Девять жизней - Квинтус Номен Страница 27

или реки, то я им просто покажу. Пока что именно покажу: слов для описания ледника для хранения продуктов пока в местном языке не было. Но слова-то я придумаю, точнее, обучу их нужным словам: все же народ вполне обучаемый и, насколько я успел заметить, учившийся с удовольствием. Особенно им всем понравилось, когда я их научил огонь линзой добывать – но и всему остальному они учились с нескрываемой радостью: ведь новые знания делали их жизнь лучше…

Но и «старые» знания они использовали более чем грамотно. По моим прикидкам мы должны были куда-то на юг идти, но маршрут наш был довольно извилистым. Я его старался отслеживать и даже примерную карту в телефоне рисовал – и там такая загогулина получалась! Но на мой вопрос «почему» тот же Гхы отвечал весьма уверенно: трассу прокладывал именно он, и прокладывал ее таким образом, чтобы по пути нам большие реки не попадались. Правда, маленьких попадалось довольно много, и их приходилось вообще вброд переходить – но меня через эти речки всегда тетки перетаскивали, зная, что я в ледяную воду лезть отказывался всегда, причем они придумали меня перетаскивать непосредственно в моей тачке, сидящим на кровати рядом с котиками. И только когда мы уже ближе к концу мая все же были вынуждены довольно большую реку пересечь, я обратил внимание на то, что они тачку со мной не просто на руках несли, шагая по дну, а вообще вплавь» С тачкой, которая весила со всем грузом явно за пару центнеров! И проделали они это, даже особо не надрываясь!!!

Они вообще все тачки через реку на плечах переправили, пока я разводил костер, возле которого они после купания в ледяной воде греться уселись. И мне стало интересно тут то, что тачки переправляли через реку именно тетки, а мужики и мальчишки в это время ловили еду. Но май – это когда только травка пробиваться стала после зимы, еда в основном была довольно худосочная… хотя пока что ее вроде всем хватало.

А после форсирования реки был устроен большой привал до следующего дня, все грелись самыми разными способами… и у костра, и просто на солнышке: солнце сейчас опять почти весь день на небе ярко светило, днем температура поднималась уже выше двадцати пяти. Да и народ был все же закаленным (как я подумал, незакаленные давно уже все померли), так что никто не простудился. А еще через пять дней мы дошли до места…

Место было интересным: в довольно широкой долине у реки действительно рос настоящий лес. Правда, рос он именно вдоль реки, полосой, по моим прикидкам, где-то в полкилометра, но Гхы сказал, что до конца этого леса нужно вдоль реки «идти пять дней». И я не понял, это он снова использовал идиому «очень долго» или на самом деле максимально точно расстояние отмерил, ведь на привале у реки он тоже говорил, что до нужного места осталось пять дней – но именно за пять дней мы и дошли…

Мы дошли, а до меня дошло, что я стал основателем чего-то вроде новой религии для неандертальцев. Точнее, не я лично, а мои зверики: как только я согласился, что место для нового дома подходящее, все племя, оставив Рыш готовить пойманного вчера зайца, бросилось строить новый дом, причем, как мне Рыш сказала, дом они строили для моих хищников, ведь бедные зверушки, наверное, устали за столь длинное путешествие и мечтают, наконец, поселиться в настоящем доме…

Имя у девушки было действительно странным: все остальные никакого смысла в языке неандертальцев не имели, а ее имя полностью совпадало с названием зверей, которое я поначалу интерпретировал как «рысь» – но этим словом местные называли всех кошачьих, от котиков до львов тех гигантских. И Гух мне сказала, что ее так назвали скорее всего потому, что когда она рождалась, её матери пришлось сначала какую-то хищную кошку, которая возжелала роженицей полакомиться, уконтрапупить. А когда девочка родилась, для нее подходящей одежки не нашлось, и мать ее завернула в свежесодранную шкуру. Правда, точно они а этом уверена не была, девочка рожалась в другом племени (точнее, в другой семье), которая уже исчезла, а мать Рыш прибилась к семье Гух, когда соплячка уже сама ходить умела. Но вот в то, что местные тетки могут какую-то большую кошку просто взять и задавить, я почти не сомневался…

А место, куда нас Гхы привел, мне действительно понравилось: остановились мы на обрывистом (метров семь высокой) берегу реки, буквально в полусотне метров – где река резко изгибалась – начиналась эта лесная долина. И в лесу – настоящем уже лесу – было сколько угодно готовых дров! А с противоположной стороны простиралась все та же степь, в которой, правда, отдельные и не очень все же большие деревца встречались чаще, чем на старом месте. К тому же именно тут берег был все же относительно ровный, с обрыва к лесу спуститься даже мне было не очень трудно…

Вот только на следующий день мне пришлось столь бурный строительный энтузиазм серьезно так приглушить: Хых мне сказала, что здесь еды бегает гораздо меньше, чем в прежней степи, и ее добывать труднее. Вот только она мне это сказала не в качестве жалобы, а сообщив, что «у нас еще сухих грибов много, мы пока можем не охотиться» – а вот с этим тезисом я согласиться никак не мог. Ну да, люди пока с арифметикой были в самом начале знакомства, прикинуть, насколько имеющихся запасов хватит, не могли – а я как раз прикинул, и по моим подсчетам выходило, что без охоты нам еды хватит хорошо если на пару недель. Даже учитывая то, что тетки на берегу в приличных количествах выкапывали какие-то съедобные корешки (я подозревал, что корни рогоза или чего-то похожего). И мне даже интересно стало: вроде люди абстрактно мыслить умеют, но вот «горизонт планирования» у них больше чем на неделю вперед, не просматривается. И мне стало более понятно, почему им периодически приходится есть собственных детей даже с учетом того, что они способны запас мяса на всю зиму создать: при такой-то системе, если дичи всего пару недель в нужный момент не получится добыть, вся семья действительно легко может помереть с голоду. Так что выходит, что очень вовремя я с этой семейкой встретился: им я точно в обозримой перспективе вымереть не дам.

В том числе и добавив кое-что новенькое в меню. Все же ножики