

  - Какое же ты дело хочешь для себя?

  - Такое, чтобы!..

  Старицкий замялся, мучительно подбирая нужные слова. Позволят ли ему доказать, что?..

  - Я не считаю тебя никчемой, Василий. Будь иначе, ты бы никогда не смог занять место близ меня.

  Непроизвольно кивнув, молодой князь вновь замялся. Как же выразить царственному родичу свое искреннее желание быть нужным и полезным? Вечный сонм самых разных сомнений и тревог, неуверенность в завтрашнем дне, и даже легкий страх от полной неопределенности в жизни?..

  - Димитрий Иванович, я...

  - И это мне ведомо.

  Отпив сладковатого взвара, наследник ненадолго задумался.

  - Помнится, тебе всегда нравились скакуны благородных кровей? Да и в прочих жеребцах и кобылах ты разбираешься отменно.

  Вздохнув, царевич поставил опустевшую посудину на стол.

  - Державе Московской очень не хватает коней. Сильных, быстроногих и выносливых потомков рыцарских дестриэ для кованой рати. Тяжеловозов для Большого наряда и судовых волоков. Неприхотливых пахарей для черносошных крестьян... Подходит ли тебе такое дело, брат мой Василий?

  - Но я же никогда?..

  Увидев насмешливо изогнутую бровь Дмитрия, Старицкий резко осекся. А затем и вовсе переломился в низком поклоне:

  - Благодарствую за милость явленную!

  Отмахнувшись небрежным жестом, четырнадцатилетний властитель мягко продолжил:

  - Поразмысли, каким образом желаешь устроить конные заводы, какие людишки тебе для того нужны, сколько серебра и прочего надобно. После чего запиши все на бумаге и принеси ее мне. Ступай...