Ефрейтор. Назад в СССР. Книга 2 (СИ) - Гаусс Максим Страница 29

— Нет. Все. Уходи.

— А там что? — я указал на грубо сколоченный стол, на котором лежала санитарская сумка, с красным крестом. Тот кинул на нее взгляд, но этим все и ограничилось.

— Ясно! — произнес я. Повернулся к Самандару и кивнул на дверь.

Когда вышли, тот сразу же толкнул меня в спину, в том же направлении, что мы и пришли.

Двинулись мимо тех же прилавков. На одном из них, я увидел какие-то куски, очень смахивающие на мыло. Остановился, посмотрел повнимательнее. Черт возьми, да это же пластит! Точнее, старый добрый «ПВВ-4».

— Шурави! — Самандар остановился, посмотрел на меня с раздражением.

— Это! — я указал пальцем на взрывчатку. — Нужно! Тоже нужно! Купить! Три штуки!

Тот не понял. Я снова ткнул пальцем на нее, потом показал три пальца.

Думал, не прокатит. Но получилось.

У духов такой взрывчатки не было. Да и вообще, мало кто из них знал, что это такое и как этим пользоваться. Пластит был порублен на грубые куски. Явно откуда-то украденный. Само собой из местных ее никто не покупал, а потому она и валялась бесхозно. Ведь без детонатора пластит совершенно бесполезен, хоть что ты с ним делай. Кто этих дикарей обучал взрывному делу?

Старый душман, продающий товар, оживился. Видимо, он давно не мог это кому-то продать, а потому был готов спихнуть ее за бесценок… И верно, сам по себе пластит бесполезен. Нужен детонатор. И я знаю, что можно использовать вместо него…

Глава 13

Подготовка к побегу

По возвращении обратно в кишлак, меня сразу же отвели в дом к старику.

Тот уже ждал нашего прибытия и как только мы появились в пределах видимости, зачем-то отправил нам навстречу еще двоих душманов. Таким образом, получалось, что меня одного вела целая вооруженная делегация. Ну прямо, опасный преступник, а не ефрейтор советской армии. Аж гордость взяла.

— Шурави! — издалека крикнул он. — Ну как? Все хорошо⁈ Лекарства купили?

— Можно сказать и так! — кивнул я. Про то, что антисептика у афганского аптекаря не было, я само собой умолчал.

Приобретенные аптечки АИ-1 и весь перевязочный материал я ловко распихал по карманам, туда же сунул и куски пластида. Хорошо, что они были порезанные, небольшого размера и не занимали много места. Некоторое время я думал, что сопровождающие меня душманы догадаются, что мы дополнительно купили на базаре то, что к медицине не имело вообще никакого отношения, но к счастью пронесло. Вот оно, превосходство интеллекта и разума. Наверняка в понимании моджахедов к тому, что взрывается и можно использовать для разрушения, только и относилось, что мина, да граната. Одно можно закопать, второе бросить. Главное, не перепутать.

Когда мы вошли в дом, все повторилось. Те же стены, та же атмосфера. То же отношение ко мне.

— Давай шурави, лечи! — нетерпеливый Иззатулла стоял у меня за спиной и наблюдал за всеми моими действиями.

Вообще, если сравнивать старика с остальными душманами, то на их фоне он разительно отличался. Не столько внешностью, сколько манерой поведения, характером, жестами, речью. Он был спокоен, сдержан. Чуть что, не хватался за палку. Точнее, за автомат. Сразу видно, что человек не всю жизнь прожил среди камней и палок, а повидал цивилизацию. Ну, не зря же он переводчиком был, ведь в Союзе такие люди очень и очень ценились… Они спокойно могли жить в шоколаде, так как государство давало им все необходимое. Но тогда отсюда возникал вполне закономерный вопрос, а какого же черта старик вернулся обратно в Афганистан? И когда именно он это сделал? До начала войны, или после?

Пока я размышлял над прошлым и настоящим хозяина кишлака, одновременно принялся за раненого. Сначала удалил все то, что ему прилепили ранее. Шину, тряпки. Конечно же, хоть кость они и вправили обратно, пошло воспаление. В рану попала грязь, инфекция. Я заново обработал рану, вколол ему промедол, затем двойную дозу антибиотика тетрациклина гидрохлорида. Сильно, конечно, но это чтоб наверняка.

Перевязал, наложил нормальную шину.

Кстати, пока ее сделал, тоже получилась та ещё история, в которой меня неправильно поняли. Для изготовления шины мне требовалось две плоских и узких дощечки, которые сначала требовалось подготовить. И когда я вплотную занялся этим процессом, мне потребовался нож. Когда же я знаками указал на нож, что лежал у Иззатуллы на деревянном столике, и потянулся к нему рукой, Саид гневно закричал. А старик сильно возмутился:

— Шурави, зачем тебе нож? Ты что задумал?

— Ну, мне казалось, вы меня позвали не диагноз ставить, да? — уточнил я, глядя на него невозмутимым взглядом.

— А нож зачем?

— Шина нужна, иначе кость не срастется правильно. Конечно, если у вас есть навыки, можете сделать и сами, уважаемый… Или Саиду поручить. У него-то руки из правильного места растут, откуда надо. Но все-же будет лучше, если этим займусь я. И если вы согласны, то скажите уже парню, чтобы не дёргался на каждое мое движение и не тыкал в спину стволом винтовки. Я ведь уже дал вам понять, что рабом себя не считаю, но и обратно к своим возвращаться не хочу. Ничего плохого я делать не собираюсь.

— Тогда тебе придется принять ислам! — твердо заявил старик.

— Ну, нет! — спокойно возразил я. — Уважаемый Иззатулла! Ислам я принимать не стану, считаю, что навязывать чужую религию насильно, это само по себе кощунство. Ни мой бог, ни ваш такого не одобрит, это должно от сердца идти. Разве не так?

Я с трудом смог подобрать нужные слова для того, чтобы выразить мысли, крутившиеся в голове. Как же хорошо, что старик хорошо понимал по-русски и мне не сложно было ему объяснить все словами, а не ограниченными жестами.

Конечно же, я понимал, что мне не доверяют. Какое вообще доверие может быть к неверному, да еще и рабу? Я жил в яме, ел то, что дают. И ждал. Наблюдал. Думал.

Я еще ничего не сделал для того, чтобы душманы мне поверили. Более того, Иззатулла наверняка понимал, что я умен и хитер, а значит, вполне могу попытаться обвести его вокруг пальца. Моя манера общения, твердость и стойкость, говорили о том, что я не такой солдат, которого можно просто сломать так, как они привыкли это делать. Он видел, что я другой. Продать меня, конечно, можно, только не лишь бы кому. Но это потом, не сейчас. Я просто был не таким, как все и это поставило его в тупик. И все же, реакция старика меня слегка удивила.

После моих слов, тот нахмурился, потом скривился, словно от зубной боли, замер в нерешительности, глядя на холодное оружие. Затем всё-таки приняв решение, вытащил его из ножен и протянул мне. При этом что-то приказал Саиду и тот аж в лице поменялся. Отошел в угол, постоянно держа меня на прицеле своей винтовки.

Проигнорировав такую перемену, взяв нож, я принялся за дело. Быстро выстругал две дощечки подходящего размера, затем приспособил как надо. Зафиксировал, затянул. На все ушло минут десять. По окончании лечебно-восстановительных работ, я собрал весь оставшийся мусор в кучу и посмотрел на хозяина кишлака.

— Ну… Все что можно было сделать для вашего сына с тем, что удалось купить на базаре, я сделал. Теперь остаётся только ждать. А это хорошо бы выкинуть или сжечь.

Иззатулла внимательно осмотрел забинтованную рану, но видимо остался доволен.

— Он будет жить? — спросил тот, посмотрев на меня с подозрением.

— Будет! — уверенно ответил я. А про себя добавил. — Только не долго!

Моджахеды вообще долго не живут, все другой, лучшей жизни хотят, где у них будет все то, чего им не хватает в этой. Мечтать не вредно.

— Почему он не двигается? — уточнил старик.

— Спит. Я вколол ему антибиотики, жаропонижающее и обезболивающею. Лекарство начало бороться с инфекцией. Поэтому ему нужно много спать, постоянный отдых и наблюдение.

Лицо Иззатуллы изменилось. Видно было, что его серьезно волновал вопрос здоровья близкого родственника… Интересно, почему? Детей в афганских семьях полно, по десять, а то и больше, чего же так печься над одним⁈ Может потому, что этот был самым младшим? Или какая-то иная причина?