Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время - Корчевский Юрий Григорьевич Страница 27

Нубийцы вежливо предупредили, что хозяин изволит отдыхать и беспокоить его не стоит. Гален знакомого не предупреждал о приезде. Поэтому вдвоем с Матвеем сняли пожитки с повозки и расплатились с погонщиком.

Нубийцы проводили их в беседку поодаль. Все же неудобно оставлять гостей стоять. Вдруг это приятели хозяина и он будет недоволен. На столике стояла ваза с фруктами, вокруг стола – четыре скамьи. Как оказалось, в Риме было принято в кругу приятелей есть лежа, не спеша, под музыку арфисток.

Нубийцы уже повернулись уходить, но Гален спросил:

– Кто нынче император в Риме? Вроде Антонин Пий?

– Истинно так.

Когда нубийцы ушли, Гален рассказал:

– Антонин правит долго, он бездетен, поэтому усыновил двух парней и воспитал как патрициев.

Кто такие патриции, Матвей не знал, но догадался, что «воспитаны как дворяне, люди благородной крови». Он поинтересовался у Галена:

– А кто такой этот Корнелий Сикст?

– О, ради всех богов, потише! Он видный сенатор, имеет влияние при дворе. Познакомились мы случайно. Он следовал в порт, на корабль, и, проезжая Пергам, заболел. Я в те времена был моложе и не так опытен, как ныне, но сумел правильно определить заболевание и назначить лечение. Семь дней Корнелий был под моим неусыпным наблюдением, выздоровел. Перед отъездом дал свой адрес и наложил на меня обязательство навестить его, будучи в Риме. Думаю, он нам поможет.

Не спеша отведали фруктов. Матвей в первый раз попробовал гранат и халву из Сирии. Божественно! Неужели люди могут вкушать такие сладости каждый день или они доступны только богам?

Через некоторое время из дома вышел толстый человек в тоге и направился к беседке.

– Сегодня воистину благословенный день! Я вижу своего спасителя! Почему ты не велел стражникам разбудить меня? Пойдем же быстрее ко мне в дом. Я прикажу слугам подать лучшие кушанья!

И, уже приобняв Галена, небрежно спросил:

– Этот человек твой слуга?

– Он мой ученик, между прочим способный.

– За тобой, великий Гален, должен бродить целый сонм учеников и ловить каждое твое слово. Так и быть, пусть идет с нами и разделит трапезу.

Позже Матвей узнал, что тога означает принадлежность к привилегированному сословию.

Корнелий взял Галена под руку и направился к дому, Матвей пошел следом. Вещей уже не было, прислуга занесла их в дом. Жилище оказалось огромным, причем имело в центре внутренний дворик, как было принято на виллах. В плане дом был похож на прямоугольник с пустым центром. Хозяин провел их в трапезную, хлопнул в ладоши. Тут же появились девушки в легких одеяниях. Каждая несла блюдо с каким-либо кушаньем. Чуть позже вошли девушки с музыкальными инструментами: одна – с арфой, другая – с флейтой, третья – со струнным инструментом, похожим на банджо. Начали играть и петь, услаждая слух хозяина и гостей.

Виночерпий наполнил кубки из серебра. Чувствовалось, что хозяин отнюдь не беден, а богат, как Крез. Пригубили вино, отдали должное яствам. Матвею понравилось жареное седло барашка. Потом был перерыв на беседу хозяина и Галена, прислуга сменила кушанья. Во время беседы возлежали на клиниях, а не сидели, как греки или русские. Да, изнеженная нация, сами пальцем не пошевелят, рабы или слуги работают. Но Матвей помалкивал, больше слушал, однако не забывал пробовать незнакомые блюда. И они ему определенно нравились. Похоже, хозяин – настоящий гурман.

Простой народ (крестьяне, легионеры, гладиаторы) употреблял бобовые – нут, горох, бобы – в виде каш, обязательно с приправами, особенно с чесноком. И в общественных местах – банях, ристалищах – запах стоял такой, что слезы выступали. А еще народ употреблял овощи из дешевых – лук, капусту, репу, редьку, морковь.

Люди с достатком наслаждались грушами, сливами, фигами, виноградом, персиками и абрикосами. Из рыбы предпочитали кефаль, осетра, треску, форель, а также устриц и омаров. Говядина была не в чести, жесткая, любили свинину и изделия из нее, особенно луканскую копченую колбасу с приправами и специями. Народ довольствовался кровяной колбасой.

Из птичьего мяса предпочитали кур, фазанов, куропаток и рябчиков. Деликатесы доставляли из отдаленных районов, например осетров – с острова Родос, устриц – с берегов Испании, фрукты – из Африки. Да и не мог простой народ позволить себе деликатесы.

Гусь стоил 200 денариев, пара кур – 60. Гальская ветчина за либру (327,45 г) – 20 денариев, луканская колбаса за либру – 16, масло оливковое и мед за секстарий (0,547 л) – 40. Пекарь за трудовой день получал 50 денариев, опытный каменщик – 100, а искусный художник – 150.

Разговор Корнелия и Галена перешел на императора. Вроде как стар уже Антонин, у власти двадцать три года, болеет, да и больше занят преумножением своих доходов, чем делами империи. Но хорошо бы его подлечить, и прибытие Галена очень кстати. В итоге договорились, что сенатор встретится с императором и уговорит его на встречу с Галеном и врачевание. Разговор затянулся допоздна, разошлись за полночь. Да и куда сенатору торопиться?

Весь следующий день ушел на осмотр Рима. Гален нанял повозку, почему-то вместо лошади использовали мулов. Впрочем, мулы выносливей. Проехали по Аппиевой дороге по центру, где располагались храмы, общественные термы, Колизей. Матвей отметил, что каменные постройки хороши, но Исаакий и Казанский собор в Петербурге, пожалуй, получше будут. Или местечковый патриотизм сказывался? Все же Матвей был патриотом своей страны, хоть и слова такого не знал.

Вернулись они к вечеру, уставшие от впечатлений, голодные. Корнелий был уже на вилле, сразу повел их в термы омыться от городской пыли. Для Матвея это было необычно, занятно. Сначала рабы нанесли на тело масло, растерли, потом убрали деревянными скребками получившиеся катышки грязи. А уж потом идешь в бассейн с горячей водой. Мощное впечатление! Как ни странно, кожа чистая, как после парной.

Потом принялись за трапезу. И ни одно блюдо не повторяло вчерашнее, повар постарался.

Корнелию надо подсуетиться, чтобы быть полезным императору. И Галену тоже. Если он будет лечить Антонина, вся римская знать тоже будет лечиться у него. А это известность и деньги. Гален вовсе не был бессребреником. Впрочем, Гиппократ, придумавший клятву врача перед Асклепием и Гигеей, тоже бесплатно не лечил, о том и запись есть в тексте клятвы. Вылеченный пациент должен оплатить труды лекаря и лечебные снадобья.

Аудиенция состоялась на следующий день. Матвея на нее не взяли. Зато на другой день Гален уже с Матвеем пришел на виллу Антонина. Матвей на правах ученика нес целый мешок разных мазей, настоек, примочек.

Император, фактически правитель многих земель, властитель половины цивилизованного мира, показался Матвею старым, впрочем – при хорошей памяти. Стариком, потому что в те времена жили недолго. Сорокалетний считался пожилым. Да еще и образ жизни знати сказывался – неумеренные еда и питье. В пищу употребляли продукты дорогие, но не самые полезные, такие как ветчина.

После осмотра Антонина Гален назначил лекарства, сам отобрав их из мешка.

Откланялись, а когда отошли от виллы, Гален сказал:

– Император не жилец, дни его сочтены, возраст почтенный и болезнь его неизлечима.

Вечером, при встрече с Корнелием, Гален поделился информацией. Сенатор осмотрелся, нет ли рядом слуг.

– Никому не говори, пусть все идет своим чередом. А я подготовлю сенат, наиболее важных его членов, к выбору кандидата. Впрочем, пусть будет приемный сын Антонина – Луций Вер Коммод.

Сенатор залпом выпил вино из серебряной чаши, чего за ним раньше не наблюдалось. Видимо, полученное от Галена сообщение выбило его из привычного состояния. И в самом деле, о близкой смерти императора знали только Гален, его ученик и Корнелий. И сенатору надо было успеть подготовить сторонников.

Сенат был одним из высших органов власти в империи, создан из совета старейших родов патрициев, образован первым царем Рима Ромулом. Постановления сената имели силу закона. Собирался сенат регулярно, но не ежедневно, на Римском форуме, в Курии Юлия. Члены сената имели узнаваемую одежду – тогу или тунику белого цвета с широкой красной полосой по низу. Численность сената в правление разных императоров колебалась от 300 до 900 человек.