Геннадий Ангелов - Звёздный «Кентавр». Шаг назад Страница 3

– Ну, кого там ещё чёрт принёс, – крикнул он.

– Открывай отец, – ответил я с заметным волнением в голосе.

Воцарилась тишина, после которой щёлкнул замок и дверь распахнулась.

– Сынок это ты…

Отец сидел в инвалидной коляске и смотрел глазами полными слёз. У меня пропал дар речи, когда я опустился перед ним на колени. Не в силах скрывать эмоции, как девчонка прослезился.

– Вставай, вставай, ну, что же ты стоишь на коленях.

Отец, гладил мои волосы, и, слегка, по-отечески, хлопал по спине.

– Проходи, и закрывай дверь.

Скинув берет и куртку в прихожей, направился на кухню за отцом. В квартире было темно и неуютно. Пыль, грязь, разбросанные по квартире вещи. И запах, противный и тошнотворный. В горле пересохло от того, что я увидел. Отец лихо управлял коляской, делая виражи по коридору. Моторчик коляски взвизгивал, и еле слышно трещал. На кухне первым делом я открыл полностью окно и, как следует, проветрил. Гора немытой посуды валялась в умывальнике.

– Что случилось? Ты один живёшь? Где мама?

– Долго рассказывать, – ответил отец, почёсывая густую бороду.

Он заметно состарился, похудел, под глазами мешки.

– Ты садись, не стесняйся, сынок. Возмужал вон как!

Усевшись на стул, я тяжело вздохнул и опустил голову.

– Может, выпьем? Так сказать за встречу?

Голос отца заметно оживился, когда он сказал о выпивке. Открыв старенький холодильник, он вытащил пузатую бутылку водки и с гордостью поставил на стол.

– Прости, закусывать, правда, не чем. Живу я один, и редко выбираюсь в город. Если заходят старые друзья, с работы, то они приносят что-то пожевать. Инвалид никому не нужен. Сам понимаешь, не маленький. Социальные службы давно поставили на мне крест, так я и перебиваюсь.

Мы выпили и отец рассказал, что за эти годы произошло. Язык после двух рюмок у него заплетался, и он с трудом соображал. Мне часто приходилось его перебивать и возвращать к началу разговора.

– Несчастье у меня, сынок, случилось на работе. Сорвался с лестницы и упал, с высоты более трёх метров, на спину. Результат ты сейчас видишь сам. Врачи сделали несколько операций, однако, к сожалению, ходить я так и не смог. Мне дали группу инвалидности и усадили в эту чёртовую коляску.

Отец со злости ударил кулаком по тоненьким спицам. Он уже захмелел, глаза налились кровью.

– Успокойся, прошлое не вернёшь, к сожалению и не исправишь. А где мама?

– М-да, ты прав…Мама твоя, сынок, промучилась со мной больше года, и не выдержала, ушла. Ты помнишь, раньше я не злоупотреблял водочкой, но сейчас сам видишь…Заливаю от горя за воротник. Тут ещё пришло из твоей части письмо, в котором сообщали, что ты пропал без вести. Такие дела.

– И мама больше не приходила? – спросил я с надеждой в голосе.

– Нет, почему же, пару раз забегала, даже вещи мне некоторые стирала. Но потом встретила какого-то мужика и укатила с ним в другой город. Уже больше месяца не звонит.

– Надо будет к ней позвонить и встретиться.

– Как знаешь…

Я помешивал ложечкой душистый чёрный чай с лимоном и наблюдал за отцом.

– Ты бы не бросал в чай лимон, говорят, от кипятка витамины пропадают и чая вкус непривычный.

Раскусив дольку лимона, я скривился. Кислота брызнула в горло, да так, что из глаз покатились слёзы. Время приближалось к вечеру, и клонило в сон. С отцом мы болтали больше трёх часов.

– Расскажи как служба? Где приходилось бывать?

– Долго рассказывать отец. Давай уже завтра.

– Ты надолго? – спросил он, и посмотрел тоскливым взглядом. У меня сердце сжалось, и я поднялся из-за стола и обнял отца.

– Пока на неделю, в отпуск, там видно будет. Пойду я к себе в комнату.

– Мы с матерью ничего в твоей комнате не трогали. Ты как ушёл, я сделал замок и не открывал её. Вот, держи.

Отец протянул мне маленький блестящий ключик.

– Для нас с матерью было очень важно сохранить о тебе память. Она до последнего не верила, что ты погиб. Ждала и надеялась.

– И совершила предательство? Бросила тебя одного…

– Не суди ты её. Она ещё молодая, ей хочется жить полноценно, а не ухаживать за калекой.

– Ты простил её? – спросил я низким голосом.

Отец отвернулся и посмотрел в потолок. Видно было, что мой вопрос для него мучителен, впрочем, как и ответ на него. Набравшись мужества, он всё-таки ответил, и как мне показалось, искренне.

– Простил, и даже не пытался остановить. Отпустил и точка. Это честно. Поверь мне, я не преувеличиваю. Хотя продолжаю любить, и кляну длинными, и бессонными ночами судьбу за то, что она со мной так жестоко обошлась. Любовь, сынок, если она настоящая, не умирает в сердце никогда, даже если люди по каким-то причинам расстаются. Когда невыносимо больно на душе, я вспоминаю, как с ней познакомился. Это случилось ещё в школе. Твоя мама была задиристой девочкой, с длинной, до пояса, косой. Я долго ухаживал и ждал после школы, чтобы проводить домой. Она моя первая и, к сожалению, последняя любовь в жизни. Хорошо, что фото остались, и она не забрала их.

– Чем же ты живёшь?

Отец усмехнулся и покосился на окно.

– По утрам, каждый день, ко мне прилетает пара голубей. Кормлю их, телевизор смотрю, иногда читаю. Вот так и живу, – ответил он, и с грустью вздохнул. – Ты не думай, что я не могу бросить пить. Могу, правда это единственное, что украшает одинокие вечера. Бывает так тоскливо, что хочется броситься от обиды на стену, или разбить голову…Жить не хочется от такой собачьей жизни. Даже хотел отравится…Спасли соседи, когда заметили, что я два дня не выхожу из дому, они и вызвали спасателей. А я уже одной ногой был там, – и он показал пальцем на потолок. – Может Бог и остановил, или Ангел-хранитель…

Без настроения я открыл дверь в свою комнату и снова очутился в детстве. На стенах висели школьные фотографии, стоял в пыли старенький компьютер и игровые приставки. Гантели лежали под диваном и призывно выглядывали наружу. Не раздеваясь, я улёгся на диван. И тут заметил фотку Насти. Она висела приколотая тоненькой иголочкой к обоям возле школьной формы. Бережно я снял её и повертел в руках. Настя на фото улыбалась и подмигивала. «Интересно, где сейчас она? Будет завтра, чем заняться…», – решил я, повернувшись лицом к стене, и уснул.

Глава 3

На военной базе «Циклон», тем временем, разрабатывался секретный проект под кодовым названием «Зеркало». Группа военных под руководством полковника Мальцева сидела в тёмном и душном кабинете, и обсуждала первый этап запланированной акции. Мальцев страдал глоссофобией, и всячески старался скрыть этот факт от коллег. Перед каждым докладом он краснел, и вытирал вспотевшие ладони об брюки. Они в области коленей блестели, и были в неприличных, для такого ранга военного, пятнах. Жена не успевала их стирать, и всячески ругала мужа за безалаберность. Слово взял майор Семечкин, обрюзгший и неповоротливый. Прокашлявшись, он платком вытер лысину и сказал:

– Не хватает финансирования, товарищ полковник. Нам бы ещё тысяч пятьсот, и до конца недели строители закончат объект.

– Вечно ты жалуешься, – пробурчал Мальцев и засопел. – Привлекай молодёжь к строительству. Только подбирай кадры и не всех подряд. Есть надёжные ребята?

– А кто их знает, есть они или нет? Служат недавно, и большинство в облаках летает. Серьёзности ноль. Как доверить? Их даже страшно ставить на ночь в караул и выдавать оружие.

– Это кстати по твоей части, Владимир Семёнович.

Мальцев упёрся суровым взглядом в щупленького майора. Тот сидел в конце стола, и не высовывался. Когда взгляды остальных обратились на него, он втянул голову в плечи.

– Плохо проводится работа, товарищи. И всё почему? Потому что распустились. Зарплата приходит вовремя, ещё и с надбавками, никаких проблем с жилищными условиями нет – вот и работаете спустя рукава. А как отдуваться за проделанную работу? Что мне генералу докладывать? А? Я у всех спрашиваю!

Мальцев поднялся и со всей силы стукнул по столу.

– Значит так, – рявкнул он, – когда прибудет очередная комиссия, и станет проверять «Циклон», я спрошу с каждого. И не дай Бог, кто-то заболеет, или попробует переложить свою работу на плечи товарища. Смотрите.

Он пригрозил огромным кулачищем.

– Вплоть до понижения в звании, всем понятно?

В кабинете воцарилась могильная тишина. Офицеры, чувствуя вину, сидели и тупо глазели на стол.

– Деньги я постараюсь выбить, хотя, не обещаю.

Мальцев с достоинством и чувством выполненного долга уселся на свой стул.

– Докладывай Трегубов по «Зеркалу». Только давай в деталях и, лучше всего, начни с самого начала.

Из-за стола встал высокий и подтянутый подполковник Трегубов. Он отличался от остальных офицеров педантичностью и преданным отношением к службе. Это потомственный офицер, для которого слово родина, не было пустым звуком. Открытый взгляд, приятная улыбка, которая сводила многих женщин с ума, вьющиеся волосы аккуратно уложены пробором посередине. Всегда выбритый, до синевы на щёках, с коллегами пунктуален. У солдат пользуется уважением по праву.