Отстойник - Дикий Носок Страница 28

В путь они отправились впятером: Иван Петрович, Андрей, Эдуард, Никитка и Вовчик. Ничего конкретного не планировали, просто посмотреть: что да как. Шли не спеша, а увязавшегося за ними попутчика и вовсе не замечали. Парамошка же скользил между холмами бесшумным ужом, подолгу неподвижно застревая на вершинах и оглядывая окрестности. Для него спрятавшаяся поодаль китайская экспедиция сюрпризом не была.

Дождавшись подходящего момента узкоглазая орда, не издав ни единого звука, выкатилась из-за ближайшего холма, на склонах которого до этого пряталась в уцелевших зарослях сизой травы, и понеслась к угасшему костру путешественников. С лихвой восполняя щуплость и низкорослость своей нации шустростью и многочисленностью, китайцы набросились на спящих членов экспедиции, словно лилипуты на Гулливеров, оплели их самодельными веревками, заткнули рты кляпами и уложили аккуратно спеленатые, гневно мычащие свертки рядком, как куриные тушки на прилавок. Под глазом успевшего чуток помахать руками спросонья Андрея наливался синяк чудного багрово-лилового цвета, рубашка Эдуарда Петровича безвозвратно лишилась пары пуговиц, а Никимчук задыхался, глотая пыль с грязного кляпа. Парамошка попятился назад и бесшумно соскользнул вниз с холма.

Товарищ Сунлинь Янь, заложив руки за спину, медленно прохаживался вдоль сопяще-брыкающегося ряда. И понесло же сюда этих любопытных. На редкость некстати. Не было бы беды, если бы они прошлись здесь в поисках вещей и подались восвояси. Так ведь нет. Разбили лагерь и третий день сиднем сидят на одном месте. Не иначе, как что-то пронюхали. Неожиданное затруднение на некоторое время поставило товарища Сунлиня в тупик. Этих не в меру любознательных путешественников было слишком много, чтобы их исчезновение осталось незамеченным. Но и позволить им совать нос в его дела совершенно невозможно.

Земля под ногами едва заметно дрогнула. Струйки серой пыли побежали с окрестных холмов, словно ручейки. Земля дрогнула вновь, уже гораздо ощутимей. По зарослям сизой травы на склонах пробежала волна. Начинается. Ах, как некстати. Облака, скрывавший вершину лысого холма, засветились изнутри, будто где-то высоко над ними включили мощный прожектор, и пришли в движение. Медленно и тяжело, словно кипятящееся белье в чане с водой, облака заклубились и двинулись по часовой стрелке. По мере того, как они набирали скорость, внизу начало ощущаться движение воздуха. Легкий ветерок, нежный и приятный, обдувал разгоряченные схваткой лица, шевелил отросшие волосы. Постепенно набирая силу, он зашелестел травой, кое-где взметнув в воздух серую пыль.

Сунлинь поежился. Он точно знал, чем вскоре обернется кажущаяся ласковость ветра. Пора было уносить ноги на безопасное расстояние. Но что делать с пленниками? Оставить их здесь? Тогда проблема может решиться сама собой. Но их останки может разметать на большое расстояние, ползай потом, как червяк, собирай. А собирать придется. Наверняка, их будут искать. Повелительно махнув рукой, товарищ Сунлинь приказал перетащить беспомощные, спеленатые тушки прочь. Китайцы, облепив тела, будто муравьи, послушно поволокли их в указанную сторону, прорезая в пыли глубокие борозды.

Ветер, между тем, усиливался, поднимая в воздух все больше мелкой, въедливой пыли. Облака крутились, словно белье в центрифуге стиральной машины, сияя все ярче. В воздухе раздавалось потрескивание и пощелкивание, как в заснеженном лесу морозным днем. Цепочки искр сбегали по склонам лысого холма, угасая внизу. Наконец, вверху ослепительно полыхнуло. Ярчайшая вспышка на мгновение ослепила всех наблюдавших. Секунду спустя раздался грохот. Все это сильно напоминало самую обычную земную грозу, вот только озоном не пахло. Сияющие облака вращались все быстрее, набирая скорость. Тонкие струйки пыли потянулись вверх, как ростки диковинного растения. Они поднимались все выше и выше, извиваясь, словно виноградные лозы, пока не сплелись в единый столб пыльного торнадо. Он рос и утолщался прямо на глазах, вбирая в себя все, что попадалось на пути.

Кончилось все внезапно, словно гигантский миксер вдруг выдернули из розетки. По инерции вихрь продолжал крутиться еще некоторое время, а потом стал распадаться и оседать. Черный снегопад вывалил на землю не только то, что собрал: пыль и траву, но и множество непонятных вещей: целую россыпь кристаллов разного размера – снежно-белых, зеленоватых, прозрачных; серебристые, восьмиугольные, мелкоячеистые пластины, напоминающие вафли, непонятным образом держащиеся слоями по три штуки, хотя между пластинами не было абсолютно ничего и туда совершенно свободно можно было засунуть пальцы; связки обугленных и оплавленных кабелей или чего-то сильно их напоминающего; мыльные пузыри, на поверхности которых то и дело вспыхивали радужные всполохи, разлетевшиеся и зависшие в снова ставшем неподвижным воздухе на разной высоте и прочее. Кажущаяся невесомой их поверхность была настолько прочной, что без труда выдерживала удар любой силы и не позволяла проткнуть себя иглой.

Чем были все эти предметы, выброшенные в отстойник неизвестной силой Бог знает откуда? Можно ли их как-то использовать? С ответами на эти вопросы можно было повременить. Сначала артефакты надо было собрать. Чем и не преминула заняться быстроногая орда китайцев. Подданные самозваного императора рассыпались по окрестностям, как горох, методично собирая каждый обломок, роясь в пыли, будто фокстерьеры, преследующие лису в норе, накидывая сети на едва заметно дрейфующие в воздухе мыльные пузыри.

Немолодой китаец, оставшийся рядом с крепко связанными пленниками, потирал, видимо, ушибленную в схватке спину, боязливо поглядывая на товарища Сунлиня. Подкравшегося сзади Парамошку он и вовсе не заметил. Индеец ловко ухватил китайца за тощую косицу и, запрокинув его голову назад, вонзил несчастному в шею острый осколок прочной пластмассы. Зажатый смуглой Парамошкиной рукой рот так и не издал ни звука. Брызнувшая поначалу фонтанчиком кровь по мере проникновения осколка все глубже забулькала и полилась спокойной рекой, заливая хилую грудь и судорожно царапающие индейца жилистые руки. С невозмутимым лицом индеец спокойно наблюдал, как закатились глаза хладнокровно зарезанного им человека, безвольно упали руки, подкосились ноги и обмякло ставшее вмиг тяжелым кулем тело. Бесшумно и быстро опустив китайца на землю, Парамошка с кошачьей грацией перепрыгнул через труп и присел у лежащего крайним в ряду связанного Никитки.

Выкатив глаза, тот в ужасе забился, как вытащенная на берег рыба, и замычал что было сил, уже представляя неизбежное – как окровавленный, самодельный нож вонзается в его беззащитное горло, а он даже заорать не может. Рядом, гневно суча ногами, крутился Никимчук, грозя привлечь ненужное внимание к происходящему Индеец засунул поглубже кляп в разинутый Никиткин рот и, сжав поудобнее осколок пластмассы, принялся пилить веревки, стягивающие запястья юноши. Осознав, что резать, как барана, его не собираются, тот престал брыкаться и замолчал. Облегченно выдохнули и остальные пленники. Теперь всеми полностью завладела другая