Александр Сергеев - Если ты умер[СИ] Страница 29

— Что тревожит тебя, друг мой?

Тот помялся немного, собираясь с мыслями, наконец выпалил:

— Не верю я ему. Человек, который трижды предал свое правительство и страну, легко предаст и нас. А вы, ваше благородие, высказали ему едва ли не направление, куда мы пойдем.

Я пожалел, что мой речевой аппарат столь несовершенен, и не передает эмоций, а сейчас так хотелось хмыкнуть, но пришлось ограничиться сухими словами:

— Я так же не слишком ему доверяю, поэтому, сегодня к вечеру все приготовления должны быть завершены, с рассветом мы выступаем. Постарайся, чтобы уже вечером, все вещи, которые нам могут понадобиться были сложены за пределами лагеря. Не стоит привлекать внимание раньше времени.

На том и порешили. Повеселевший Сагитт вернулся к подначкам, как бы между делом сообщив бойцам, что неплохо бы им начать собираться к походу, мол, на завтрашнее утро назначен смотр, вызвав не то чтобы панику, но народ начал потихоньку собираться.

Дворец. Ставка Ордена.

Тху-Чен, вставший во главе войск вторжения, был одним из приближенных самого пророка Аллина. В Авольсе, он был не самым крупным представителем преступного мира, однако, когда все старались урвать побольше в смутное время, он поставил на чудака, за которым шел народ. И этот шаг, казавшийся конкурентам безрассудством, впоследствии привел его на самые вершины, сделав главнокомандующим армии вторжения. Дважды он преуспевал, умножая свое богатство. Нет, он не занимался банальным грабежом, это было бы слишком прозаично. Просто каждый солдат имел право на добычу, половину которой должен был отдать командиру. Командир, три четверти отдавал вышестоящему, и так далее. Уже после захвата второй провинции, Тху-Чен стал баснословно богат, целые караваны подвод, доверху груженые трофеями уходили в его имение. Разумеется, немалая часть сокровищ оседала в казне, откуда утекала на затыкание дыр новообразованной империи, однако, несмотря на жесткие меры к мздоимцам и казнокрадам, расходы росли, а доходы не очень…

Подобная тактика в целом оправдывала себя. Пока не натолкнулись на Вятиль. Здешние жители не слишком то желали переходить под жесткую руку Ордена и сопротивлялись до последнего. Приходилось насаждать порядок и законы путем террора. Битва за столицу, когда казалось, что вот-вот и противник будет повержен, оказалась Пирровой победой. Да, они заняли город, победили в бою, но не в войне. Посланная в погоню кавалерия каким-то образом оказалась не просто разбита, а поголовно уничтожена. Так что Тху-Чен, решил не рисковать, а дождаться подкреплений и по весне размазать жалкие остатки армии этого глупца Ольтира. Тху-Чен по опыту прошлых кампаний уже знал, что ни один здравомыслящий командующий не поведет армию в бой по холоду, потому как обеспечить ее провиантом и теплом задача малореальная. Действовать же малыми группами бессмысленно, Орден всегда может отрядить на их поиски гораздо большие силы. Плюс преимущество в магах. Впрочем, надежды спокойно расположиться в столице не оправдались. Давняя традиция Вятильцев наносить на свои жилища обереги, охраняющие домашний очаг от посягательства совсем неиллюзорными силами, превратила столицу фактически в огромную ловушку. Разные рода накладывали заклятья по своим, секретным лекалам, так что на приведение даже одного здания в безопасное состояние требовался не один день. Большинство боевых магов отказались селиться в мрачном опустевшем городе, выбрав для себя поместье в половине дневного перехода от столице. Так, в городе остался полк, непосредственно подчиненный главнокомандующему, командный центр и полтора десятка магов, занимавшихся обеспечением безопасности войска. При всем желании, нейтрализовать все защитные плетения Вятильских мастеров в разумные сроки они не могли, так что все остальные силы рассредоточились по близлежащим деревням и селам, на небольшом удалении, выставив дозорные посты, готовые предупредить о замеченных силах противника. Первый месяц зимы прошел почти спокойно, а затем, когда снег укрыл землю плотным ковром, начались проблемы, ставшие усиливаться с каждой неделей. Вырезанная дочиста деревня на севере, затем попавшие в засаду войска двигавшиеся на помощь. В принципе, это было бы вполне ожидаемо, если бы не способ, которым убито было большинство людей. Как будто кто-то взял пример с отрядов инквизиторов, поголовно состоящего из магов. Затем стали пропадать караваны, а венцом всего стала гибель девяноста процентов всего контингента боевых магов. И когда прибыла подмога, их встретила гора трупов и горящие припасы. После этого, на охрану караванов пришлось выделять значительные силы, не считая крупных разъездов по дорогам, оставшиеся маги усиленно пытались обнаружить любые возмущения в эфире, но тщетно. Неизвестный противник нарушал все мыслимые каноны ведения войн. Он не атаковал малые отряды, но нападал на укрепленные пункты. Захватывал караваны, но только для того чтобы не медля уничтожить их.

Командиры, впервые столкнувшиеся с подобной тактикой пытались бороться известными им мерами. Но прочесывание местности малыми силами было бессмысленно, а крупными выходило так, что даже не обнаружив никого, они лишались до десятка бойцов за выход от обморожений, растяжений и переломов. Разумеется, полковые лекари ставили пострадавших на ноги быстро, но боевой дух подобное занятие уж точно им не поднимало. Казалось бы, уже нет никого в этих лесах, и когда подчиненным почти удавалось убедить в этом руководство, следовал новый удар. На этот раз лишивший их всего лишь двух десятков бойцов. На эту потерю можно было бы закрыть глаза, если бы не одно но — это были фуражиры, и продовольствие, собранное ими для армии — ушло по направлению к Круксау. Тогда он сам совершил ошибку, отправив в погоню большой отряд. Они настигли караван уже на следующий день, только вот тот десяток крестьян, что вели сани, едва ли был именно теми, кто последнее время не давал им покоя. Развесив для острастки парочку представителей сельской общины на деревьях, а остальных заставив развернуть обоз обратно, каратели отрапортовали через приставленных магов об успешном завершении операции.

Тогда же. Дубина народной войны.

Фуражиров мы заметили уже давно, но раньше они орудовали исключительно на подконтрольных Ордену территориях, а теперь осмелели, начали устраивать вылазки и туда, куда волосатая рука захватчика пока еще не дотянулась. Вот за одним из таких отрядов, мы и наблюдали сейчас.

Пока четверо караулили сани, чтобы с них ничего не сперли, остальные ходили по домам, изымая разнообразную живность и продукты питания. На наших глазах, двое вытащили из дома куль с чем то, по видимому местной крупой, за ними вылетела причитающая бабка, которую пару раз отпихнули в сторону, а потом просто приложили по темени топором. Если я и ожидал чего-то подобного, то вот ребятам подобное зрелище явно было не по душе, позади отчетливо слышался скрип зубов. Поскольку мои солдаты были выходцами с самых низов, они прекрасно представляли, что такое — лишиться продуктов посреди зимы. Так что, когда я отдал приказ разведгруппе на уничтожение этих мародеров, он был встречен с небывалым воодушевлением.

Из-за того, что фуражиры о дисциплине знали разве что понаслышке, то ни караула, ни хотя бы наблюдателя, они не выставили. К ним можно было даже не подкрадываться, а идти в полный рост и в сопровождении оркестра — эти вояки обнаружат противника только тогда, когда тот будет уже у них под самым носом. Так и произошло. Вот из-за ворот показывается Сагитт, делает четыре быстрых выстрела, свалив охрану у саней. Затем показываются и остальные. Рисуется засранец, по возвращении устрою ему разнос. Из-за глупого позерства, он сейчас остался с двумя патронами, и в случае чего потратит время на перезарядку, если ему, конечно, дадут это сделать. Сообразил, я гляжу, под прикрытием своих меняет барабан в револьвере. Суета в селе, и так доведенная до предела, сместилась в сторону разведчиков. Не бросая уже взятое, но не продолжая дальнейшего грабежа, фуражиры потянулись на шум, следом за ними, рванули селяне. Кто с воем и причитаниями, а кто и колом запасся. Должен заметить, подстрелили ребята всего шестерых, считая первую четверку, на остальных выместили злость сами жители, буквально растерзав захватчиков.

Затем, взгромоздившись на одни из саней, Сагитт обратился к собравшемуся народу. Не знаю уж, что он им говорил, но селяне разошлись, чтобы через несколько минут вернуться со своими пожитками, и разобрав сани, двинулись дальше, в сторону Круксау.

Вернувшиеся бойцы уже вовсю бахвалились своими подвигами, а я отозвал в сторонку Сагитта, и спросил его:

— Что ты им сказал?

Тот только пожал плечами:

— Да ничего особенного, поблагодарил за помощь в борьбе с захватчиками, посетовал, что теперь им здесь оставаться не стоит, потому как Орден не простит им смерти своих солдат, ну и посоветовал отвезти провизию в Круксау, там она придется к месту, да и они укроются от гнева оккупантов.