Юрий Табашников - В паутине чужих миров Страница 3

Он не мог остановиться. Да он и не остановится никогда. Ты опасен, Макоа. Ты знаешь это? Не зря миссионеры сказали мне: «Каду, ты можешь оставить в живых десять человек, но убей Макоа!» И я убью тебя, старик. Но я хочу увидеть твои глаза. Я хочу увидеть страх в твоих глазах.

– Женщины изменили своему народу и изменились сами. Во времена моей молодости, чтобы добиться расположения понравившейся тебе девушки, нужно было забраться на самую высокую скалу. Думаешь, это было легко сделать, Каду? Нет! Как-то наступил момент, и пришло моё время. Я тоже полез по скале. Оахо! Я поднимался всё выше и выше. Нужно было достать из гнезда на самом верху скалы яйцо, чтобы доказать, что ты был на самой вершине. Птицы, которые знали, зачем мы пробираемся в их убежище, нападали на нас. Когда я поднялся на такую высоту, что люди внизу стали похожи на насекомых, птицы напали на меня. Они громко и недовольно кричали, а своими большими крыльями старались сбросить меня вниз.

– Сейчас намного проще, старик, – рассмеялся я, – хаоле научили наших женщин не ломаться. Стоит показать любой из них что-либо из вещей хаоле и она сразу сама попытается с тобой уединиться.

– Нет, это неправильно! Мы жили по-другому, и я рад, что помню иную жизнь! С той скалы немало юношей упало и разбилось насмерть. Едва несколько раз не сорвался и я. Я лез вверх, отбиваясь одной рукой от птиц, а они расклевали и расцарапали всё моё тело. Кровь бежала по нему и капала вниз, к ногам моей девушки. А я всё лез, лез и лез. Я добрался до гнезда и принёс моей любимой яйцо. Все восторгались мной и хвалили меня. В тот день я стал мужчиной и никогда не забуду ту скалу.

– Хватит говорить, глупый старик, – прервал я Макоа. – Пришло твоё время. Время умирать.

– Подожди! Посмотри на себя – видишь, твоё тело чистое. А моё – покрыто знаками. Почему вы перестали носить знаки на теле? Ведь они так много значат! Каждый знак рассказывает о герое, о каком-либо подвиге, свершении или событии. Вы забыли наши истории, наших героев – и сразу проиграли.

Я уже рядом с тобой, Макоа, и я хочу увидеть твои глаза!

– Оахо! Вы и не заметили, как вас завоевали. Завоевали лживыми словами, завоевали яркими, но никчёмными предметами. Женщины перестали быть женщинами, мужчины – мужчинами, а дети – детьми. Мы перестали делать своими руками вещи. Свои вещи. И в наказание к нам перестали приходить свои мысли. За нас теперь думают и всё решают хаоле. А мы словно умерли.

– Раньше мы были дикарями, старик! А я не хочу, чтобы меня называли дикарём! Я не хочу, чтобы меня звали дикарём!

– Ты не дикарь, Каду! Это они дикари! Мы ведь как-то жили до их прихода! Жили с женщинами, похожими на цветы, с мыслями, сверкающими, как звёзды. С самыми умными детьми и с высоко поднятой гордой головой. Мы делали своими руками такие красивые предметы, каких не сможет изготовить больше ни один народ в мире! Ты не дикарь, Каду!

Я ударил его ножом в живот. Чужая кровь оказалась на моих руках.

Он тяжело положил свои руки мне на плечи. Я отчётливо увидел его лицо. Нет, он оказался совсем не старый! Только несколько морщин указывали на то, что ему не было и пятидесяти. Это было лицо. А вот глаза… Я по-прежнему не видел его глаз.

– Ты не дикарь, Каду, – прошептал он, а я, почувствовав кровь, не в силах остановиться, наносил ему один за другим удары крепким ножом хаоле. Кровь Макоа, такая липкая, залила мои руки…

Глава 1

Я проснулся. Каждую ночь, на протяжении более двух недель меня мучил один и тот же сон. Сон не хотел пропустить ни одну ночь, он не хотел дать мне отдых, и с неизменным постоянством ждал, когда я начну засыпать. Каждую ночь я слушал Макоа и каждую ночь убивал его. Я знал наизусть все слова, которые должен был произнести Макоа. Наваждение не проходило, как бы я не просил, чтобы оно оставило меня в покое, а, наоборот, становилось ночь от ночи всё чётче и реалистичней.

Сегодня я опять проснулся с непередаваемым противным ощущением присутствия на моих руках чужой крови. Я встал с постели и поспешно направился на кухню. Здесь, наклонившись над мойкой, покрутив барашек смесителя, открыл выход для воды. Потом долго стоял возле мойки, не спеша вытащить руки из-под струи воды. Холодная жидкость текла, омывая ладони, а я постепенно приходил в себя, пытаясь освободиться от магии сна. Я машинально тёр мылом с виду чистые руки, пытаясь ответить на ряд мучивших меня вопросов. Когда весь этот кошмар закончится? Скоро ли Макоа оставит меня в покое? Может, пойти и обратиться к психиатру? Уж слишком реальным кажется всё происходящее во сне.

Почему я оказался избранным для ночных кошмаров? Увольте меня, пожалуйста, от подобной чести! Чем я заслужил подобное расположение? Я обычный парень, ничем от других не отличаюсь, мне всего двадцать шесть лет. Неплохо зарабатываю. Правда, все деньги уходят на ипотеку и на различные тусовки.

Нельзя сказать, что я отхватил себе огромные хоромы. Так, однокомнатная квартирка, в которой я живу, и которая в то же время… не моя. Этакий квартиросъёмщик у банка, добровольный раб, отказавшийся от детей и семьи ради нескольких квадратных метров, которые, возможно, когда-либо будут принадлежать мне. Мой хороший знакомый Денис, болезненно интересующийся историей, несмотря на свои знания и образование работающий в торговле, недавно рассказал мне свои изыскания по поводу ипотеки. Оказывается, это довольно древнее изобретение. Во времена Византийской империи генуэзские купцы придумали гениальный лохотрон, и, продвинув путём взяток новую идею, запустили прибыльный механизм в действие на территории Византии. Словно пчёлы собирали они нектар с чужих полей в свои улья. А в Византии мгновенно подорожало жильё, и жители, не имея возможности из-за искусственной дороговизны покупать дома, вынуждены были пользоваться услугами иноземных банков. Цены на жильё всё росли и росли до тех пор, пока народ окончательно не разорился и не начал покидать столицу империи. А через пару лет пришли турки, и Константинополь остался без защитников.

Впрочем, на данный момент меня меньше всего волновала давно почившая Византийская империя. Больше всего меня беспокоил навязчивый Макоа. Его слова, произнесённые в моём сне, преследовали меня везде и всюду. Стоило включить телевизор, как тут же мне попадалось что-либо, соответствующее по духу и смыслу высказываниям старика из сна.

Вконец измотанный я решил, что нужно что-то предпринять, чтобы разобраться со всеми этими снами и с главным нарушителем покоя – Макоа. Кто мог мне помочь в таком деле? Я знал лишь одного умника, способного дать конкретный совет.

Я подошёл к телефону и набрал нужный номер. После нескольких коротких гудков услышал знакомый голос:

– Алло?

– Привет, Дениска! Не помешал? – бодро осведомился я.

– А, здорово, Олег! Да ничего, вроде как свободен.

– Всё ковыряешься в своих книжках?

– Ну да… А что прикажешь ещё делать? Они отвлекают хоть немного. Телевизор этот – «больной на голову» – давно смотреть не могу…

– Слушай, Дениска, помоги, – попросил я приятеля. А потом по памяти продиктовал несколько слов из своего сна и попросил узнать их значение. Услышав произнесённые мной слова, Денис даже присвистнул от удивления:

– Ничего себе, ты даёшь! Ты что за передачу смотрел? Или азбуку наконец-то освоил, и читать начал? Расскажи, что читаешь, ведь точно не «Репку». Прогрессируешь, Олега! А я думал, что только по своим клубам можешь шататься…

– Слушай, ты эту книжку никогда не прочитаешь.

– А почему? – по голосу Дениса я сразу определил, что его очень задело то, что есть какая-то книга, к которой его не хотят допустить.

И я, неожиданно для себя, всё ему рассказал. Про сон. Про Макоа. И про то, как я каждую ночь, много дней подряд, убиваю его. Денис некоторое время молчал после моего рассказа, наверное, пытаясь переварить услышанное.

– Типичный случай, – наконец сказал он.

– Чего? Клинического случая психиатрии?

– Да нет! Ты что! Типичный случай неосознанного путешествия во времени. Во всяком случае, я так называю подобное явление. Поясню тебе, неандертальцу. Например, когда кого-либо погружают в гипнотический транс, многие совершают такие путешествия во времени, оказываются в теле других людей, живших задолго до нас и зачастую на другом конце света. Я, практически, сразу поверил тебе. Уж слишком ты квалифицированно начал сыпать на меня понятиями и терминами, которых и я не знаю. Однако, кое-что могу сказать сразу. Действие твоего «сна», – он специально, интонацией, выделил это слово, – происходит где-то в начале девятнадцатого века, в Полинезии или Микронезии. Я помню, что Тангароа – один из основных и наиболее почитаемых богов на многих островах Тихоокеанского региона. А вот про Акульего Бога, честно, я ничего не слышал. Давай я немного покопаюсь у себя, а ты полазь по сайтам, – он назвал несколько компьютерных адресов, – составь себе представление об эпохе и её героях, так сказать. Перезвоню, пока.