Рекламщик в ссылке для нечисти - Олли Бонс Страница 26

Зато за дядькой Добряком уместилась бы целая толпа. Но, конечно, только если бы они пригнулись, потому что Добряк, несмотря на ширину плеч, оказался почти на голову ниже Василия.

— Чё колобродите? — спросил он неожиданно тонким голосом.

Глазки, маленькие на широком лице, тёмные, недобро смотрели из-под густых бровей. Бурая грива волос походила на медвежью шерсть, и такая же шерсть виднелась в вырезе рубахи.

— Дело есть, — начал Василий. — Важное...

Дальше он минут пять не мог вставить ни слова, только выслушивал о бездельниках и дармоедах, которые добрых людей в покое оставить не могут. Под конец получил совет, что ежели у него важное дело, так отхожее место вона в той стороне.

Василий вдохнул, выдохнул и попробовал опять.

Едва он успел сказать о заповеднике, как Добряка опять прорвало. Размахивая руками — каждая ладонь с лопату, — он проклинал тех стервецов, которые это придумали. Что же, выходит, остолопы всякие шататься будут мимо его двора? И так ни сна, ни покоя, никакого спасу, то сюда кого несёт, то туда, и трещат, и верещат, то стадо к лесу гонят, то обратно, то за водой, то по воду, а то и просто встренутся, языками зацепятся, и хочь куда девайся!

Пока Добряк орал, брызжа слюной, Василий лихорадочно думал, что бы ещё сказать...

— Чё ты глаза-то свои бесстыжие отводишь? — напустился на него хозяин.

— Да вот, вижу, у тебя ульи, — вставил Василий. — А пчёлы — это, значит, мёд. А мёд — это...

Он хотел перевести разговор на медовуху, ведь её можно варить для гостей, а у такого умелого хозяина, который держит пчёл, должно быть, и медовуха выходит отличная. Такая, что на все окрестные сёла бы славилась...

Но он просчитался и надавил на больное место. У Добряка как раз вышла ссора с Тихомиром, вроде как из-за того, что староста без спроса позаимствовал немного мёда — это Василию уже на бегу объясняла Марьяша. Мудрик хромал следом, Хохлик, подскакивая и огибая рытвины, нёсся впереди, а Волка вообще след простыл. За спиной разорялся Добряк. Далеко за ними гнаться не стал и в медведя не превратился, и то хорошо.

— Ничего, Вася, — решительно сведя брови, сказала Марьяша, когда они остановились за воротами. — Другие и вовсе с дядькой Добряком говорить не могут, дом его стороной обходят, а ты вон сколько продержался!

Она утёрла ему лицо платочком (Добряк при беседе плевался будь здоров), и они ещё подумали, к кому бы пойти. Как раз наступило время обеда, жаркий час, и Василий собрался спросить, нельзя ли завернуть к кому-то, кто их накормит. Да и посидеть хотелось бы в холодке, а не бродить туда-сюда по пыльной дороге.

— Може, озеро расчистим? — тихо предложил Мудрик, глядя в сторону.

— Озеро, — вздохнула Марьяша. — Так это ж серп надобен, траву да камыш косить. Без кузнеца-то не справимся...

— А кузнеца здесь нет? — огорчился Василий.

Если кузнеца нет, так вообще многое не получится. Наверное, можно договориться с кем-то из окрестных сёл, да пока с ними выйдешь на связь, пока уговоришь сотрудничать, пока придумаешь, чем платить...

— Кузнец-то у нас есть, — ответили ему.

Но радости в их лицах не наблюдалось, а это значило, что где-то здесь подвох.

— Выкладывайте, — потребовал Василий. — Он людоед? Или родной брат вот этого, к кому мы только что заглянули? Или просто криворукий? Что?

— Из дивьих людей он, Васенька, — невесело сказала Марьяша.

Понятнее не стало.

Тогда она объяснила, что у дивьих людей один глаз во лбу, одна рука и одна нога. Пока объясняла, Хохлик показывал: глаз зажмурил, руку завёл за спину и давай покачиваться на одном копытце.

— Он, типа, падает всё время, пока куёт? — спросил Василий. — Держать его надо, да?

— Кто же знает, — пожала плечами Марьяша. — Нешто мы близко подходим? Боязно, Вася. Недобрые они, дивьи-то люди, хоть и не по своей воле. От дыма их кузниц мор по земле ползёт, лихоманка. Оселился он за холмом, к нам не выходит, да и мы к нему не ходим.

— Бе-е-е, — добавил Хохлик.

— Круто, — сказал Василий, поднял брови и почесал лоб. — Окей, за холмом — это в какую сторону?

И пояснил на их немой вопрос:

— Ну так без кузнеца же никак. Кто-то же должен пойти, попросить у него грабли там, лопату, серп, гвозди, что ещё... Вот я и пойду.

— Ох, лишенько! Не боишься, Васенька?

— Да я, — пожал он плечами, — я как-то всё не могу поверить, что это по-настоящему. Так что — неа, не боюсь. И потом, у меня прививки сделаны. Может, мор этот ваш меня и не возьмёт.

Холм он обходил, однако же, с опаской. Долго шёл — сперва по правую руку тянулись поля, заросшие теперь сорной травой и дикими цветами. Там будто бы бродил кто-то в белом, плохо различимый в жарком мареве. Василий вспомнил о полуденницах из одной известной ему игры и на всякий случай ускорился. И ещё подумал, не выпросить ли у кузнеца серебряный меч — ну, мало ли.

Волк увязался за ним и наверняка пожалел. Солнце