Последний бой (СИ) - "shellina" Страница 27

Глава 11

— Очень интересно, — король Фридрих еще раз обошел телегу, разглядывая установленное на ней для перевозки орудие. — Никогда ничего подобного я не встречал ранее. Даже не верится, что такое сочетание, казалось бы, несочетаемых деталей, могло прийти в голову русскому юнцу.

— Вы считаете, ваше величество, что русские не могут придумать ничего похожего самостоятельно? — фон Винтерфельдт, которого Фридрих называл своим ближайшим другом мог позволить себе высказываться в присутствии своего короля.

— Ганс, вы же были в России, и вам, как никому другому известно, что я не имел в виду неспособность русских построить эту гаубицу вообще, — Фридрих посмотрел на Винтерфельдта и поморщился. Его в последнее время все раздражало, даже хорошие друзья, которые позволяли себе подобные глупые высказывания. — Вы были с дипломатической миссией в Петербурге и не вы ли призвали меня относится к русским с некоторой долей настороженности?

— Я просто уточнил, ваше величество, — Винтерфельдт тут же поклонился, пытаясь как-то смягчить свой промах. — Не совсем понятно, что именно вы имели ввиду.

— Я имел ввиду молодость этого, — он щелкнул пальцами, — как зовут изобретателя?

— Данилов, ваше величество. Пан Шиманский сообщил, что его зовут Данилов.

— Этот Данилов по моим данным не так давно учился в школе, и тут на тебе, новое орудие, — на самом деле Фридрих отлично помнил имя мальчишки, умудрившегося создать нечто, что дало такое преимущество Салтыкову над Швериным. — По-моему, тут что-то не так. Или же имя этого Данилова используют, чтобы скрыть истинного создателя гаубицы, да и для того, чтобы ввести нас всех в заблуждение. И мне становится интересно, кто же все-таки ее на самом деле изобрел. Так же, как мне интересно, кто на самом деле говорит устами наследника Российского престола. Вам не кажется, господа, что вокруг Молодого двора слишком много недоговаривают? И самое главное, почему у нас там все еще нет ни одного шпиона? И не надо мне говорить, что у наследника на самом деле слишком мало людей и любой, кто не прошел проверку на преданность, сразу же начнет бросаться в глаза, тем самым теряя все преимущества! — Фридрих позволил себе повысить голос. — Я это и так прекрасно знаю. Но я все еще не знаю, кто сумел так настроить князя против меня! И вот это, господа, мне совершенно не нравится.

— Но зачем вашему величеству знать, кто именно стоит за спиной молодого князя? — этого Винтерфельдт действительно не понимал, искренне полагая, что Фридриху нужно перебороть себя и начать уже дипломатическое общение с императрицей Елизаветой. Может быть, удастся договориться о том, чтобы закончить эту войну полюбовно, ведь Елизавете по сути было на Саксонию наплевать.

— Мне пришли вести от наших друзей из Ганновера, — Фридрих остановился, глядя перед собой. — Вполне возможно, что скоро нам предстоит договариваться. И я хочу знать, с кем именно я или мои послы должны говорить, чтобы эти слова дошли до назначения. Сейчас же я ощущаю себя бредущим впотьмах. Что слышно от Австриячки?

— Мария Терезия готовит армию к походу. Похоже, что она собирается оказать помощь своей царственной сестре, как и было прописано в заключенном когда-то договоре.

— По этому договору они должны друг другу помогать только в случае нападения на их территории, — Фридрих, как только проговорил последнюю фразу, сразу же понял, что он сказал. — Молчите, Ганс, — он поднял руку. — Я прекрасно знаю, что Елизавета считает Саксонию своей, потому что она была передана ее племяннику в качестве приданного принцессы Марии. Так, я хочу поговорить с этим Шиманским. Он же наверняка присутствовал при проходе Ласси через территорию Речи Посполитой. Где он?

— Пана Шиманского с его людьми и оставшейся частью обоза разместили посреди лагеря, под наблюдением наших бравых солдат. Поляки никогда не казались мне слишком надежными союзниками, и я принял решение не оставлять ни их самих, ни их обоз без должного наблюдения, — осторожно добавил Винтерфельдт, который не знал, как отреагирует на его слова король, пребывающий в последнее время не в духе. Фридриха явно что-то тяготило, и он срывался даже на верных ему офицерах, за совсем уж несущественные провинности. — Приказать привести сюда пана Шиманского? — Фридрих остановился возле него и некоторое время молчал, а затем задал очередной вопрос.

— Сколько телег в этом обозе?

— Двенадцать, сир, — тут же ответил Винтерфельдт. — Но Шиманский предупредил, что подобные орудия еще в трех. Больше полякам не удалось добыть, чтобы не привлекать излишнего внимания Ласси, который всегда был излишне подозрительным.

— Он же ирландец, что с него взять, — Фридрих скривился, словно раскусил лимон. — А в остальных телегах что?

— Все, что может пригодиться для нужд нашей армии, ваше величество: порох, пули, фузеи. Ласси еще перед выходом по приказу наследника, которому позволили провести некоторые нововведения, оснастил всех солдат фузеями единого образца. И последняя процедура перевооружения проходила где-то под Варшавой, так что наши гости сумели под шумок увести те фузеи, которые уже считались списанными из армии, но все еще вполне пригодными к использованию.

— Хм, — Фридрих задумался. — И для чего это было сделано? Ведь наверняка осталось еще много фузей, вполне пригодных к использованию? Куда больше, чем прибрали к рукам наши польские друзья.

— Его высочество сказал, что это сделано, потому что обеспечить всех бойцов пулями также единого образца будет куда проще и дешевле, чем постоянно путаться в калибрах. И самое главное, солдаты в бою могут не беспокоиться, что какая-то пуля может не подойти и просто не пролезть в ствол. А все старое оружие было реквизировано в пользу Тайной канцелярии и начавшего полную реформу полицейского управления. Там скорость боя не так важна, можно и подобрать, не суетясь, подходящий боезапас. Кстати, название «Полицейское управление» императрице посоветовал наследник, и она его утвердила.

— Об этом я знаю, — Фридрих задумчиво смотрел на гаубицу. Что-то в последнее время не давало ему покоя. Интуиция настойчиво советовала оставить пока Саксонию и вернуться в Берлин. Но он уже так близко подошел к Дрездену... Про то, что в Российской империи идет реформа Тайной канцелярии и полиции ему писали, как послы, так и многочисленные шпионы и просто доброжелатели, обожавшие прусского короля, при дворе Елизаветы. Но реформы эти велись довольно медленно, постепенно, не вызывая переполоха в обществе и не заставляя людей испытывать какие-то жуткие потрясения, что интереса, во всяком случае его интереса, не вызывали. Про перевооружение и введение новой формы он тоже слышал, но счел блажью. Опять же, те же фузеи, они же были не новыми образцами, так что и внимания на такие детали обращать не следовало. И было не слишком понятно, зачем об этом говорит ему сейчас его друг и советник. — Вот что, Ганс. Не стоит приглашать сюда Шиманского. Я, пожалуй, пройдусь по лагерю. Ничто так сильно не призывает к порядку, чем внезапные проверки. Заодно сам осмотрю телеги с подаренным нам вооружением, и поговорю с этим поляком, который уже почти нарвался на пару дуэлей, выводя из себя своей чванливостью моих офицеров.

— Но, ваше величество... — Винтерфельдт попытался остановить Фридриха, но тот уже махнул рукой и направился в самую гущу раскинутого для отдыха лагеря.

Старый, уже кое-где потертый мундир короля, который тот носил во время походов с каким-то нездоровым упрямством, настолько резко выделялся среди мундиров генералов, не отличавшихся аскетизмом, что обращал на себя внимание. Солдаты сразу же узнавали своего короля и вскакивали, стараясь таким образом выказывать свое почтение. На самом деле Фридрих частенько проделывал подобные маневры, инспектируя свои войска, не сообщая предварительно о проверках, да и во время марша его вызывающе выглядящий старый мундир мог появиться в любой части лагеря совершенно неожиданно. В этом король был прав, постоянное ожидание проверки заставляло подчиненных пребывать в рабочем напряжении, не давая никому расслабляться.