Исчадие Кромки - lanpirot Страница 26

— Готовьте к вечеру яства праздничные! — официально объявил деревенский голова. — Несите брагу и мед хмельной! Собирайте столы и лавки! Вот вам на то мое дозволение!

Народ засуетился, предвкушая отменную попойку и обжиралово, и начал постепенно рассасываться по своим дворам. Похоже, что на ежедневную работу все сегодня забили. А то как же — это почти государственный праздник, в отдельно взятой деревне-городище. Интересно, а они своим соседям сообщать будут, что не надо больше в постоянном страхе жить?

— Нечай, Молчан, да и ты… — Невзор обжег меня неожиданно злобным взглядом, словно я не победитель Людоедки, а первый на деревне враг, — чужеземец, пойдемте в дом… Нам предстоящее празднество предметно обсудить надобно!

Надо, так надо. Я, вслед за двумя кряжистыми мужиками, похожими друг на друга, словно братья-близнецы, поднялся по ступенькам на высокое крыльцо тиувунского терема и прошел внутрь.

Не смотря на жару, эти бравые ребятки были облачены в крепкие кожаные доспехи и не расставались ни на мгновение с мечами в потертых ножнах. Похоже, они здесь ополчением и охраной рулят. За мной еще увязалась спасенная девчушка, которую эти два молодца, одинаковых с лица, беспрекословно пропустили в избу.

А вот на Первушу, попытавшегося проделать подобный финт, один из воинов негромко шикнул:

— Не до тебя Невзору сейчас, Первуша! Иди себе с миром!

— Да мне пару слов сказать, Нечай… — Пацан, бросив недовольный взгляд на преградившего дорогу мужика, сделал еще одну попытку прорваться в терем головы.

— Сказал же — позже приходи! — Здоровяк пресек в корне и эту попытку пацана. — Не доводи до греха! — И захлопнул дверь перед самым носом обескураженного Первуши.

Едва дверь закрылась, меня обогнала Василинка и со всех ног кинувшись к тивуну.

— Дядька Невзор! — Повисла девчушка на шее головы, крепко обхватив руками старика.

— Василинка… Деточка… — Схватив девчушку в охапку, прослезился Невзор. — Никакой жизни мне без тебя не было… Даже руки хотел на себя наложить — да эти не дали… — Он указал взмахом головы на здоровяков, застывших истуканами от меня по обеим сторонам.

— Она его дочь, что ли? — Сбитый с толку таким разительным изменением поведения головы, спросил я у правого молодца, который, вроде как звался Нечаем.

— Племянница, — поправил меня здоровяк. — Дочь сестры его родной. Умерла, бедняжка родами, и дочери так и не увидела. А отец Василинки сгинул опосля через полгода — на охоту пошел, и не вернулся. Знать, на Нечисть или Нежить какую в лесу нарвался, — тихо шептал мне на ухо Нечай. — Вот Невзор её и воспитал — у самого ведь тоже не семьи, ни детей. Одна Василинка и осталась — любил её без памяти…

— И сам Стриге на растерзание отдал? — Не смел я поверить в случившееся.

— Отдал, деда Хоттабыч… — Роняя крокодиловы слезы на седую бороду тиуна, ответила Василинка — моя последняя фраза вышла уж больно громкой.

— Да как же вы…

— А ты как хотел, чужеземец? — отпустив племянницу и отерев слезы, произнес с вызовом старик. — Чтобы я, наплевав на заветы предков, свою кровиночку от общей участи выгораживал? Как же я на том свете в глаза всех тех глядеть буду, кто свой жребий беспрекословно принял? У нас перед жребием, предками завещанным, все равны: и тивун, и мужик, и распоследний золотарь! Ведь от людской молвы не спрячешься, не скроешься! Как не станет никогда кривда правдой, сколько она бы под нее не маскировалась!

Вот оно даже как? Честно говоря, не ожидал я такой отповеди от местного главы. Я его даже немного уважать начал — ведь не каждый согласится отдать свою родную дитятю на растерзание Чудищу. Многие на любые ухищрения пойдут… Но, видно, только не он. Хороший он мужик! Только одного я никак в толк не возьму: отчего так долго они эту Тварь ненасытную человечьим мясом кормили? Ведь от этого и Силы у Стриги прибывает, и жить эта проклятая Тварь может практически бесконечно долго?

— Хочешь спросить, чужеземец, отчего мы так долго все эти непотребства терпели? — словно услышав мои мысли, спросил тивун.

— Так я уже рассказала ему, дядька Невзор! — Влезла в наш разговор девчушка. — И о том, что пробовали всем народом уже Стригу убить несколько веков назад, да сил не хватило. И о Ведьмином Проклятии, что половину деревень выкосило, а кто выжил, еще сто лет впроголодь жили… Знает он все! И не смотри, что с виду старик, и портов у него нет — Тварь поганую уничтожить сумел!

— Ох… — Невзор неожиданно тяжело вздохнул, схватился рукой за грудь и опустился на массивную лавку, стоявшую подле такого же массивного стола.

— Что с тобой, дядька? — подскочила к нему девчушка, с тревогой глядя в его темные, подернутые какой-то мутной пленкой глаза. — Опять сердце прихватило?

— Не переживай, дочка — пройдет, — отнекался Невзор, разминая ладонью левую половину груди. — Слишком много потрясений за один день.

— Так они же счастливые, дядька Невзор! — весело защебетала она. — Радоваться надо! А еще — Первуша за мной к Ведьме пошел — и не убоялся старой карги…

— Дурак твой Первуша! — слабым голосом произнес Невзор. — Не встреть он чужака, и тебя бы не спас, и сам дурную свою голову сгубил!

— Любит он меня, дядька…

— Позже об этом… — Вяло взмахнул рукой голова, не желая продолжать эту тему. — Василинка, дочка, ты вот лучше что… — слабым голосом продолжил он, откинувшись на бревенчатую стену избы. — Принеси из моей светлицы штаны. Пусть чужеземец наденет — негоже Герою перед всем честным народом голым задом сверкать. И рубаху чистую захвати с сапогами… Чай, не малец босоногий, чтобы пятками голыми по лужам шлепать, а настоящий Богатырь, раз Ведьму в одиночку сумел победить…

— Сейчас, дядька! — Василинка сверкнула белозубой улыбкой и унеслась прочь с моих глаз.

— Ну, что ж, Богатырь, проходи к столу, — предложил наконец тивун, — в ногах правды нет. И вы, ребятки, тоже садитесь, поснедаем сейчас, чем Боги Порядка порадовали… А ты на меня, чуземец, зла не держи произнес Невзор. — Ты ведь, вроде бы, и дело доброе для