Последний натиск на восток ч. 2 (СИ) - Чайка Дмитрий Страница 28

— Деревня, целая! — восторженно завопил воин, идущий впереди. Его изрядно утомили местные красоты, где пепелища чередовались с лесными зарослями, а заросли — с пустыми полями, где робко, словно не веря своему счастью, пробивалась нежная молодая травка.

— Пойдем-ка, посмотрим! — оживились воины, мигом расхватав копья. От вендов можно было ждать всякой пакости. Вон, парням из Брешии головы отрезали, а они всего только зерна хотели найти.

Воины, весело гомоня, двинулась к домам. Однообразная дорога надоела всем просто безумно. Они хотели набить морду какому-нибудь селянину, помять его жену и дочерей, а потом вывезти отсюда все, до чего дотянутся руки. Впрочем, пару овечек они могли съесть на месте. На такое обычно смотрели сквозь пальцы. Это было в законе, как плата за риск. Уж больно дорогим иногда становилось зерно, с кровью пополам. Маленькая деревушка на пять дворов была пустой, но отсюда явно убегали в спешке. Вон, даже горшок с недоеденной кашей на столе стоит…

— Мед! Я мед нашел! — радостный вопль разнесся, казалось, на сотню шагов. — Бочонок полный! Гуляем!

— Не разгуляешься особо, — хмыкнули воины. — Бочонок на сорок душ. Так, губы намочить… Давай его сюда!

— Я его нашел! — ревниво сказал воин. — Я от души пью, а потом вы.

Он сноровисто вскрыл долбленую из ствола колоду и приложился к стоялому меду, жадно черпая ладонями густой, духовитый напиток. По его довольной физиономии текли сладковатые хмельные капли, превратив усы и бороду в слипшиеся сосульки.

— Выпил? Отойди! — шуганули его товарищи. — Ты тут не один. По глотку на рыло! Чтобы каждому досталось!

Воины, толкаясь и бранясь, начали черпать мед ковшом, что нашелся тут же. Его, за ненадобностью, никто забирать не стал. Много ли нужно времени, чтобы точно такой же из липового чурбака вырезать? Досталось не всем, ведь бочонок был невелик, и гудящие, словно злой улей воины, расползлись по соседним домишкам, чтобы найти чего-нибудь съестного, и тогда уж точно ни с кем не делиться. Нашли на удивление много. И яму для зерна, и погреб с висящей в нем соленой рыбой, и даже пару оленьих окороков нашли, почти целых. Тонкие пласты мяса беглые хозяева только-только начали снимать ножом, а потому мяса на тех окороках было еще порядочно.

— Обойдутся! — воины резали оленину и жадно запихивали ее в рот. — Они тоже мед без нас выпили. Дадим, что после нас останется!

День клонился к закату, и воины решили дальше не идти. Многих мутило, резало живот, от дурной воды, не иначе. Лучше заночевать здесь. У костров было тихо. Не было обычных в таких случаях баек и старых сказок. Не было и рассказов про баб, и привычного в таких случаях трепа, что и у кого с этими бабами завлекательного происходило. Ничего сегодня не было из того, что происходит вечером у походного костра.

— Вульфи! Вульфи! — сосед по костру ткнул локтем счастливца, который нашел мед. — Ты чего хрипишь? Меда опился, сволочь жадная?

Вместо ответа воин завалился на бок, тяжело дыша. Он протяжно стонал и лапал живот, который горел огнем. Глаза его уже затянуло паволокой смерти, и говорить счастливец не мог. Он только хрипел.

— Эй! Ты чего? — в испуге заорал сосед. — Просыпайся, давай, демоны тебя задери!

Воин вдруг услышал, что тут хрипит не только Лео. Многих мучительно рвало, они стонали и проклинали проклятых вендов. Теперь даже самый тупой догадался, что здесь произошло. А тот десяток воинов, что остался на ногах, уже ничего не смог противопоставить множеству полуголых фигур с молочно-белой кожей и многообещающими улыбками. Длинные заточенные колья разили не хуже копий, а тем миланцам, что хрипели на земле, уже деловито отрезали головы. Вендам было недосуг ждать, когда они умрут сами. Им надоело сидеть в кустах. У них утром будет много работы. Безголовые тела нужно будет оттащить к реке, там, где проходит торный путь. Вперед вышел молодой широкоплечий парень с короткой бородкой и уверенным взглядом.

— Сколько?

— Тридцать семь, Вацлав Драгомирович.

— Головы на колья прямо поперек тропы ставьте, а тела в воду. И отпихните подальше. Пусть франки под Новгородом тоже порадуются.

— У меня сильный отряд пропал, — Клеф, герцог миланский, хмуро смотрел на своих собратьев. — Почти сорок воинов как корова языком…

— И у меня два десятка ушли и не вернулись, — герцог Турина поморщился. — И ведь даже еды не привез никто. С пустыми телегами возвращаются. Кого из кустов подранят, иного и вовсе убьют.

— Войны нет, братья, а людей теряем, — поморщился Ротари. — А что наш король скажет? Слышь, король? Что скажешь?

Дерзость герцога Ариоальд проглотил молча. Он и сам вчерашний герцог, а каждая сильная семья, захватившая себе домен, правила самовластно, поглядывая на решения из Павии свысока. Иногда королевские указы и вовсе игнорировали, потому как для того, чтобы диктовать владетельным герцогам свою волю, нужно было обладать достаточной для этого силой. А вот ее-то у короля Ариоальда как раз и не было. Он был сильнее каждого из них, но два-три могущественных рода могли втоптать его войско в пыль. Буйные правители Италии как-то лет десять и вовсе обходились без короля, и никто от этого не помер. Когда на них пошли войной франки, они выбрали своим правителем харизматичного и талантливого полководца Аутари. Он разбил врага, а потом его отравили, почти сразу же после победы. А нечего много о себе думать, понимаешь…

— Отряды, что пойдут за едой, усилить, — резко сказал Ариоальд. — Пусть с ними идет конница. Венды не будут разорять всю свою страну, только чтобы оставить нас без еды. Я в это просто не верю. Тут оставить две тысячи, а остальное войско дальше вести. Иначе мы тут с голоду передохнем.

— Да, — довольно заворчали герцоги. — Дело король говорит. Нам тут не один месяц сидеть. Надо крепость в осаду взять большим отрядом, а войско дальше двинуть.

— И кто тут останется? — хмуро спросил Ротари. — Кто тот счастливец, кому Солеград ворота откроет?

— Хм… — задумались герцоги. Тут не верил никто и никому. Взять город и утаить добычу! Да такое тут каждый готов сделать. Было бы чего утаивать.

— Каждый герцог пусть по сотне оставит, — разрешил сомнения король. — Я же оставлю своего графа, он командовать будет.

— Да будет так! — решили герцоги. — Завтра и выходим.

Оллон, граф из Павии, остался под Солеградом, держать осаду. Еды у него было на два месяца, сам король из своих припасов отдал. Армия по пути харчеваться будет. Главные беды в осаде — это скука и дурная вода. И если со скукой хоть как-то можно справиться, занимая воинов бессмысленными на первый взгляд занятиями, то с дурной водой все было намного хуже. Загаженный лагерь очень быстро превращался в рассадник болезней, а кровавый понос убивал больше, чем честное железо. Эти места с точки зрения воды были сущим раем. Это ведь Альпы, а не южная Италия. Чистейшая речушка, что текла у самой крепости, была холодной до того, что ломило зубы. На каменистых перекатах баловала форель, в мгновение ока съедающая какого-нибудь жучка, неосмотрительно упавшего с соседней ветви. Умелые воины, жившие на южных предгорьях Альп, занялись рыбалкой. Этот промысел был знаком им с детства. Вечером у этих счастливцев кипела наваристая уха с крупой и душистыми травами, вызывая потоки слюны у остальных. Впрочем, эту рыбу можно было обмазать глиной и запечь в углях. Это было еще лучше. Что это? Река? Кто это орет у реки?

Оллон резко встал и быстро пошел туда же, куда и многие воины. Душераздирающий крик пробирал до самых костей. Да, крик шел от реки, а точнее, от тропки, что шла к тому месту, где обычно набирали воду. Оно было немного выше по течению, чем сам лагерь.

— Да что тут такое случилось? Дай дорогу! — граф растолкал воинов и подошел к воину из Павии, нога которого провалилась в землю по колено. Оллон знал его, и сейчас на нем лица не было. Воин был бледен, как полотно.

— Провалился вот, ваша милость, — словно извиняясь, сказали товарищи бедолаги.