Ядерный Ангел - Андрей Львович Астахов Страница 26

- Да у нас вроде как и нечем.

- Нечем? Тогда и еды не будет.

- А шуцманов, небось, кормишь, как гостей дорогих, - набычился Карагод.

- Коли платят, то кормлю, - ответил фермер. – Мне все едино, что шуцман, что боцман, что хрен, что редиска, лишь бы платили. Нынче весна, свои припасы почти подъели, а тут еще этих дармоедов кормить, - Евгений указал насервов, складывавших дрова в поленницу. – Так что милости прошу со двора.

- Погоди, - я вытащил из споррана немецкий выкидной нож, который взял у Веника, прибавил неисправный обрез и последнюю оставшуюся у меня пачку сигарет. – Что за это дашь?

- За это? – Фермер взял обрез, подергал затвором, потом повертел в руках нож. – Картошки дам полведра и полосу сала.

- Надеюсь, не человеческого?

- Не, мы говорящую поросятину не едим, - фермер оскалил в улыбке крепкие и острые желтые зубы. – У нас хрюкающая есть. Будем меняться?

- Будем, нам еда нужна.

- Эй, постой, прибавь еще что-нибудь! – потребовал Карагод. – Полведра картошки за винтарь – это грабеж.

- Винтарь этот еще ремонтировать надо. Так что не гоношись. Все по справедливости. Можете малость отдохнуть на дворе и воды из кадки взять, - разрешил фермер. – Только ради девки вашей позволяю. Но помните, начнете шуметь, мы вас быстро стреножим.

Он забрал мои вещи и ушел в дом. Карагод выругался, с негодованием посмотрел на меня – он, видимо, планировал каким-то способом раскрутить нашего хозяина на более выгодный для нас бартер. Я между тем наблюдал за сервами. Их было четверо, трое мужчин и женщина. Худые, почти дистрофики, с серыми равнодушными лицами, одетые в лохмотья и грубые кожухи из овечьих шкур. Двое из сервов были определенно европейцы, а вот старший из мужчин и женщина показались мне похожими на азиатов, оба темноволосые и смуглые. Я решился, подошел к ним и заговорил.

- Кто такие? – спросил я мужчину с азиатской внешностью.

Он промычал что-то, в глазах его был страх.

- Язык нет, - ответила женщина и провела несколько раз ладонью перед своим лицом. – Язык отрезать.

- У него отрезан язык? – уточнил я.

- Да. Он поспорить, хозяин язык с ножиком отрезать.

- Какой хозяин? Евгений?

- Нет, другая, - женщина махнула рукой куда-то вдаль. – Раис Евгений хороший. Бить нет, обижать нет, мало-мало ругать. – Тут женщина на меня как-то странно посмотрела. – Раис хочет серв покупать?

- А то, что хочешь, чтобы тебя купили?

- Фейруз все равно, - сказала женщина с той обреченностью, которая бывает только у совершенно отчаявшихся людей. - Фейруз служить любой хозяин.

- Что, пытался установить человеческий контакт? – спросил Тога, когда я вернулся под навес во дворе, где устроились мои друзья.

- Просто поговорил. Вон тех чернявых сервов видишь? Похоже, они – новый этап гастарбайтерства в России.

- Не стоит говорить с сервами, - посоветовал Карагод, - хозяину вряд ли это понравится.

- По-твоему, это нормально?

- Они живут в безопасности, и у них есть еда. Многим в этом мире больше ничего от жизни не надо.

- Эх, Авраама Линкольна на вас нет! – вздохнул я.

Из дома вышли две молодые женщины, видимо, жены сыновей хозяина: одна несла крынку, вторая – большое блюдо с печеной в золе картошкой. Угощение предназначалось нам: видимо, фермер Евгений все же соблюдал законы гостеприимства. В крынке оказалось сильно разбавленное водой топленое козье молоко, а картошка была сладковатой, видимо, мороженой, но и эта скудная еда была кстати. Тога, перед тем как есть, проверил еду дозиметром.

- Хорошая ферма, - сказал Карагод, прожевав картофелину. – Козы есть, свиньи, куры. Думаю, шуцманы тут частые гости.

- Как ты думаешь, хозяин на нас не донесет?

- Может донести. Поэтому оставаться здесь нельзя. Поедим, и дальше пойдем.

- У вас тут вообще кому-нибудь доверять можно? – возмутился Тога.

- Никому. Все люди грешники. И всем своя шкура дороже чужой.

- Это я уже понял, - сказал я, продолжая следить за работающими сервами.

Фермер появился через пару минут с холщовым мешком и салом в руке. Мы забрали выменянные продукты, и Карагод заявил, что нам пора.

- Скатертью дорога! – напутствовал нас фермер. – Будет товар на обмен, заходите, а попусту не надоедайте.

- Очень любезный господин, - сказал я, когда мы вышли из ворот. – И так везде, Карагод?

- Этот еще добрый попался. Покормил даже. Бывают и такие, что гостей картечью или очередью из пулемета встречают. Стреляют, а потом разбираются, кто и зачем приходил. Ладно, хватит о пустом. Мы почти на месте. Завтра к утру выйдем к нашим.

*****************

До темноты мы добрались до разрушенного хутора, и здесь у повстанцев оказался добротно оборудованный схрон в одном из погребов. В схроне было топливо, чистая вода и даже немного патронов в тайнике. Карагод разжег печку, Алина сварилакартошки, приправила салом, и у нас получился совершенно роскошный ужин. Карагод даже угостил всех крепким самогоном, который до сих пор был неприкосновенным запасом.

- Почти добрались, - несколько раз повторил он за ужином. – Теперь главное выспаться хорошенько. Эх, хорошо! Давно у меня все так гладко не выходило.

- Не сглазь, - сказала Алина.

- А я не глазливый. Тут до Приречного осталось километров восемь. Неспешным шагом часа два пути. И места уже наши, сюда всякие уроды, вроде коптильщиков, не суются. Давайте отдыхать.

У меня было к словоохотливому Карагоду немало вопросов, но я решил повременить. В конце концов, если наш проводник не преувеличивает, завтра мы будем на месте, и у меня появится много времени на расспросы. К тому же я сильно устал, сытная еда и тепло разморили меня вконец, и я подумал, что мысль о крепком многочасовом сне действительно самая правильная. Забравшись на одну из лавок, я завернулся поплотнее в свою собачью куртку и закрыл глаза.

Проснулся я с неприятным чувством – мне показалось, что-то очень холодное и мягкое коснулось моей руки, и от этого прикосновения по всему телу пробежала волна озноба. Я немедленно открыл глаза. Вокруг меня была темнота, а потом из мрака на меня глянули бесцветно-серые глаза с крошечными точками зрачков.

- Вот и все,